«Но я-то тут при чём?» — напрягся Костя, привстав.
«Сядьте, — спокойно сказал Александр Васильевич. — Не надо истерики. Вы понимаете, что вы совершили, я понимаю, что вы совершили, Наталья Евгеньевна понимает, что вы совершили. Все всё понимают».
«Я ничего не понимаю», — разозлился Костя.
«То, что вы сделали, является преступлением, Константин, — сказал Александр Васильевич. — А за преступлением, как вы понимаете, следует наказание. Конечно, статья безнадёжно устарела. Мы теперь знаем, что путешествия во времени ни на что не влияют, а у путешественника остаётся очень мало воспоминаний, однако… Дура леке сэд леке».
«Но разве я хотел что-то изменить?» — спросил Костя, не понимая, кого Александр Васильевич назвал дурой.
«А бабочка? — мягко спросила Наталья Евгеньевна. — Книжек начитались?»
«Какая бабочка?!» — хотел закричать Костя и тут же всё вспомнил. (Костя хочет поскорее выполнить задуманное. Он оглядывается, но ничего подходящего не находится. В траве ползают обычные мураши, невдалеке стрекочут кузнечики, толстый шмель жужжит у цветка клевера, пролетает неуловимая стрекоза. Высоко в небе парят какие-то хищные птицы. Костя смотрит на них, забыв обо всём, — но они ему не нужны. Наконец ему удаётся поймать какую-то неприметную бабочку. Она трепещет и обсыпает его руки жёлтой пыльцой, но Костя без сожаления сминает её меж двух ладоней, вытирает их о штанины и тут же приседает от боли, пронзившей голову. Он приходит в себя только в кабинете института.)
Костя глядел в пол, как провинившийся школьник (картина «Опять двойка!»). «Я случайно…» — пробурчал Костя и подумал, что негоже сейчас так выглядеть. Он ненароком взглянул на Наталью Евгеньевну. Она смотрела будто бы мимо. Костя схватил стакан и, обжегши пальцы, сразу поставил обратно.
«Случайно! — ворчливо повторил Александр Васильевич. — Книжек он начитался! Книжки — это хорошо. Но зачем стулья-то ломать?»
Оборвав Александра Васильевича на полуслове, прозвенел телефон. Извинившись, он поднял трубку. Он молча слушал невидимого собеседника и постепенно мрачнел. Затем он отвернулся и стал что-то тихо говорить в трубку. (Костя расслышал только странное, несколько раз повторённое слово «зах», и в самом звучании этого слова ощутил угрозу…)
Александр Васильевич закрыл трубку рукой и дал понять Наталье Евгеньевне, чтобы она вышла. Та открыла дверь и молча поманила Костю. Костя оглянулся на Александра Васильевича, но он не обращал на них никакого внимания.
Наталья Евгеньевна вела Костю длинным коридором, мимо кабинетов с одинаковыми дверями. «А куда я пойду? — спрашивал он. — Я даже не знаю, где я нахожусь». — «Вы же путешествовали только во времени», — отвечала она. Они шли по лестнице, на стенах которой висели картины. «Значит, ваш институт находится в нашем городе?!» — спрашивал он. «У нашего института такая специфика, — отвечала она, — важно не то, где он находится, а то, когда он находится. С помощью машины времени своё временное местоположение менять несложно. Как вы убедились». Они выходили в холл, выложенный белой кафельной плиткой, где томился охранник в пятнистой униформе. Костя думал о том, что ему никто не поверит.
* * *
Он шагал по своему родному городу, по летнему бульвару и, честно говоря, радовался, что ничего изменить нельзя.
ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ
Бремя пророка
Рассказ
Не волнуйтесь, пожалуйста, — профессор Ройфе отвернулся к окну, чтобы не смущать клиентку. За несколько минут разговора он успел изучить ее достаточно, чтобы прийти к определенным выводам: Надежда Резанова хорошо запоминает детали и достаточно точно описывает не только увиденное, но и собственные впечатления, это редко кому удается. — Начните еще раз с того момента, когда вы вошли в квартиру Дегтярева. Вы договорились с ним о том, что придете, или он вас не ждал?
— Максим не мог меня ждать, — Резанова говорила медленно, подбирая слова, а может, произносила все предложение сначала в уме, пробуя его на точность иди правдивость, или оценивая еще по каким-то критериям, которые профессора сейчас не интересовали, а потому он и не старался вслушиваться еще и в эти нюансы. — Мы с ним расстались за полгода до…
— Расстались, говорите? — Ройфе разглядывал сидевших за окном на карнизе толстых голубей, наглых до такой степени, что, склевав высыпанные Аришей утром крошки, они и не думали улетать, а толкались на маленьком пятачке, ожидая новой подачки. — То есть причиной могло стать стрессовое состояние, связанное с…
— Вряд ли, — покачала головой Резанова, и профессор увидел ее движение в зеркале, висевшем в простенке между окнами. — Я уже рассказывала об этом… ну…
— Моим коллегам, которые вели больного, — закончил Ройфе фразу. — Да, я знаю. Я читал историю болезни. Меня интересуют ваши личные впечатления. Рассказывайте, пожалуйста.
— Простите, профессор, — пробормотала посетительница. — Мне трудно говорить, если я не вижу… не смотрю в глаза…
Ройфе повернулся в кресле и улыбнулся:
— Это вы меня простите… Рассказывайте, Надежда Сергеевна. Вы расстались с Дегтяревым, но полагаете, что ваш разрыв не мог стать причиной, повлекшей за собой то, что мои коллеги диагностировали как диссоциативную фугу. Почему вы думаете, что…
— Потому, — прервала Резанова, — что мы по обоюдному… Ну, просто бывает, что заканчивается… начинаешь тяготиться… не только я, Макс тоже…
— Вы ссорились?
— В общем, нет. Поговорили и решили…
— Оба?
— Я сказала, что не вижу в наших отношениях перспективы.
— Он не собирался на вас жениться?
— Я не собиралась за него замуж.
— А он вам предлагал?
— Профессор, — взмолилась посетительница, сцепив пальцы и сложив ладони на коленях, — какое это имеет значение?
— Мои коллеги, — кашлянул Ройфе, — поставили Дегтяреву диагноз: диссоциативная фуга. Полная амнезия, он забыл все, что с ним происходило до того злополучного утра. Остались только инстинкты, рефлексы — ничего больше. Вам наверняка объясняли, но я повторю… диссоциативная фуга отмечается обычно у людей, переживших сильный стресс, психологический шок. В этом случае память вытесняется на какое-то время, но несколько месяцев или недель спустя, когда психика приходит в норму, память восстанавливается практически полностью. Случай с вашим другом отличается, вы согласны?
— Да…
— Первое: при диссоциативной футе больной теряет память о собственной личности, но обычно не забывает приобретенные профессиональные навыки. Не забывает язык. Дегтярев же не помнил абсолютно ничего… Но давайте не отвлекаться. Если вы расстались задолго до происшествия, то как оказались в квартире Дегтярева в то утро?
