Наверху снова раздались крики на английском, топот, ругань и шипенье огнетушителей. Очевидно, никому в голову не пришло, что пленник полезет в самое неприятное и опасное, с их точки зрения, место. На какое-то время они его потеряли. Длинная шерсть почти полностью скрывала Вальку. Он протянул руку вверх, ожидая встретить жесткую непробиваемую преграду, но «резиновый» пузырь неожиданно легко прогнулся под пальцами.
Луч фонаря скользил все ближе, путаясь между свисающих волокон. Сам американец пока не решался залезать под брюхо висящего великана, или у него был приказ не приближаться.
— Валентин! Валентин, немедленно вылезай оттуда! — Старший узнал голос Второго усатого. — Мы тебя видим, вылезай, иначе я стреляю!
Старший рванул сильнее: мембрана лопнула, скукожилась, в наросте оказалась продолговатая овальная ниша, отчетливо повторяющая форму человеческого черепа. Оставалось стать на коленки и сунуть туда голову, что Валька и сделал.
— Парень, я стреляю!
Луч фонарика задел по ногам, в пучке света Старший успел заметить дуло с глушителем. Кто-то полз под стеклянной бахромой с другой стороны и, очевидно, здорово порезался. Английскую матерщину Валька уже потихоньку начал понимать.
От Тхола воняло, не то чтобы противно, но горячо и кисловато, как всегда пахнет от большого теплокровного животного. Не успела Валькина голова углубиться в дыру, как тонкие шланги внутри нее пришли в движение. Старший ощутил покалывание и прикосновение десятков щупающих его ножек. Это закреплялись каналы опознающего контура: кажется, так Лукас называл кровососущих пиявок в Эхусе.
— Валя! Валя, не жди меня, беги! — Харченко кричал сдавленно, как будто его душили.
Сбоку показались чьи-то ноги в армейских ботинках. Десантник полз в двух шагах, слегка запутавшись с направлением. Ему достаточно было свернуть влево, и Старший был бы неминуемо обнаружен. Однако американец прополз дальше. Потом что-то взвизгнуло тонко, с грохотом упало на камни, и еще раз. Старший восхитился героизмом Харченко. Видимо, профессор убедился, что достойный пожар ему не сотворить, и решил сыграть умалишенного — принялся своими руками крушить аппаратуру. На сколько секунд его хватит?
— Валентин, стой! — Из твердых, гнущихся лохмотьев высунулась кисть в рукавице, показалась красная физиономия Третьего усатого в сбившейся набок шапочке, с порезами через всю щеку. Американец не успевал. Он был толще Вальки в два раза, ко полез не с той стороны и слегка застрял. Он отбивался рукавом от режущих серых нитей, а потом вдруг встретился с Валькой взглядом, и в один миг его американская физиономия скривилась от безнадежного понимания. Он успел проклясть себя и своих товарищей за тупость, за то, что поверили этому насквозь фальшивому русскому мальчишке, а он их надул, всю команду, и отлично разработанная, уникальная операция летит к черту.
«Так вам и надо!» — злорадно подумал Старший. Гибкие щупальца уверенно присосались к выбритым вискам и затылку. Вальке показалось, что прошли долгие часы, пока кровь совершала обмен и Тхол делал вывод, свой или чужой стремится попасть на борт. На самом деле, счет шел на доли секунды. Ему неожиданно пришла в голову идиотская мысль — сколько раз можно подсовывать Тхолу случайных, «левых» попутчиков? Интересно, Тхол сразу откажет или, как сотовый телефон, трижды запросит верный ПИН, а уж потом вытолкнет голову соискателя, втянет щупальца и нарастит новую мембрану.
Наверху Харченко сочно матерился, затем донесся звонкий, многократно отраженный грохот металла, шипение и звуки борьбы. Валька догадался, что это упала одна из штанг с оборудованием. Очевидно, Харченко забрался на самый верх, а когда его попытались оттуда снять, опрокинулся вместе с датчиками и самописцами прямо на голую скалу. Застрявший под колючей «бородой» Тхола американец протискивался назад. Его куртка на спине была порезана на полосы.
Харченко! Они его повязали! До Валентина наконец дошло. Он ничего не видел, запихнув голову в дыру, но слышал, что наверху продолжалась суета. Итак, Михаил убедился, что к Тхолу ему не прорваться, и затеял потасовку, взял огонь на себя, Лишь бы отвлечь противника.
И тут наступил исторический момент. Старший не успел вздохнуть, как его втащило внутрь корабля. Совершенно бесшумно разошлись над головой жгуты, больше похожие на стальные канаты, в открывшийся канал втянулась шляпка «поганки», ноги Старшего лишь на долю секунды повисли без опоры, и вот уже под ботинками пружинил теплый розовый пол. Валька представил себя моллюском, которого всосал рот голодного великана, и тут же отмел эту мысль. Шлюзы Тхола функционировали явно не так убого, как примитивный пылесос. Даже со своими, не ахти какими, знаниями в физике Валька соображал, что имеет дело с технологией, так же мало похожей на работу пылесоса, как он сам похож на настоящего атланта.
Тхол взял его на борт. Теперь предстояло спасти профессора.
Младшая, пока маманя лежала в больнице и хозяйство приходилось вести на пару с братом, пересмотрела кучу фильмов, где фигурировали самые разные замки и дворцы. Некоторые строения по ходу фильма атаковали с катапультами и пушками, а в других, напротив, происходили события неистово неясные и романтические. Однако дворцы и замки всегда имели нечто общее — красивые шпили с флюгерами, узкие готические окошки, таинственные лестницы и часовых с алебардами.
Спинделстонский замок отличался в худшую сторону от своих киношных собратьев. По мере приближения кареты отсыревшие стены нависали, занимая все небо. Призрачные формы еще несколько раз дергались, словно в будке киномеханика рвалась лента, затем башни заволоклись туманом, перекосились и, наконец, замерли во всем своем мрачном великолепии.
О, да, он был великолепен! Он был ужасен и непостижим уже тем, что в башнях и опоясывающей их стене не имелось ни единого отверстия. Внешняя стена, вовсе не серая, а блекло-красная, сложенная из громадных кирпичей, плавно заворачивала, подразумевая, что совершит полный круг.
Все четыре башни, больше похожие на устремленные в зенит пальцы, находились внутри стены. Дорога вбегала в черный прямоугольник, прорубленный в стене. По обе стороны от ворот замерли две желтовато-зеленые, скорее всего, бронзовые, свиньи, высотой не меньше четырех метров каждая.
Свиньи Анке не понравились. Ничего дурного они не делали, мерзли себе спокойненько на гранитных постаментах, как двое часовых, позеленевших от старости. Когда подъехали ближе, оказалось, что это, строго говоря, не свиньи, а дикие кабаны.
— Хряк, стерегущий вход в дом, — задумчиво произнесла Мария. — Много я повидала, но такой сторож не встречался.
