ГЛАВА 2
Пастбище, куда «Кетцаль» попросили посадить свой гигантский цилиндр, находилось примерно в пяти километрах к югу от города под названием Инстар.
Еще на трапе Толтека широко огляделся на холмистые поля. Изгороди разделяли их на густоцветущие зеленые луга; пашни, где пробивались первые побеги; сады и рощи, разбросанные строения, издали казавшиеся игрушечными. Между деревьями, очень похожими на тополя, светилась река Эмлот. Инстар раскинулся по обоим берегам, красные крыши возвышались над садами, вокруг которых были построены дома.
Большинство дорог было вымощено, но они были узкими и извилистыми. Иногда Толтека был даже уверен, что изгиб был специально сделан для того, чтобы сохранить какое-нибудь древнее дерево или чудесное холмистое возвышение. К востоку пейзаж выравнивался, спускаясь к дамбе, которая закрывала собой видна море. К западу же ландшафт поднимался, пока на горизонте не поднялись лесистые холмы. За ними были видны горные вершины, некоторые из которых походили на вулканы. Солнце висело как раз над их снегами. Незаметно было, какое оно маленькое, потому что оно светило слишком ярко и смотреть на него было невозможно, общая яркость была почти в один стандартный сол. На юго-западе неясно вырисовывались кучевые облака, и всюду прохладный ветер рябил лужи, оставшиеся после недавно прошедшего ливня.
Толтека откинулся на сиденье открытой машины.
— Здесь красивее, чем в самых прекрасных местах моего мира, — сказал он Даиду. — И все же Нуэвамерика считается чрезвычайно похожей на Землю.
— Спасибо, — ответил гвидионец, — хотя похвала эта к нам в общем и не относится. Планета была здесь со своими внутренними, присущими ей условиями, со своей естественной биохимией и экологией, со всем свыше приготовленным для человеческой жизни. Я понимаю так, что у Бога разное лицо в большинстве известного космоса.
— А-а, — Толтека поколебался. Местный язык, записанный первой экспедицией и выученный второй перед отправлением, был для него не таким уж легким. Подобно лохланнскому он происходил от английского, в то время как намериканцы всегда говорили на испанском. Вполне ли он понял эту часть про «Бога»? Это каким-то образом не походило на традиционную религиозность. Но, с другой стороны, из-за светской ориентации его собственной культуры он вполне мог неверно истолковать теологические ссылки.
— Да, — сказал он наконец, — число вариантов террестоидных планет невелико в процентном отношении, но для людей они представляют огромную разницу. На одном материке моего собственного мира, например, поселение было невозможно, пока не был искоренен один распространенный вид растения. Большее время года оно было совершенно безвредно, но оказалось, что пыльца, которую оно разбрасывало весной, содержала в себе вещество, похожее на токсин ботулинус.
Даид испуганно посмотрел на него. Толтека с некоторым удивлением подумал, что, может быть, он сказал что-то не так. Может, пропустил какое-то местное слово? А, ну конечно — ему пришлось употребить испанское название времени года…
— Искоренить? — пробормотал Даид. — Вы имеете в виду уничтожить? Полностью?
Взяв себя в руки, с некоторой отработанной легкостью вернувшись в свое прежнее безмятежное состояние, он сказал: — Ну не будем обсуждать подобные детали. Это, несомненно, было одно из Ночных Лиц.
Оторвав руку от рычагов управления, он начертил в воздухе какой-то знак.
Толтека был несколько озадачен. Первая экспедиция особо подчеркивала в своем докладе, что гвидионцы не были суеверны, хотя у них и было огромное количество обрядов и символики. Конечно, первая экспедиция высадилась на другом острове; но повсюду, где бы она ни была, она обнаруживала ту же самую культуру (И они так и не смогли понять, почему люди заняли лишь район между северными широтами 25 и 70 градусов, хотя множество других мест казались столь же привлекательными и удобными). Когда прибыл авангард «Кетцаля», Инстар был предложен как наилучшее место для посадки просто потому, что это был один из крупнейших городов и здесь находился колледж с превосходной библиотекой справочной литературы.
Церемонии встречи тоже не были потрясающими. Весь Инстар вышел на улицу — мужчины, женщины и дети с гирляндами, трубами и лирами. Немало было и гостей из других районов, и все же толпа была не столь велика, какой она была бы на многих других планетах. После нескольких торжественных речей в честь прибывших прозвучала музыка и был показан балет, представление масок и прозрачных костюмов, значение которого Толтека не уловил, однако эффект был ошеломляющим. Вот и все. Собрание разошлось в общей сердечности — без похлопываний по плечу, рукопожатий, как это бы сделали намериканцы, но и без тщательно разработанной церемонии с парадом лохланнцев. Люди дружелюбно разговаривали, приглашали остановиться у себя в доме, с интересом расспрашивали о внешней вселенной. И наконец большинство из них ушло обратно в город. Однако каждого чужеземца подвезли на небольшом изысканном электромобиле.
На корабле осталась лишь номинальная охрана из экипажа и большего по численности отряда лохланнцев. Не было никаких обид из-за осторожности Ворона, однако негодование Толтеки все еще не утихало.
— Вы в самом деле не против того, чтобы остановиться у меня? — спросил Даид. Толтека наклонил голову.
— Это была бы честь для меня, сэр…
Он остановился.
— Простите меня, но я не знаю вашего титула.
— Я принадлежу к семье Симмона.
— Нет. Это я знаю. Я имею в виду ваше — не ваше имя, а то, чем вы занимаетесь.
— Я врач — из тех, кто исцеляют песнями, как и лекарствами.
Толтека подумал о том, что его снова не понимают.
— Еще я отвечаю за охрану плотины и обучаю молодежь в колледже.
— А-а. — Толтека был разочарован. — А я-то думал… Так, значит, вы не в правительстве?
— Ну почему же. Я же сказал, что я в охране плотины. А что еще вы имеете в виду? Инстар не держит ни короля… Нет, это, должно быть, не то, что вы имеете в виду. Очевидно значение слова «правительство» в нашем языке расходится с вашим. Дайте мне, пожалуйста, подумать.
Даид нахмурился.
Толтека наблюдал за ним, словно стараясь прочесть то, что не могло быть сказано. У всех гвидионцев было то основное сходство, которое явилось результатом очень небольшого числа первых поселенцев и отсутствия дальнейшей иммиграции. Первая экспедиция сообщила о легенде, по которой их предками были только один мужчина и две женщины, одна блондинка, другая темноволосая — единственные, что остались в живых после атомного взрыва во время Распада. Но предположительно сохранившиеся свидетельства не заходили настолько вглубь прошлого и не подтверждали, но и не отрицали этой истории. Каковы бы ни были факты, а человеческий фонд здесь был, конечно, ограничен. И все же — необычное дело: вырождения здесь не было, скорее даже своего рода утонченный отбор. Первые поколения следовали тщательной программе воспроизводства. Теперь брак заключался на добровольной основе, но носители видимых наследственных дефектов — включая низкий интеллект и психическую неуравновешенность — стерилизовались. Первая экспедиция свидетельствовала, что такие люди легко и весело соглашались на операцию, потому что впоследствии сообщество чествовало их как героев.
