— Короткие зимние дни, — произнесла Аня, — только ли любопытство?
— Что?
— Ведь не одно же любопытство вас заставило отправиться во Вьюжный? Никогда не поверю.
— Ну… — Катя замялась, — у него есть рассказы. Такие… странные. Он говорит, что не придумывает их, а записывает со слов людей. Он бывал во многих городах, и там встречал людей, которые хотели поделиться с ним своим… горем, что ли… или переживаниями. И он записывал их рассказы в тетради, чтобы потом когда-нибудь составить большую книгу о жизни людей… Вроде так.
Катя подумала и добавила:
— Это все из-за его больных глаз. Он не выносит дневного света. Солнечные лучи могут запросто сжечь его сетчатку.
— Вампиризм какой-то.
— Ну, да. Он вынужден вести ночной образ жизни. Кирилл предпочел жить по ночам и спать днем. Как вампир… А в темноте всегда живут странные люди…
— И вы читали его записи?
— Он мне разрешил. Вернее, сначала я прочитала сама, а потом Кирилл был не против. Он даже обрадовался… Он хочет записать и мою историю.
— А у вас есть история?
Катя пожала плечами:
— Еще пока не знаю. Но он сказал, что видит что-то…
— Раз говорит, что видит, значит, так оно и есть. Я ему верю.
— Интересные у вас отношения, — рассмеялась Катя.
— Да уж. Ментальные!
— Ментальнее некуда!..
Аня помолчала, поправила лямку от сумки ноутбука на плече. В воздухе закружился легкий снежок, едва уловимый — различимый разве что на темных волосах и ресницах. Аня сказала:
— Боюсь, как ребенок. Как будто у меня первое свидание с человеком, в которого я безумно влюблена.
— С кем-нибудь встречаетесь?
— Нет… Наверное, нет.
— Интересный ответ.
Аня пожала плечами:
— Есть один молодой человек, который влюблен в меня. Симпатичный, хороший, добрый, интересный. С ним всегда так спокойно… мне ни с кем не было так спокойно. Как будто везде бушует ураган жизни, а вокруг него — тишина и умиротворение. Когда я рядом с ним, я чувствую, что отдыхаю и душой и телом…
— И в чем проблема?
— В том, что я его не люблю. — Аня улыбнулась, как-то не очень естественно, — любовь вообще странная штука. Я вот не могу точно сказать, что это такое. Но, знаете, как бывает. Смотришь на человека — и насмотреться не можешь. Подъем в груди, легкость в голове. Безумная такая легкость. Хочется совершать безумные поступки. Много безумия!.. А вот с ним такого нет. Он приятный, хороший, симпатичный… но не могу я пойти ради него на безумие. Сколько раз себя ловила на мысли, что не могу. Наверное, это не любовь, а что-то другое.
— Дружба? — подсказала Катя. И подумала о том, что внутренний голос молчит. Не подсказывает и не насмехается.
— Нечто большее, — поправила Аня, — так, как мы с ним, не дружат. Словно застряли где-то между дружбой и любовью. И он, и я. Он не хочет уходить, а я не хочу его отпускать. Так и мучаемся вместе.
В глазах девушки промелькнула тяжелая, нескрываемая грусть. Катя промолчала. Нечего было сказать. И внутренний голос не предлагал вариантов… а возможно, и следовало промолчать. Ведь в подобных ситуациях одному богу известно, какие слова погасят пламя, а какие разожгут его с новой силой.
"Слишком много откровений", — подумала Катя, ощущая снежинки на ресницах.
Для нового знакомства они вдруг стали намного более близки, чем люди, прожившие много лет вместе.
До больницы они дошли молча. А затем началось.
2.
В холле больницы, возле стойки регистратуры, стоял Витя.
— Ко мне в кабинет! Живо! — произнес он таким тоном, каким никогда в жизни не говорил. Ледяным тоном. Морозным.
— А что случилось?
— Я тебе расскажу, что случилось! — Витя перевел взгляд на девушку с рыжими волосами, — она с тобой?
— Да.
— Пациент?
— Нет.
— Личные вопросы на работе решаешь, да?
Катя удивленно заморгала:
— Вить, ты чего? Что случилось?
Витя посмотрел на нее, и взгляд этот был не менее колючим от холода, чем голос.
— Ко мне в кабинет дуй! Живо! — проворчал он, — я тебе устрою, шляться в рабочее время неизвестно где.
— Но ведь сегодня сокращенный день!
— Тем более!
Несколько секунд они мерили друг друга взглядом.
— Я твой начальник, — медленно произнес Витя, делая внушительную паузу между каждым словом, — в кабинет.
Катя беспомощно повернулась к Ане.
— Если хочешь, сходи сама. Он в семнадцатой палате на третьем этаже.
— Его там уже нет, — поправил Витя.
— Как это нет?
— В кабинет, — словно заговоренный, повторил Витя.
— Ну, хорошо! Аня, ждите меня здесь! — Катя повернулась к Вите, — пойдем.
Витя мрачно кивнул. Внутренний голос трусливо пискнул где-то в уголке сознания: "Что случилось, в самом деле?".
А в кабинете, стоило закрыться двери, Витя вдруг схватил Катю за плечи, сжал крепко и заговорил:
— Ты представляешь, что натворила?! Из-за твоей выходки нам такой разгон устроят! Не просто разгон, а Содом и Гоморру в одном лице. Причем, устроят мне, в самой извращенной форме!
— Что я натворила-то?… Вить, у меня обед был, ну, захватила немного времени от обеда. Я по делам ездила, между прочим.
— По делам будешь после работы ездить! — Витя отпустил Катю, обошел стол и тяжело плюхнулся в кресло, — твой псих-пациент хотел сбежать из больницы. Это раз. Он наткнулся на мать Карпачева, хамил ей и угрожал. Это два. Мать Карпачева написала на него заявление в милицию. А еще заодно и на нас жалобу накатала за халатное отношение к работе. Теперь будут разбираться. Это три, — Витя вздохнул, — Две жалобы в один день. Достаточно, или продолжить?
— Бред какой-то…
— Я тебя разыскиваю уже второй час. Где твой мобильный?
Катя похлопала по карманам:
— В кабинете, наверное, забыла…
— Наверное! Забыла! Лучше бы голову забыла!.. Чего, стоишь, садись, — добавил он уже более миролюбиво.
Катя послушно присела на край стула. По опыту знала — когда Витя злится, лучше помалкивать и соглашаться. В голове царила форменная каша.
— Только не реветь, — предупредил Витя, — на тебе два выговора. Премии в этом месяце не увидишь. Я не знаю, как ты будешь решать ситуацию, но на тебе висят Карпачев с его мамой и этот придурок психованный. Если б знал, что из-за него возникнет столько проблем, убил бы еще в реанимации, честное слово! Мелкого, который ходит по ночам, я тебе прощаю. Пусть еще походит немного, пока не разрулишь.
— Что с Кириллом?
Витя поглядел на нее очень тяжелым взглядом.
— Пока еще говорю я, — произнес он, — как ты умудрилась за пол рабочего дня притащить в больницу столько проблем?
