- Рано или поздно, мои дорогие, вам придётся возвращаться к тому, что открыл нам Гитлер. Это неизбежно. Русские просто немножечко вас опередили. Если вы примете правильное решение сейчас, вы сохраните превосходство. Через некоторое время придётся говорить о паритете. А потом... В любом случае, Германия ждать не будет.
- Вам не следовало этого говорить, Курт.
- Я здесь не при чём. Я не имею никакого влияния на своей исторической родине. Но я знаю немцев. Даже те мартышки, которых сделали из них вы... Это начнётся очень скоро.
- Они ничего не узнают.
Великий Магистр откинулся в кресле и рассмеялся.
- Думаю, они уже знают. И я знаю, кто им сообщил эту информацию. Или сообщит в скором времени.
Российская Федерация, Ленинградская область, г. Тоцк.
18 июня.
Правильных людей в городе было пятьдесят восемь человек. Саша оказался пятьдесят девятым. Уже были собраны некоторые данные, из которых явствовало следующее. Правильные начали появляться где-то месяца три назад. Как правило, изменению предшествовало какое-нибудь неприятное происшествие: бытовая травма, отравление, хорошая драка, или просто ссора на семейной почве. К примеру, господин Семенихин (точнее говоря, Пал-Егорыч) в нетрезвом состоянии подрался с деверем, оба легко отделались, но через пару дней господин Семенихин начал понимать, что к чему, и быстро стал правильным.
Общим моментом было то, что все - хотя бы на короткое время пользовались медикаментами. Их список был уже составлен и проанализирован: он был небольшим и довольно-таки произвольным. Важно было ещё и то, что таблетки, пилюли или йод с зелёнкой (они тоже входили в список) были куплены здесь, в Тоцке. Питерские и московские средства никакого эффекта не вызывали, это было уже проверено.
От Саши потребовался подробный отчёт о происшедшем с ним лично. Он писал его час. За это время Семенихин сделал несколько звонков, и Организация нашла ему новое место работы, а также выделила из своего фонда небольшой кредит на неотложные нужды, под пять процентов годовых.
Новость о существовании Организации Петров воспринял как должное: ему было совершенно очевидно, что правильные люди должны объединить усилия и поставить все дела под чёткое руководство единой воли. Иначе справиться с бардаком и грязью в городе и стране было бы невозможно. Не вызывало сомнения и то, что он должен в неё вступить, и служить ей, пока в нём будет нужда. Организация служила Порядку, а Порядок - это то, ради чего следует жить. Здесь всё было ясно. Оставалось лишь определится с тем, на каком участке работы он, Александр Петров, будет нужнее всего.
Впрочем, оставались кое-какие личные вопросы. Саша прикинул, сколько ему нужно денег для пристойного ремонта в доме: цифры в голове ложились ровными рядами, и через пару минут ему стало ясно, что выделенной суммы не хватит. Ещё через две минуты он сообразил, где можно взять недостающее.
Российская Федерация, г. Москва.
18 июня.
- Да, господин Канцлер, Вы всё поняли совершенно правильно. Да, господин канцлер. Мы просто доводим ситуацию до Вашего сведения, господин Канцлер. Мы не можем скрывать подобную информацию от наших европейских друзей. Да, бета-форма. Нет, нет. Решение уже принято, господин Канцлер. Да? Ничего не имеем против, господин Канцлер...
Президент России положил трубку и грустно улыбнулся.
Российская Федерация, Ленинградская область, г. Тоцк.
18 июня.
К палатке они пошли вечером. Давешний хачик попытался было лезть на рожон, но господин Семенихин сломал ему мизинец на левой руке, и тот стал понятливее.
- Ваш напиток вредит здоровью, - постарался поговорить с ним по-человечески Александр. - Вы не достаточно предупреждаете об этом покупателя, и такой напиток не должен поступать в продажу. Вы нанесли мне вред, вы должны быть наказаны. Поскольку в этом городе я не могу успешно обратиться в суд, и ваше наказание не наступит в должном порядке, вы должны дать мне сейчас деньги в размере штрафа за ваше преступление.
Слово "деньги" хачик понял правильно. Но, когда Александр, пересчитав полученную сумму и сверившись с документом, выдал ему сдачу, хачик почему-то опять впал в истерику, так что пришлось снова применить насилие.
На прощание они аккуратно разбили все бутылки, которые показались им сомнительными.
Российская Федерация, Республика Татарстан, г. Казань
1 августа.
...Шаймиев извивался, пытаясь вырваться из рук спецназовцев. Наконец, он обессиленно затих.
Представитель Президента подошёл ближе и заглянул в глаза татарину.
- Мои извинения, но мы не могли поступить иначе. Сейчас для нас всех это единственный способ выжить. И для вашего народа тоже.
- Нет... - прохрипел Шаймиев - это измена... евразийская идея... да вы же сами наполовину татары...
- Уже нет. Мы попытались сделать всё осторожно, без потрясений. Германин добавляется в лекарства, в еду, в напитки... правда, он разрушается водкой, но мы работаем и над этой проблемой... Но вы догадались. Так что придётся...
Шаймиев ещё раз попытался вырваться, когда игла вонзилась ему в вену. Потом была боль и темнота.
- Вот и всё, - склонился над поверженным властителем Татарстана. - Всё кончилось.
- Ваше поведение... возмутительно... - прошептал Шаймиев. - Это... это не есть порядок.
- Это просто шок... Германиновый шок. Скоро всё нормализуется.
Но Шаймиев чувствовал, что с ним произошло что-то страшное и непоправимое. Ему мучительно хотелось поправить галстук, застегнуть запонку, а невесть откуда всплывшее воспоминание о вчерашнем дне вызывало приступ головной боли... Он чувствовал, что становится другим.
Становится правильным.
Российская Федерация, г. Санкт-Петербург.
11 августа.
Академик Шойфман заваривал себе чай. Сначала он обмыл заварочный чайник кипятком, согрел его, потом засыпал туда две чайные ложечки крупнолистового китайского чая из старой жестянки с вытертым синим слоном на боку.
- Давайте, наконец, прекратим этот бессмысленный разговор, молодой человек, - не оборачиваясь, сказал он своему собеседнику. - Вы являетесь ко мне домой, прикрываясь звонком из Администрации Президента. Вы говорите, что речь идёт о деле чрезвычайной важности. А теперь вы объясняете мне азы культурологии! Вам не кажется, что это немножечко слишком?
- Терпение, Виталий Аркадьевич, - без тени смущения в голосе ответил ему собеседник. - Но вы хотя бы согласны с тем, что я говорил до того?
- Разумеется, нет! - вспылил Шойфман. - Вы говорите, что экономика и всё прочее определяется национальной культурой. Мой бог, это до очевидности неверно, потому что экономика - это часть культуры... но, допустим, я понимаю, что вы хотите сказать, и допустим, я соглашаюсь. Но дальше вы говорите, что национальная культура определяется биохимией мозга! И я таки знаю, что за этим будет! Это будет примитивный, тупой, самодовольный расизм, учение о биологической детерминированности, это девятнадцатый век и расовая евгеника...
