72
У машины дисплей белого цвета, с белой клавиатурой и проводом, скрученным в тонкие кольца, как у телефонной трубки. Сальвадор привык к тяжелым клавиатурам синего цвета, с черными клавишами и белыми надписями. Здесь клавиатура тонкая, белая, надписи на клавишах черные, часть клавиш серые, смысл некоторых кнопок непонятен. Буквы только латинские, клавиши расположены не так, как обычно. Экран стоит на фигурной ножке, а под ней корпус дисплея - тоже серовато-белого цвета, с тремя кнопками на передней панели. Сальвадор знает, что этот дисплей называется "компьютер", и вдруг вспоминает, что никакой другой машины в машинном зале нет, что весь компьютер здесь, в подставке дисплея, и имеет огромный размер памяти и еще много другого, от чего холодеет внутри. Экран светится чистым, ярким голубым цветом, на нем белые буквы. Это отличная игрушка. Красный прямоугольничек - Сальвадор знает, что он называется "указатель мыши" стоит на слове "Doom-2", но Сальвадору не хочется возвращаться в подземелье, даже в игре.
Лай митингов и вой собак. Как в детстве, когда Жучок, услышав музыку от проходящей по улице демонстрации, забивался в дальний конец огорода и выл там, пока не прекращались звуки труб, так и сейчас: длинная улица с деревянными, серебристыми от времени и дождей домами, мощеная булыжником, и лающие звуки мегафона вдалеке вместе с обрывками какого-то марша, и вой собак за заборами. На перекрестках митинг слышен лучше: дома не заслоняют звук, и доносятся обрывки речей. Сальвадор останавливается и прислушивается. "...жидовскую сволочь!" - доносится до него, а потом неясный звук множества голосов, что-то вроде "Ура". Сальвадор идет дальше, и на одном из перекрестков видит небольшую демонстрацию, состоящую из мужчин в серых куртках и ватниках, молча идущую в сторону митинга, почему-то с французским флагом.
Огромная бетонная стена, по верхней кромке которой проходит асфальтовая дорога. На дороге разделительная полоса, по краям черно-белые защитные бортики и колючая проволока. Медленно поворачиваются антенны. Сальвадор находится где-то в воздухе, выше стены. Совсем рядом пролетает легкий вертолет со стеклянной кабиной. Пилот в серой форме не замечает Сальвадора. Такие же серые фигуры в сетчатых касках стоят у колючей проволоки и смотрят в бинокль. На плечах у них странно маленькие автоматы. По пешеходной дорожке маршируют еще шесть человек. Вдали ползет танк. С площадки на краю срывается другой вертолет, ныряет вниз и исчезает на востоке. Сальвадор знает, что стена начинается в Греции и тянется на север, до самых льдов. Стена непроходима, но для тех, кто нужен, вход открыт.
Желто-коричневая степь под жарким солнцем в чистом голубом небе. Непривычно высокая трава, в рост человека. Сальвадор прячется в траве. Вокруг стоит душный запах цветочной пыльцы и высыхающих трав, очень жарко, и дорога плохо видна. На дороге босые чумаки с мешками, закутанные в цветные тряпки. На дороге пыль. Неумолчный треск кузнечиков. Потом новый звук: рокот мотора. Паника, разбегаются в стороны, но они не успели: вертолет вылетает из-за травы над самой головой. У вертолета корпус из железных труб, тонированные стекла кабины отражают слепящее солнце, на хвосте белая эмблема НАТО. Шипение, ракеты оранжевыми огоньками летят в пыль. Треск, пыль клубится тучей, вертолет улетает. Сальвадор поднимается из травы и выходит на дорогу. Валяются разорванные мешки с зеленым порошком, сильно пахнущие коноплей. Загорелые трупы с рваными ранами и разрезами, красная кровь на коричневом теле. Несли мешки в город. Сальвадор вспоминает: это место называется юкрейн.
73
Что там есть еще? Это осталось неизвестным. В уши Сальвадора ворвался звук тормозящей электрички. Подняв с платформы в воздух бумажки, мимо пронеслись зеленые пыльные вагоны, остановились, и двери со стуком разъехались в стороны. Сальвадор встал, потянулся и вошел в вагон. В воздухе стоял привычный умиротворяющий рокот мотора. Перед Сальвадором протянулись пустые желтые ряды деревянных лавок, и он выбрал себе место посередине. Еще несколько минут отдыха, и электричка тронулась, рокот прекратился, а за окном под тихое постукивание колес стали проплывать кроны сосен. Электричка въезжала на насыпь, и слева можно было рассмотреть Москва-реку. Сама Москва приближалась, и приближался конец сладостного безделья. Нужно было явиться по адресу: улица Станкевича, 9. Сальвадор смутно помнил, что Станкевича где-то между Арбатом и метро "Парк культуры", вышел на Арбате и, углубившись в лабиринт выметенных старых переулков, спросил, где. Прохожий показал, и скоро Сальвадор уже шагал со средней скоростью по улице Станкевича, боковым взглядом осматривая дома. Больше прохожих не было. Казалось, люди избегают этих тихих улиц с чистыми тротуарами, где расположено много иностранных посольств. По сторонам тянулись то серые монументальные дома начала века, то особняки с оградками и без оградок. В высоких домах, наверное, жили люди, и, может быть даже, вполне обычные люди, но улица все равно была пустынной, и стены были покрыты пылью. Дом девять тоже оказался посольством неизвестной Сальвадору страны. От улицы двор отделяла старинная кованая решетка с каменными столбиками, внутри виднелся особняк, а рядом с воротами на решетке были укреплены стеклянный ящик с картинами процветания и тяжелый пестрый флаг. В стеклянном ящике фотографии полуголых улыбающихся людей на фоне джунглей, соломенных хижин и вполне среднерусской лошади. Сальвадор прочитал табличку: Brizanya Ambassadorum, на каком-то странном варианте латыни. В воротах стояла будка с милиционером, который неодобрительно посмотрел на Сальвадора, но не пошевелился. Сальвадор в прежнем темпе прошел мимо. Пролет. Теперь нужно уходить отсюда и думать, как пользоваться этим адресом - если только он что-нибудь значит. Сальвадор шел не спеша и не особенно опасаясь. Он знал, что искусство наружного наблюдения, так лелеемое Медниковым и другими асами сыска, давно утрачено. К тому же, согласно внешнему виду событий, выслеживать Сальвадора на улицах некому. Да и нет в этой стране никаких шпиков, жучков и прочих легендарных персонажей. Только пыль и мордобой. Не надо лишь ходить на вокзал, там могут проверить документы. Сальвадор мысленно поблагодарил безголового Александра Ивановича: он снабдил Сальвадора костюмом охранника. Комбинезон имел лесной вид, но был достаточно чистым и не бросался в глаза. Совершенно непонятно было, куда девалась целая ночь. Сальвадор дочитывал рукопись вечером, а вышел из подземелья ранним утром. И сейчас еще было далеко до полудня. При этих мыслях сразу захотелось жрать. Сальвадор выгреб из карманов оставшуюся мелочь: сорок три копейки. Этого могло хватить на целую канистру воды и на хлеб. Он вошел в первую попавшуюся булочную. Там вкусно пахло свежим хлебом, в кассе сидела толстая баба в накрахмаленном халате. Сальвадор купил ржаной хлеб и отправился на набережную Москва-реки обедать и размышлять. Он с видом праздного любопытства наклонился над перилами, глядя в мутную воду и отколупывая кусочки хлеба. Сальвадор никак не мог рассмотреть в колеблющейся воде, отросла у него щетина или нет. Было похоже, что нет, и это согласовывалось с потерей целой ночи. Налево простиралась панорама Москва-реки. Там сиял золотыми куполами Кремль, а почти напротив громоздилось большое серое здание двадцатых годов. Было жарко и неуютно. Теперь следовало звонить в справочную. Brizanya. Какое-то дурное название. Сальвадор сосчитал двушки: их было всего три. Он развернулся к реке спиной и отправился к метро "Парк культуры" - искать телефон-автомат. Там было полно народу, по тротуарам бегали мужички, толстые бабы и красивые девушки. Сальвадор вспомнил Бормана: тот, наверно, так и не догадался, что Сальвадору нужны девушки. Но сейчас трудно было понять, что нужнее всего. Может быть, только несколько слов из песни? В будках были выбиты стекла, внутри пахло мочой. Сальвадор открыл скрипучую тяжелую дверь, осторожно сделал шаг вперед и устроился возле телефона. Потом набрал "09" и спросил номер посольства Бризании. И опять, как уже было раньше, попросили подождать, раздался стук каблучков, а потом мужской голос произнес:
