— Порт Плзень вызывает "Лунную Деву". Порт Плзень вызывает "Лунную Деву". Вы отклонились от курса. Скорректируйте траекторию. Скорректируйте траекторию. Прием.
— Главный двигатель, — приказал я, — ноль-два. Первый поворотный секундная готовность. Главный двигатель — ноль-один… Отключить все!
— Отключить все! — повторила за мной Анна.
— Порт Плзень вызывает "Лунную Деву". Вы…
Мы падали.
Но наше падение продолжалось гораздо дольше, чем я рассчитывал. Я приготовился к толчку, но его не последовало. Мы упали и продолжали куда-то проваливаться. Когда же я увидел, как через края разбитых иллюминаторов отсек управления захлестывают волны серой, мелкой, как вода пыли, то мне стало ясно, что происходит.
* * *
Если бы в машинном отделении никого не было, и будь у меня возможность осуществлять управление непосредственно из командного отсека, то, думаю, я и рискнул бы запустить главный двигатель — ведь, в конце-то концов, "Лунная Дева" не была моей собственностью. Но там, внизу, осталась Анна, и вместе с ней Никки. Так что ни о каком риске не могло быть и речи.
Будь я в лучшей форме — физически и морально — то наверняка успел бы вовремя сориентироваться, отстегнуть ремни и попытался бы выбраться наружу — совершив тем самым величайшую ошибку, которая могла бы стоить мне жизни. Погребенный в пыли корабль, как выяснилось в дальнейшем, обнаружить довольно просто; в то время, как увязшему в ней человеку остается лишь уповать на то, что его успеют откопать прежде, чем в баллонах его скафандра закончится воздух. Короче, я неподвижно сидел в командирском кресле, постукивая перчаткой по замкам ремня и глядя на то, как мелкая, текучая, словно вода, покрывала палубу, доходя мне сначала до колена, затем до груди и, в конце концов, песчаные волны сомкнулись над шлемом.
— Порт Плзень вызывает "Лунную Деву", — раздался уже знакомый мне голос, в котором теперь слышалось мрачное злорадство — "вас же предупреждали…". — Вы промахнулись.
— Я знаю, — отозвался я.
— Джонни! — ворвался в мои раздумья встревоженный голос Анны. Джонни! Где мы находимся? Что случилось?
— Мы совершили посадку, — ответил я. — Сели и увязаем все глубже и глубже.
При тусклом свете индикаторов, расположенных на внутренней стороне моего шлема, я вглядывался в непроницаемую серую массу напирающую на прозрачный щиток. Интересно, думал я, а что если стекло не выдержит и треснет, но быстро спохватился и принялся рассуждать, хотя и не очень уверенно, о том, что на планете с относительно низкой гравитацией, и давление грунта должно быть соответственно меньше.
В эфире появился новый голос — сдержанный и хорошо поставленный, что выдавало его явную принадлежность к лицу, наделенному определенными полномочиями, к тому же его начальственные интонации не оставляли сомнений на тот счет, что его обладатель знает, что говорит.
— "Лунная Дева", говорит Порт Плзень. К вам направляется спасательная платформа. — Пауза. И затем: — Эй, "Лунная Дева", вы меня слышите?
— Вас слышу.
— Что у вас случилось? Доложите обстановку на борту?
— Взрыв, — ответил я. — Поврежден отсек управления. Капитан, старпом, вторые помощники и главный механик — все погибли.
— Кто говорит?
— Джон Петерсен. Пассажир.
— Кто руководил посадкой?
— Я.
— Так какова ситуация, Петерсен? Сколько человек осталось в живых? Где они сейчас?
— Выжили трое. Стюардесса и второй механик в машинном отделении. Помещение загерметизировано, но там лишь один скафандр, да и тот с почти пустыми баллонами. Я нахожусь в том, что осталось от отсека управления, засыпан пылью с головой. На мне скафандр. Запаса воздуха осталось еще примерно на полчаса.
— Вас понял. Оставайтесь все на своих местах.
— Похоже, иного выбора у меня нет, — ответил я, глядя на непроницаемую стену серой пыли.
— Какие отсеки повреждены? — задал очередной вопрос начальник космопорта.
— Отсек управления. Каюты экипажа. А еще вакуум в осевой шахте; нам пришлось использовать ее в качестве промежуточной шлюзовой камеры.
— Хорошо. Велите своему механику восстановить давление в осевой шахте.
Я передал приказ Анне, слышал, как она повторила его для механика, а затем спросил:
— Анна, а что из себя представляет эта их спасательная платформа?
— Я видела ее несколько раз, — ответила она. — Такого рода техника здесь всегда держится наготове. Я видела эту штуку на стоянке, издалека, но понятия не имею, как она действует. С виду это похоже на огромный трактор с корпусом гигантского катера-плоскодонки. А еще там имеется нечто вроде гибкого туннеля, похожего на рукав, который выдвигается из днища…
— Надеюсь, они не станут возиться с ним слишком долго, — сказал я, глядя на стрелку датчика, укрепленного на внутренней сторону моего шлема. Она была похожа на секундную стрелку часов; и теперь эти часы неумолимо отсчитывали быть может последние минуты моей жизни. В панику же я не ударился лишь потому, что в моей жизни в тот момент произошло еще одно, на первый взгляд, незначительное событие. Дело в том, что я почувствовал зуд в области поясницы, унять который можно было бы потираясь данным местом о внутреннюю стенку скафандра. Но у меня не было никакой возможности пошевелиться. Пыль прочно удерживала меня в кресле. Так что по сравнению со сводящим с ума дискомфортом нависшая надо мной опасность начинала казаться чем-то абсолютно несущественным.
— Начальник космопорта вызывает "Лунную Деву". Прямо над вами работает бластер.
Я не знал, что из себя представляет этот самый бластер. И долетевший до моего слуха шум мне тоже пришелся не по душе. Я как раз собирался обратиться за более подробными разъяснениями, когда мне в глаза ударил свет, ослепительный свет, в котором закружились клубы невесомой пыли, похожей на рассеивающийся туман. Взглянув вверх, я увидел над собой огромное сопло, расширяющееся вверху и напоминающее огромный водяной шланг или воронку смерча. Сопло опустилось еще ниже, и я сумел разглядеть пристегнутого к его краю человека в скафандре, крепко сжимавшего обеими руками длинный прут. Конец прута коснулся искореженной рамы фюзеляжа, отчего по ней пробежала голубая искра электрического разряда. Изуродованный металл осел и потрескался, после чего был убран с дороги при помощи той же силы, что вымела всю пыль.
Я отстегнул ремень и неуверенно встал на ноги. Что-то ухватило меня, потянуло вперед, к краю почти открытой платформы, бывшей некогда палубой командного отсека.
— Сиди, где сидел, придурок! — рявкнул грубый голос в моих наушниках.
