Он бросил трубку, оставив Андрея в полнейшей растерянности.
«Господи… Я же покаялся! Так не честно!»
– Так не честно! – выкрикнул он вслух. – Я на одни свечи потратил триста рублей!!!
На этот раз он заплакал по-настоящему. Не болезненными слезами, от которых жгло веки, а самыми настоящими – навзрыд.
Дожидаться Пашку теперь не имело смысла. Теперь вообще ничего не имело смысла. Хоть в петлю лезь. Ну что же делать, в конце концов? Черт меня дернул за руку, порубить этот диск! Лукавый, искуситель хренов!
Сам не понимая что делает, Андрей принялся обуваться. Он вздохнул несколько раз. успокаивая дыхание, но слезы, похоже, снова начали течь сами по себе.
– А ведь ехать туда нельзя… – шептал Андрей. – Нельзя. И не ехать нельзя. Еще хуже… Не хватало только тюрьмы. Может Пашку дождаться? Они с Валентином друзья, может он как-нибудь повлияет?
Андрей вышел на лестничную площадку и запер за собой дверь. Палец сам нажал кнопку лифта.
– Нельзя туда ехать…
В углу возле выхода из подъезда спал бомж на картонке. Картонка была та самая, со следами протекторов.
– Пшел вон, свинья! – Андрей пинком разбудил бродягу.
Тот проснулся и жалобно заморгал, не соображая, что происходит.
– Пшел, я тебе говорю! Весь подъезд провоняли мочой! Как будто без вас неприятностей не хватает!
Бомж поднялся и короткими шажками засеменил подальше от подъезда.
«Нельзя туда ехать…» – думалось само по себе. – «Нельзя, нельзя.»
Андрей сел в машину и запустил двигатель. Старенький «Форд» выкатился со двора и втиснулся в не очень плотный поток, за руль было трудно держаться, так от волнения взмокли пальцы. Сзади засигналили, мол, нельзя ли быстрее, и Андрей чертыхнувшись придавил газ, хотя спешить ему никуда не хотелось.
Резина колес зашелестела от скорости. Дома пролетали по сторонам так быстро, что казалось, будто город корчится – то ли в страдании, то ли от хохота.
– Нельзя туда ехать… – Андрей едва сдерживал дрожь во всем теле. – Ну нельзя же… Нельзя!
Дорога тянула вперед, как настоящий водяной поток – бурный, мощный, не дающий не единого шанса на сопротивление. Город корчился именно от смеха – от безудержного хохота над ним, над Андреем.
– Надо что-то делать…
Мысли заметались в голове, словно летучие мыши в пещере – яркое солнце снаружи, тьма изнутри.
Андрей заметил, что маленький автомобильчик выехал со второстепенной дороги чуть дальше, чем позволяли правила. Вот он шанс! Вот он! Другого не будет. Если его шибануть в крыло, то вся вина будет на непутевом водителе, и страховка будет за «Форд», и новая машина, и уважительная причина, почему не явился в офис.
Андрей вытер глаза, чуть снизил скорость, перестроился в правый ряд и, зажмурившись от страха, вжался спиной в сиденье.
Удар оказался гораздо сильнее, чем Андрей ожидал – тело с огромной силой рвануло вперед, в глазах полыхнуло белыми искрами. Грудь стиснуло невероятной болью и Андрей закричал, ничего не видя и ничего не соображая.
Наконец он открыл глаза, и с ужасом понял, что машину все еще тащит по асфальту, прямо на скоростной фри-лайн. Еще он заметил, что из маленького автомобильчика, которому он снес всю переднюю часть, вырывается высоченный столб пламени, а девушка, скорее всего водительница, неподвижно лежит на асфальте рядом с распахнутой дверцей.
В следующий миг «Форд» снова ударило и Андрей почувствовал, что падает в узкий бездонный колодец. От падения голова закружилась так, что его вырвало, и эта судорожная рвота, обжигающая рот, была последним осмысленным ощущением..
6.
Птица щебетала почти у самого уха, по крайней мере так казалось. Яркий солнечный свет пробивался сквозь веки алой лавиной, тошнота терпеливо бродила где-то возле желудка.
– Ему необходимо промыть глаза. – Андрей расслышал совсем рядом мужской голос. – Иначе он их попросту не откроет.
– И куда он поехал с такими глазами? – это уже молодая женщина. – Сейчас я все принесу.
Голоса стихли, только птица продолжала цокать и насвистывать.
Минуты через три Андрей расслышал шаги, и почувствовал касание мокрой ваты на веках.
– Вот… – шептала девушка. – Так будет лучше.
Пахло лекарствами, тишиной и кварцевой лампой, даже с закрытыми глазами не покидала уверенность в белом цвете стен, потолка, оконных рам и даже, может быть, пола. Андрей боялся шевельнуть рукой или ногой. Почему-то он был уверен, что одной конечности недостает. Ему вдруг отчетливо показалось, что такая беда обязательно должна была приключиться именно с ним, и она бы явилась завершением всех предшестующих бед, глупых и постыдных.
– Чего у меня не хватает? – шепнул Андрей.
Он ожидал услышать ответ от девушки, но в ухо каркнул скрипучий старушечий голос:
– Ума у тебя не хватает! Ха-ха-ха! Ума! Сейчас я тебе наддам помелом, сразу мозги станут на место!
Андрей вскрикнул от тяжелого удара по ребрам, хотел открыть глаза, но новый удар вверг его в пучину душной безмолвной черноты.
Андрей очнулся вновь. Дышать было трудно, ребра болели, будто его минут десять злобно пинали ногами. Ни единый квант света не раздражал рецепторы глаз, Андрей наморщил лоб и почувствовал довольно тугую повязку, обручем охватившую голову. Память услужливо начертила в мозгу столкновение двух машин и волну сверкающих стекляшек, ударившую в незащищенное лицо.
– Ослеп? – с трудом прошептал Андрей.
Но ему никто не ответил.
Левая рука назойливо зачесалось у самых пальцев, Андрей хотел почесать ее о бедро, но от привычного усилия мышц в ребра уткнулась лишь забинтованная культя – надрез выше локтя.
– Эй! Кто-нибудь! – испуганно закричал он. – Медсестра! Врач! Пожалуйста!
– Слышишь? Опять орет. – глухо раздался за стеной мальчишечий голос.
– Сильно его измочалило. – ответила девочка.
– Мамка сказала, что он будет жить, если не начнется гангрена.
– А бабушка говорит, что если его найдут, нас всех расстреляют.
– И детей? – настороженно переспросил мальчик.
– А ты как думал? Помнишь, как было в Егорьевке, когда летчика приютили? А с девочками знаешь что делали? Я из-за кустов все видела!
Она понизила голос до неразборчивого шепота, наверное говорила прямо в ухо мальчишке.
– Сволочи… – сквозь зубы сказал он. – Давай его лучше сожжем.
– Ты что?!
– Никто не узнает! – успокоил мальчишка. – Неси керосинку, спички у меня есть.
Андрей ничего не понял, но испугался до ледяного пота.
– Эй! Ребята! – осторожно позвал он.
Ему никто не ответил, только за стеной раздалось жестяное бряканье и плеск, будто лили воду на стену.
