Лошадь опустилась подле него на колени, и он уселся верхом.
Минуту-другую они на пробу ездили кругами. Лошади повиновались каждому прикосновению. Их широкие спины оказались на диво удобными. Одна красная с золотом пичужка опустилась на плечо Флинна.
— Ого, вот это жизнь, — сказал Флинн и похлопал своего коня по шелковой шее. — Давай к лагерю, Мориней, кто доскачет первым.
— Давай, — согласился Мориней.
Но как ни подбадривали они коней, те не желали переходить на рысь и двигались самым неспешным шагом.
Килпеппер сидел на корточках возле корабля и наблюдал за работой Эреймика. Лингвист был человек терпеливый. Его сестры всегда удивлялись терпению бpата. Коллеги неизменно воздавали хвалу этому его достоинству, а в годы, когда он преподавал, его за это ценили студенты. И теперь ему понадобились все запасы выдержки, накопленные за шестнадцать лет.
— Хорошо, попробуем еще раз, — сказал Эреймик спокойнейшим тоном. Перелистал «Разговорник для общения с инопланетянами второго уровня разумности» (он сам же и составил этот разговорник), нашел нужную страницу и показал на чертеж.
Животное, сидящее рядом с Эреймиком, походило на невообразимую помесь бурундука с гималайским медведем пандой. Одним глазом оно покосилось на чертеж. Другой глаз нелепо вращался в глазнице.
— Планета, — сказал Эреймик и показал пальцем. — Планета.
Подошел Симмонс.
— Извините, капитан, я хотел бы тут поставить рентгеновский аппарат.
— Пожалуйста.
Килпеппер подвинулся, освобождая биологу место для его снаряжения.
— Планета, — повторил Эреймик.
— Элам вессел холам крам, — приветливо промолвил бурундук-панда.
Черт подери, у них есть язык. Они произносят звуки, несомненно что-то означающие. Стало быть, надо только найти почву для взаимопонимания. Овладели ли они простейшими отвлеченными понятиями? Эреймик отложил книжку и показал пальцем на бурундука-панду.
— Животное, — сказал он и посмотрел выжидательно.
— Придержи его, чтоб не шевелился, — попросил Симмонс и навел на туземца рентгеновский аппарат. — Вот так, хорошо. Еще несколько снимков.
— Животное, — с надеждой повторил Эреймик.
— Ифул бифул бокс, — сказало животное. — Хофул тофул локс, рамадан, самдуран, ифул бифул бокс.
Терпение, напомнил себе Эреймик. Держаться уверенно. Бодрее. Не падать духом.
Он взял другой справочник. Этот назывался «Разговорник для общения с инопланетянами первого уровня разумности».
Он отыскал нужную страницу и отложил книжку. С улыбкой поднял указательный палец.
— Один, — сказал он.
Животное подалось вперед и понюхало палец.
Эреймик хмуро улыбнулся, выставил второй палец.
— Два, — сказал он. И выставил третий палец: — Три.
— Углекс, — неожиданно заявило животное.
Так они обозначают число «один»?
— Один, — еще раз сказал Эреймик и опять покачал указательным пальцем.
— Вересеревеф, — благодушно улыбаясь, ответило животное.
Неужели это — еще одно обозначение числа «один»?
— Один, — снова сказал Эреймик.
— Севеф хевеф улуд крам, араган, билиган, хомус драм, — запел бурундук-панда.
Потом поглядел на трепыхающиеся под ветерком страницы «Разговорника» и опять перевел взгляд на лингвиста, который с замечательным терпением подавил в себе желание придушить этого зверя на месте.
Когда вернулись Мориней с Флинном, озадаченный капитан Килпеппер стал разбираться в их отчете. Пересмотрел фотографии, старательно, в подробностях изучал каждую.
Металлическая колонна — круглая, гладкая, явно искусственного происхождения. От народа, способного сработать и воздвигнуть такую штуку, можно ждать неприятностей. Крупных неприятностей.
Но кто поставил здесь эту колонну? Уж, конечно, не веселое глупое зверье, которое вертится вокруг корабля.
— Так вы говорите, вершина колонны скрыта в облаках? переспросил Килпеппер.
— Да, сэр, — сказал Мориней. — Этот чертов шест, наверное, вышиной в целую милю.
— Возвращайтесь туда, — распорядился капитан. — Возьмите с собой радар. Возьмите, что надо для инфракрасной съемки. Мне нужен снимок верха этой колонны. Я хочу знать точно, какой она вышины и что там наверху. Да побыстрей.
Флинн и Мориней вышли из рубки.
Килпеппер с минуту рассматривал еще не просохшие снимки, потом отложил их. Одолеваемый смутными опасениями, прошел в корабельную лабораторию. Какая-то бессмысленная планета, вот что тревожило. На горьком опыте Килпеппер давно убедился: во всем на свете есть та или иная система. Если ее вовремя не обнаружишь, тем хуже для тебя.
Бактериолог Моррисон был малорослый унылый человечек. Сейчас он казался просто придатком к своему микроскопу.
— Что-нибудь обнаружили? — спросил Килпеппер
Моррисон поднял голову, прищурился и замигал.
— Обнаружил полное отсутствие кое-чего, — сказал он. — Обнаружил отсутствие черт знает какой прорвы кое-чего.
— То есть?
— Я исследовал образцы цветов, — сказал Моррисон, — и образцы почвы, брал пробы воды. Пока ничего определенного, но наберитесь храбрости.
— Набрался. А в чем дело?
— На всей планете нет никаких бактерий.
— Вот как? — только и нашелся сказать капитан. Новость не показалась ему такой уж потрясающей. Но по лицу и тону бактериолога можно было подумать, будто вся планета состоит из зеленого сыра.
— Да, именно так. Вода в ручье чище дистиллированной. Почва на этой планете стерильней прокипяченного скальпеля. Единственные микроорганизмы — те, что привезли с собой мы. И они вымирают.
— Каким образом?
— В составе здешней атмосферы я нашел три дезинфицирующих вещества, и, наверное, есть еще десяток, которых я не обнаружил. То же с почвой и с водой. Вся планета стерилизована!
— Ну и ну, — сказал Килпеппер. Он не вполне оценил смысл этого сообщения. Его все еще одолевала тревога из-за стальной колонны. — А что это, по-вашему, означает?
— Рад, что вы спросили, — сказал Моррисон. — Да, я очень рад, что вы об этом спросили. А означает это просто-напросто, что такой планеты не существует.
— Бросьте.
— Я серьезно. Без микроорганизмов никакая жизнь невозможна. А здесь отсутствует важное звено жизненного цикла.
— Но планета, к несчастью, существует, — Килпеппер мягко повел рукой вокруг. — Есть у вас какие-нибудь другие теории?
— Да, но сперва я должен покончить со всеми образцами. Хотя кое-что я вам скажу. Может быть, вы сами подберете этому объяснение.
