В лунном свете мраморная колоннада выглядела зловеще, словно огромные свечи из белого сала подпирали ребристый потолок, грозящий смять их своей тяжестью, раздавить, размазать по полу. Меня торопливо влекли мимо высокой стены, с двух сторон учтиво, но крепко придерживая за локти. Впереди шел высокий чинец, тот самый, чья головная повязка ввергла меня в ужас. Я не знал за собой проступков, требующих к моей не столь значительной особе внимания таких высоких лиц, озабоченных безопасностью Троады. Возможно, недоразумение или навет, но и тени сомнения хватит, чтобы меня раздавили, как свечу.
Колоннада вела к многоярусной башне на скале Сераписа. Говорят, в ясную погоду из ее верхних смотровых щелей можно разглядеть африканские берега. Вряд ли служители Высокого Дома предаются столь бесполезному занятию. Их долг всматриваться в сердца людей и пресекать дурное, непотребное, злое… Но сердце мое чисто, ни в чем я не повинен, твердил я себе и гнал прочь шальную мысль вырваться, проскочить сквозь темный боковой проем к берегу и уйти вплавь. Это была плохая мысль — ночью со скал можно совершить прыжок только к праотцам. Да и угловатая тень соратника, мелькнувшая в боковом проходе, подсказала мне, что выбраться отсюда без дозволения никому не удастся.
Решетчатый подъемник скрипел и дергался. Наверно, двигатели здесь старые или плохо отлаженные, да и шкивы смазать не мешает, тросы визжат…
Меня ввели в большую комнату, ярко освещенную мертвенным сиянием новых светильников. Старец в оранжевой тоге, восседавший на высоком стуле за круглым столом, заваленном бумагами и свитками, поднял глаза и вялым движением пальца отослал служителей. Указал мне на скамью напротив, а когда я опустился на нее, спросил тихо:
— Таркос, сын Эвтимена, назовешь ли сам причины, которые привели тебя к нам?
Я хотел сказать, что привели меня сюда не причины, а здоровенные служители, но смолчал. Хоть не было на нем знаков службы и лицо у него было доброе, мои шутки ему могли не понравиться. Да и хотел бы я посмотреть на того смельчака, кто осмелится здесь балагурить.
Выждав немного, старец опять спросил:
— Поклоняешься ли ты Будде всеблагому, а может, Сыну Гончара, что вылепил человека из глины? Ходишь ли ты в храм Митры или на капища иных богов?
— Нелегко мне ответить на твои вопросы, достойнейший, — ответил я учтиво сводя ладони. — Судьба жены моей и детей больше волнует меня в столь позднее время, нежели вопросы веры. А что касается богов, то отец мой кадил Гефесту-кузнецу, покровителю нашего рода.
— Эх-хе-хе, хлопот с вами, неразумными, — закряхтел старец и, поднявшись с места, звякнул в колокольчик. — Знаю я механиков звездных машин, все вы безбожники! Ну идем, посмотрим, что за тобой числится…
И он заковылял к полкам, уставленным толстыми книгами и большими свитками, и даже не обернулся посмотреть, иду я за ним или нет. В арочном проеме возник соратник и последовал за нами длинным узким коридором, что открылся за неприметной дверью сбоку. Так мы шли — впереди шаркал старец, я же старался не наступить на края его тоги. Сзади неслышно перебирал своими шестью ногами крупный, размером с большую собаку, соратник. Его шипастые жвала были опущены, но я знал: одно неосторожное движение или беззвучная команда старца, как в тот же миг я лишусь ног или головы. Второе предпочтительнее, меньше мучиться.
Но я не безумец, чтобы в этих стенах угрожать кому-либо, тем более этому доброму старику. Что с него взять, мелкий служитель! Пустыми вопросами хотел меня смутить для строгости, а теперь препровождает к тому, кто разберется с недоразумением и велит отпустить. Проступков за мной нет, а потому скоро все разъяснится, я вернусь домой, а там все как прежде…
Коридор уходил все дальше и дальше, теряясь в полумраке, и с каждым шагом моя надежда на благополучное возвращение увядала, а страх рос.
Наконец мы остановились у двери, на которой были вырезаны три скорпиона один над другим. Соратник остался у входа, а мы оказались в комнате с низким потолком. Здесь были еще двери и отверстия в стенах, обитых тканью красного, а вернее даже — багряного цвета. Ох как не понравились мне эти стены! Сразу вспомнились слухи и неясные намеки на судьбу злодеев в узилищах Дома Лахезис. Доводилось мне общаться по работе не раз и не два со служителями золотой паутины. Всякое бывало в наших походах — то исчезнет в чужих землях кто из людей, то машины без причины ломаются, и надо выяснить, нет ли здесь какого умысла безумного. Служители разговаривали с нами учтиво, кичливости не выказывали. Простодушный Демен. спросил даже напрямик, правда ли, что у них в тайных подземельях имеются особо выращенные и на пытки натасканные соратники. Оба служителя долго и искренне смеялись, а отсмеявшись, пояснили, что лишь больные, то бишь безумные, могут зло творить, а больных лечить надлежит, а не пытать. Один из служителей даже предложил Демену зайти к ним, посмотреть, но мой помощник вовремя спохватился, шутке улыбнулся и больше вопросов не задавал, но только потом весь день ходил скаля зубы — судорога у него случилась с большого перепуга.
Не к добру я вспомнил Демена, потому что как увидели нас служители, на которых золотого шитья было столько, что и смотреть-то страшно, так повскакали с мест и выстроились с поклоном вдоль стены. Тут я свой гиматий чуть не обмочил! Старичок-то вовсе не из мелких чинов, а из тех, кому дозволено вязать и разрешать.
Ноги мои подкосились, когда при ярком свете разглядел на его тоге маленький нагрудный знак с изображением бегущего огня. Хорошо, что высокочтимый старец уселся на скамью и мне кивнул, дозволяя садиться. Служители по очереди подходили к нему и, склонясь к уху, шептали что-то. А я сидел недвижимо, глядел на кроваво-красные стены и кровь холодела в жилах. Тайному посланцу Высокого Дома Троады оборвать нить судьбы что мне, что благорожде иному из старших каст — все равно что гнилую леску в пыль растереть!
Дважды и трижды попрощался я с женой, сыновьями и домочадцами и стал уже прикидывать, кто из друзей поминальное слово скажет, а кто побоится. Тут одна из дверей приоткрылась и в комнату вошел еще один служитель в сопровождении двух зверовидных нукеров. А за ними появился Саптах, кибернейос нашей группы. Это так удивило меня, что я не сразу заметил, как согнулись все, кто был в комнате, а старец поднялся с места и замер в полупоклоне. Вот тут и я увидел, что на вошедшем тоже нет золотого шитья и, хоть он гораздо моложе меня, края его туники украшены черной бахромой, что указывало на царственного советника Высокого Дома.
Хотел я с места вскочить, до ноги отказали. Я лишь уставился в длинное лошадиное лицо советника, ожидая приговора. Саптах скосил на меня глаза и кивнул еле заметно, как бы подбадривая.
