- Любой, лишь бы ему только было выгодно. Ты только не строй из себя наивного типа. Погляди на Фахрада: двадцать лет он торговал оружием, убивал, подкладывал взрывчатку, но как только уселся за стол переговоров и приступил к торгам, милостиво соглашаясь прекратить резню, ему тут же присвоили Эйнштейновскую Премию Мира, и он тут же сделался талисманом всех королей, президентов и премьеров; они обнимаются с ним перед камерами, если только случается такая возможность, вскоре его удостоит аудиенции папа римский. Если бы этот Фахрад раньше перебил раз в десять больше людей, сейчас он был бы в десять раз большим героем, его ставили бы в пример детям. А кроме того, ты не прав в том, что решения принимают политики, во всяком случае, это не так в случае ваших политиков. Демократия вовсе не означает того, что правят самые моральные, самые мудрые, самые справедливые, самые честные, наиболее умеющие править или делающие больше всего добра самому большому числу людей; демократия означает правление тех, кто лучше всего проводит телевизионные выборные кампании. Все остальное это только производное. И эти проценты, эти исследования общественного мнения, над которыми ты вроде бы посмеиваешься, это они будут при принятии решений самым важным; тут дело в том, чтобы не дать политикам никакой возможности маневра, они вообще не должны размышлять: им должно хватить лишь одного взгляда на результаты исследований.
- И все-таки я никак не пойму, каким образом ты бы достиг подобных результатов, если бы допустил атомную резню.
- А ты и не должен. Не твоя это проблема.
- Это Еврей, так? Еврей, я ведь прав? Это он тебя околдовал. Что он тебе предсказал?
- Да отъебись ты от Еврея.
Ну ладно, ладно. Как хочешь. Так же это будет в интервью? Что оправдывает терроризм?
- Еще больший терроризм.
- Наверное, скорее объясняет, но не оправдывает.
- Как хочешь.
- А потом это упоминание про аборты...
- С терроризмом точно так же, как и с абортами: их все осуждают, но в определенных случаях допускают практически все.
- Хорошо. Хорошо. Еще что-нибудь?
- Что?
- Может ты все-таки как-нибудь объяснишься с Серьезным, а? Они запустили эту хладнокровную дописку, как ты простреливаешь ему голову. Было бы полезно представить какую-то причину этого убийства.
- Я убил его, потому что он уже не был пригоден к жизни, только лишь, чтобы он не страдал.
- Ну нет... этого ты сказать не можешь. Уж лучше объяснись с пытками. Зачем они тебе были?
- Ну ты и настырный. Если я скажу, они потеряют все свое значение.
- Но...
- Хватит. Надевай уже свою цацку. Вскоре выходим.
(((
Зарядил дождь - начавшись дня три назад. Все это выглядело чуть ли не как специфика территории: чем дальше в Россию, тем больше дождя. Он то сеется, то капает, то льет, но ни на мгновение не прекращается. Вскоре мы начнем порастать мхом, подумал Смит, присматриваясь к тому, как И Море Исторгло Умерших натягивает на ствол своей ануки зеленый предохранительный чехол.
От располагающегося ниже склона через шум дождя пробились человеческие голоса. Промокший до нитки Айен со вздохом поднялся из под дерева. Взял шлем. Глянул на И Море Исторгло Умерших, но тот как-то не горел к вечерней прогулке. Так что отправился сам.
Оказалось, что это группа Обезьяны. Уже третья, которой не удалось выбраться из удивительно плотной сети, заброшенной Красной Армией. Спаслось только трое, из которых один был тяжело ранен, причем, он даже не шел, а остальные двое волокли его. Что же касается самого Обезьяны, то он влез прямо в браконьерские силки и не успел смыться; его хотели взять живым, но он успел вытащить чеку из гранаты...
Смит прошел мимо заработавшегося Смертушки и остановился только лишь возле Ксавраса. Полковник указал на горящий индикатор шлема. Айен тут же выключил запись.
- Из этого всего ты ничего передавать не будешь, - буркнул Выжрын, перемещая по губе давным-давно погасший бычок. - Никаких пораженческих настроений и сообщений. Пускай попотеют.
- С точки зрения тактики для вас было бы лучше, если бы Посмертцев имел как можно более худшее мнение о вашем состоянии.
Собравшиеся бесстрастно поглядели на репортера.
- Тебе стоило бы получше поработать над местоимениями, - заметил Флегма, пряча компьютер под плащ.
Смит пожал плечами и отступил под ближайшее дерево. Шлем он снимать не стал, а только прикрыл от дождя.
Здесь происходило обычное ежевечернее заседание мини-штаба Выжрына: он сам, Ебака, Флегма, Моцны, Вышинский. Чаще всего оно ограничивалось тем, что на заламинированных картах или сияющем всеми цветами радуги экране компьютера выбирался наименее безумная путь отступления. Если только вообще можно было говорить об отступлении ил бегстве, раз они настойчиво перли на Москву, прямиком в львиное логово - иногда поворачивая назад, иногда сворачивая в сторону и срезая дорогу, но все время нацеливаясь на столицу. Близился тот момент, когда приблизятся к ней настолько близко, что им придется из полудикой лесной партизанской бригады превращаться в закамуфлированную своим гражданским видом городскую подпольную организацию - но пока что им не удавалось оторваться от патрулей Красной Армии, чтобы размыться и исчезнуть с экранов их прогностических компьютеров, тех самых кремниевых Наполеонов, которые в режиме реального времени просчитывают до шестого знака после запятой вероятность любого из возможных сценариев развития битвы. Что же касается тех жалких машинок, которыми располагал Выжрын, то они мало чем могли помочь, лишенные постоянного притока достоверных данных; их прогнозы все чаще становились чуть более технически развитыми версиями классического предсказания цыганки: ты либо умрешь, либо останешься в живых.
Совещание закончилось быстро, никто не мог сказать или предложить ничего нового. Ксаврас скомандовал выступление через полчаса, а сам пошел в кусты отлить.
Вернувшись, он скорчил кислую мину, увидав терпеливо ожидавшего под деревом американца.
- Ну, чего?
- Я подключился к внутренней сети WCN, - сказал Смит. - Чернышевский открещивается.
- Значит-таки воскрес из мертвых?
- Вот именно. И тут же наскочил на тебя.
- И когда это пойдет?
Айен покосился на встроенный таймер шлема.
- Уже идет.
Выжрын покачал головой.
- Что-нибудь еще?
- А что, мало? Президент Польши объявляет тебя бандитом и осуждает применяемые тобой методы: это политическая анафема, Ксаврас. Ты остался сам. И как, все так же будешь идти на Москву?
Полковник раздраженно махнул рукой.
- А ты как считаешь, будто я не знал, что так оно и будет? Я что, Чернышевского не знаю? Что он еще мог сказать? В противном случае эти твои освященные Лигой Наций дружки съели бы его живьем. Это не солдат.
