Гордон Диксон - Некромант (Некромансер; Нет места человеку)

— В этом нет сомнения, — говорил он. — Погода... все ее бунты и взрывы. Ситуация ненормальная.

— Это зафиксировано, — голос доносился откуда-то из стенки блока. — Это было замечено и составлена общая картина. Необходимости в срочных мерах пока нет.

— АТМОСФЕРА. Атмосфера волнения. Я чувствую это сам.

— Никаких конкретных показаний не зафиксировано.

— Я не знаю, — сказал Тайн больше себе. — Думаю, что могу не принимать тебя во внимание.

— Не принимать — значит вызвать непредсказуемый фактор, поднимающий до максимума влияние двенадцати процентов и продленный на восемнадцать месяцев.

— Я могу просто проигнорировать ситуацию.

— Нельзя. Обычные меры коррекции отклонений от нормы.

— И ты думаешь, они докажут научно?

— Они исправят.

— Ты думаешь, что они исправят, — резко сказал Тайн. — Скоро я собираюсь взять отпуск и создать стоящий элемент против неуверенности в себе.

Голос не ответил.

— Что мне следует делать? — спросил, наконец, Тайн.

— Продолжать нормальный установившийся режим.

— Ясно, — Тайн неожиданно повернулся и направился к противоположной стороне площадки. Перед ним открылся проход. Тайн вошел и проход следом закрылся.

Пол стоял в тишине.

Он тихо вышел на площадку и огляделся. Блоки, на которые он смотрел, были внешне схожи с вычислительными устройствами на других уровнях. Прошел туда, где раньше стоял Тайн, но ничего особенного не заметил, никакого говорящего устройства.

Легкий звук сзади заставил его оглянуться. Коридор, через который он сюда попал, закрылся. Блоки стояли, как призраки, плотной стеной.

— Пол Форман, — произнес голос, говоривший с Тайном. Пол взглянул на блоки еще раз. — Ваше присутствие в этот момент в пространстве и времени осуждается в символической структуре человеческого общества. Согласно этому, Ваше устранение может быть оправдано.

— Сет! — воскликнул Пол.

Слово выскочило и тут же растаяло в призрачной тишине среди металлических образов гигантских блоков, окружавших Пола. Сзади послышался легкий шум. Он посмотрел в ту сторону и увидел главный коридор, снова открывающийся, тот, по которому он сюда попал. В противоположной стороне сдвинулся один из блоков, заполнив почти всю площадку, и направился в его сторону. Он медленно приближался. Пол понял, что его хотят загнать в этот коридор.

— Да, ты можешь совершать насилие над людьми, — сказал Пол.

— Нет, — ответил голос. Теперь казалось, что он исходил из блока, который оттеснял Пола.

— Сейчас ты надо мной совершаешь насилие.

— Я корректирую местоположение, — ответил голос. — Твоя ценность внешняя и фальшивая. Она развращает основную массу общества в настоящий момент.

— Ты несешь ответственность передо мной так же, как и перед всем обществом.

— Большой свободой, — сказал блок, продолжая оттеснять Пола по коридору, — обладают те сумасшедшие, кто не несет ответственности.

— Я сумасшедший?

— Нет. Ты — нет.

— Очень приятно услышать заключение о моем состоянии психики.

— Психика человека, — произнес голос, — это ответ на естественные инстинкты. Разумно спать, есть, разыскивать пропитание, драться, если напали.

Лопатки Пола уперлись во что-то твердое. Повернувшись, он увидел, что уже дошел до поворота в коридор, ниже которого он пятился. Блок, катившийся к нему на невидимых роликах, не остановился, но резко изменил направление и отправился назад.

— А как насчет способности думать? Это разумно?

— Мысль — это совершенно разумный процесс, так как следует разумными путями в человеческом мозге.

— Такой же, как пропитание и сон?

— Да.

— Но не сравним с рисованием картин или открытием нового способа межзвездных путешествий?

— Такое мнение — ответная реакция человека на ненормальное возбуждение в окружающей обстановке. Абсолютно разумному человеческому существу не требуется большего, чем пить и размножаться в условиях величайшего комфорта.

— По таким меркам, — заключил Пол, — большинство людей — сумасшедшие.

— Вы совершенно не правы, — возразил голос. — Около восьмидесяти пяти процентов человечества не желают ничего большего, чем то, о чем я упомянул. Из оставшихся пятнадцати процентов около пяти во всех поколениях сделали реальную попытку применить свои отклонения на деле. Возможно, два процента воздействуют на будущее поколение и одна десятая часть процента позже восхитятся даже здравомыслием.

— Я не буду спорить с цифрами, — сказал Пол, чувствуя, как в левое плечо уперся блок, не уступая, как кирпичная стена. — Но не думаете ли вы, что тот факт, будто последняя категория восхитится даже здравомыслием, как вы сказали, есть не что иное, как показатель. Может, у других есть что-то помимо безумия?

— Нет.

— Простите, — сказал Пол. — Я думаю, что переоценил вас. Позвольте мне это повторить другими словами. Когда-либо вы достигнете идеального существования человека. А что произойдет с искусством, научными исследованиями разного рода, а исследование Вселенной?

— Их покинет разум, — ответила машина. Она наступала. Пол увидел, как на противоположной стороне блоки развернулись боком, освободив пространство. В то же время машина, которая гнала его вперед, перекрыла вход в коридор и остановилась. Пол оказался в ловушке. Он огляделся. Рядом стоял ускоритель. Только он мог вынести его отсюда, в ноу-тайм.

Конец огромной камеры маячил высоко над головой, как жерло орудия над головой воробья, который в нем ищет спасения от хищника.

— А как тогда насчет безумных? — спросил Пол.

— Безумных уже не будет. Они сами себя уничтожат.

Пол был в растерянности, но в глубине души чувствовал, как ускоритель разжигает в нем желание выжить. Пол подумал о Спрингборд и о пустоте Космоса.

— Ты старался, чтобы я сам себя погубил, разве не так? — сказал Пол, вспомнив слова Джейса. — В шахте, перед марширующим обществом...

— Путь для твоего самоуничтожения был всегда свободен, — произнес голос. — Это самый лучший способ борьбы с безумными. Здравомыслящих убить просто. Безумные же яростно сопротивляются, когда их хотят убить. Но очень легко идут на самоубийство.

— Ты понимаешь, — спросил Пол, чувствуя, как ускоритель над ним будто оживает, — что определение умных и безумных полностью надумано и неверно?

— Нет, — ответила машина. — Я не могу ошибаться. Для меня недопустима ошибка.

— Ты должен понимать, что одно фальшивое предположение, взятое за основу последующих дискуссий, может показать всю ошибочность твоих выводов.