Он уселся на один из чемоданов и начал ждать.
Примерно в течение часа ничего не происходило. Затем, внезапно, тоже сидя на чемодане, он очутился уже не на бетонной площадке, а в комнате яйцеобразной формы с зелеными стенами, темно-зеленым ковром внизу и подушками всех цветов и размеров, от шести дюймов в диаметре до шести футов. Рядом с Джимом стоял второй его чемодан.
– Ты долго ждал, Дикий Волк? – спросил женский голос. – Прости. Я возилась с другими приемышами.
Он встал, повернулся – и тогда увидел ее. По стандартам Высокородных она была небольшого роста – вероятно, не более пяти футов десяти дюймов. Ее кожа хоть и напоминала белизну оникса, как у принцессы Афуан, была тем не менее с небольшим коричневым оттенком, примерно так же, как кожа индейца по сравнению с кожей белого человека. Этот коричневый оттенок распространялся и на глаза, темно золотые с красными искорками, а не с желто-лимонными, как у Афуан. Лицо ее тоже было не таким вытянутым как у принцессы, и подбородок был немного округл. Она улыбалась так, как никогда бы не позволила себе холодная Высокородная принцесса; и когда она улыбалась, маленькие лучики-морщинки появлялись на ее щеках и шли от линии носа. И, наконец, ее волосы, распущенные вниз по спине так же, как и у других Высокородных были с желтым оттенком, а не чисто белыми, и лежали они не прямо, а завивались и спускались густыми локонами.
Улыбка ее внезапно исчезла и лицо потемнело от прилившей к нему крови. Да она просто покраснела, и Джим изумленно наблюдал за одной из Высокородных.
– Смотри на меня сколько хочешь! – горячо сказала она. – Мне нечего стыдиться!
– Стыдиться? – спросил Джим. – Но чего?
– То есть как…
Внезапно она замолчала.
Краска отхлынула от ее щек, и она с раскаянием взглянула на него.
– Извини. Ну, конечно, ведь ты – Дикий Волк. Ты ведь не заметил разницы, правда?
– Очевидно, нет, – сказал Джим. – Но только потому, что я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она засмеялась – слегка печально, как ему показалось, и неожиданно потрепала его по руке легким, почти незаметным прикосновением.
– Скоро ты узнаешь, – сказала она, – даже если ты и Дикий Волк. Видишь ли, я регрессивна. Какой-то из моих генов оказался атавистичным. О, мои отец и мать были такими же Высокородными, как и все, не считая королевской линии, а Афуан никогда не выгонит меня из своего окружения. Но, с другой стороны, она никогда почти не обращает на меня никакого внимания. Вот я и вожусь для нее со всякими приемышами, и сейчас привела на корабль вас.
Она вновь взглянула на его два чемодана.
– Здесь твоя одежда и снаряжение? – спросила она. – Я устрою их для тебя.
В ту же секунду оба чемодана исчезли.
– Одну секундочку, – сказал Джим.
– Ты не хочешь, чтобы их сейчас убрали? – спросила она несколько изумленно.
В ту же секунду оба чемодана вновь стояли у его ног.
– Да нет, – ответил Джим. – Просто я должен захватить с собой еще кое-что. Я сказал Афуан, вашей принцессе, что мне понадобятся быки – животные, с которыми я устраиваю представления. В городе, в стойлах, стоят шесть этих животных. Она сказала, что я могу взять их с собой, и велела мне передать тому, кто возьмет меня на борт корабля, что она дала мне на это свое разрешение.
– О! – задумчиво произнесла девушка. – Нет… Не надо рассказывать мне. Просто подумай, в каком месте города они находятся.
Джим вызвал в уме мысленную картину стойла, позади здания Земной Торговой делегации. Он почувствовал себя немного странно, как будто его мозг оголили и коснулись легким перышком. Тут же он обнаружил себя вместе с девушкой у самого стойла, перед шестью большими клетками, в каждой из которых покоилось замороженное тело быка.
– Да, – задумчиво сказала девушка.
В ту же секунду они оказались совершенно в другом месте.
Они стояли в большом помещении с металлическими стенами, на полу которого размещались на равном друг от друга расстоянии разнообразные ящики и аккуратно сложенные предметы. Джим нахмурился. Температура комнаты была довольно высокой, градусов двадцать.
– Эти животные заморожены, – сказал он девушке. – И они должны оставаться…
– О, не беспокойся об этом, – прервала она его. Затем она улыбнулась ему, отчасти извиняясь за то, что перебила его. – Ровным счетом ничего не случится. Я оставила задание механизмам корабля.
Ее улыбка стала еще шире.
– Подойди, – сказала она. – Протяни руку и убедись.
Джим протянул руку к ближайшей клетке. Никакого изменения температуры не было заметно до тех пор, пока он не прикоснулся к самой клетке; затем внезапно он почувствовал, как его руку пронзает холод. Этот холод, он знал, не мог исходить от клеток, так как они были великолепно изолированы. Он отдернул руку.
– Понятно, – сказал он девушке. – Хорошо. Я не буду беспокоиться о своих быках.
– Ладно, – ответила она.
В ту же секунду они оказались где-то еще.
Не в яйцеобразной комнате, а в другой, большой и просторной, одна сторона которой, казалось, была сделана из стекла, так что был виден пляж и прилив на океанском побережье, расстилавшемся до самого горизонта. Но вид океана на борту звездолета был не более ошеломляющим, чем зрелище остальных предметов в этой комнате со стеклянной стеной.
Здесь находились самые разнообразные создания – от маленькой рыжей белочки до неизвестного высокого и покрытого мехом зверя, явно более высокоразвитого, чем обезьяна, но все же еще не человека.
– Это остальные мои приемыши, – услышал он у своего локтя голос девушки, и посмотрел в ее улыбающееся лицо.
– То есть, конечно, они принадлежат Афуан. Те, за которыми я ухаживаю для нее. Вот это… – Она остановилась приласкать маленькую рыжую белочку, которая изогнулась под ее рукой, как довольная кошка. Ни она, да и ни одно из прочих животных здесь не было привязано или посажено на цепь. И тем не менее, держались они друг от друга на расстоянии.
– Вот это, – повторила девушка, – ифни…
Внезапно она замолчала и даже подскочила на месте.
– Извини, Дикий Волк, – сказала она, – у тебя ведь тоже должно быть имя. Как тебя зовут?
– Джеймс Кейл, – ответил он. – Зови меня Джим.
– Джим, – повторила она, склонив голову на бок и пытаясь правильно произнести его имя. На языке Империи звук «эм» звучал длинно, так что краткая форма от полного имени «Джеймс» получилась у нее более музыкально, чем если бы ее произнесли на английском.
– А как твое имя? – спросил у нее Джим.
Она вздрогнула и посмотрела на него с огромным удивлением.
– Ты должен называть меня Высокородной! – несколько натянуто заявила она.
В следующее мгновение эта натянутость исчезла, словно ее природная доброта взяла верх.
