Разговор затянулся почти до утра. Лорен стояла на своем, а мне пришлось признать, что мы вряд ли можем принять какие-либо добавочные меры безопасности - независимо от того, вынашивает ли кто-нибудь злодейские планы. Дом и так оборудован сверхсовременной системой охраны, у нас с Лорен есть хирургически имплантированные аварийные радиомаяки, а сама мысль о том, чтобы нанять вооруженную охрану, внушает мне отвращение.
Пришлось мне согласиться и с тем, что серьезный похититель не стал бы предварительно разыгрывать нас по телефону.
В конце концов я устал и сдался (почему-то мне казалось, что надо принять какое-то решение немедленно). Да, я, наверное, делаю из мухи слона. Да, я, наверное, не могу в душе признать, что меня просто одурачили. Да, наверное, это была просто шутка.
Злая шутка. Технически сложная шутка. Шутка без всякой видимой цели.
***
Когда мы улеглись в постель, Лорен почти сразу уснула, а я еще долго лежал и думал. Мысли о загадочном звонке на некоторое время уступили место другим заботам.
Как я и сказал детективу, Лорен никогда не делала сканирования. Но сканирование сделал я. Была составлена подробнейшая карта моего тела, с точностью до отдельных клеток. Помимо прочего, эта карта включала описание всех нейронов моего мозга и всех связей между ними. Тем самым я купил себе нечто вроде бессмертия - что бы ни случилось, самый свежий снимок моего тела мог "воскреснуть" в качестве Копии - точной компьютерной модели меня - и жить в виртуальной реальности. И эта модель будет как минимум действовать и думать так, как я. У нее будут те же воспоминания, та же вера, те же цели и желания. Пока такие модели действуют медленнее, чем оригинал, виртуальная реальность слишком упрощена, а роботы телеприсутствия, служащие для взаимодействия с внешним миром, неуклюжи и комичны. Но время идет, и эта технология быстро прогрессирует.
Мою мать уже воскресили в суперкомпьютере под названием "Кони-Айленд". Отец умер еще до того, как изобрели сканирование. Родители Лорен живы и сканирования не делали.
Я делал его дважды, последний раз три года назад. Коррекцию следовало провести гораздо раньше, но это означало опять столкнуться со всеми неприятными реалиями моей будущей посмертной жизни. Лорен никогда не осуждала меня за мой выбор, перспектива моего будущего виртуального воскрешения, видимо, не слишком ее занимала, но она четко дала понять, что не последует этому примеру.
Я давно выучил наизусть все "за" и "против" в наших с ней спорах.
Лорен: Я не хочу, чтобы компьютер имитировал меня после моей смерти. Какая мне будет от этого польза?
Дэвид: Не надо так презирать имитацию - вся жизнь состоит из имитации. Каждый орган в твоем теле все время перестраивается, внешне сохраняя прежнее обличье. Каждая клетка, умирая в акте деления, заменяет себя двумя самозванцами. В твоем теле не осталось ни единого атома, с которым ты родилась. Что же определяет твою идентичность самой себе? Не физический объект, а некоторая совокупность информации. Так что, если твое тело будет имитировать не оно само, а компьютер, вся разница сведется к тому, что он будет делать меньше ошибок.
Лорен: Если ты веришь в это.., что ж, замечательно. Но я отношусь к смерти иначе. Я боюсь ее, как и все, но сознание того, что меня просканировали, нисколько не уменьшит этот страх. Я не стану чувствовать себя бессмертной, это вообще не принесет мне никакого утешения. Зачем же мне это делать?
И я никогда не мог решиться сказать ей (даже мысленно): "Сделай это потому, что я не хочу потерять тебя. Сделай это ради меня".
***
Следующее утро я провел в переговорах с куратором большой страховой компании, желавшей заново отделать несколько сот холлов, лифтов и залов заседаний, как реальных, так и виртуальных. Я без труда продал ей некоторое количество электронных обоев достаточно солидного вида, разработанных достаточно прославленными юными талантами.
Некоторые голодные художники помещают в сетевые галереи снимки своих работ, сделанные с несколько пониженным разрешением. Они хотят, чтобы снимок не вызывал отвращения и в то же время не был слишком точной копией оригинала зачем тогда покупать оригинал? За произведение искусства никто не станет платить, не увидев его, а в сетевых галереях видеть и иметь - это одно и то же.
С этой точки зрения нет ничего лучше обычных физических галерей - если их содержать с умом. В моей галерее тщательно досматривали каждого посетителя в поисках микрокамер или записывающих устройств, подключенных к зрительным участкам коры мозга. Покидая галерею, они не уносили с собой ничего, кроме впечатлений. Будь моя воля, я бы еще брал у каждого анализ крови на генетическую предрасположенность к эйдетической памяти, но это, увы, незаконно.
Днем я, как обычно, просматривал работы честолюбивых экспонентов. Досмотрев до конца ту вещь Крейцига, которую мне помешали досмотреть накануне, я принялся просеивать кучу мелких работ. За двадцать лет в галерейном бизнесе я научился сортировать произведения искусства в соответствии со вкусами своей избранной клиентуры с той же легкостью, с какой другие сортируют гайки и болты на ленте конвейера. Мое эстетическое чувство не притупилось, а, напротив, заметно отточилось за эти годы - другое дело, что лишь о совершенно исключительных работах я мог думать в иных категориях, нежели рыночные.
Когда на экран снова ворвалось изображение "похитителя", я даже не удивился - подсознательно я ждал этого весь день. Сжавшись от тягостных предчувствий, я испытывал в то же время искренний интерес - хотелось наконец понять, для чего же задуман весь этот маскарад. Второй раз они меня не обманут, чего же тогда бояться? Зная, что Лорен в безопасности, я мог взглянуть на происходящее чуть более отстраненно и попытаться найти ключи к разгадке этой тайны.
Маска сказала:
Ваша жена у нас,
Переведите полмиллиона
Долларов на этот счет,
Если не хотите, чтобы она
Страдала.
Вновь появился синтезированный образ Лорен. Я деланно рассмеялся. В чем эти люди хотят меня убедить? Я пристально и спокойно изучал изображение на экране. Грязная комната, в которой мне показывали Лорен на этот раз, явно давно не ремонтировалась. Очередной элемент "реализма", чтобы подчеркнуть отличие от предыдущей маски. На этот раз "она", кажется, ни от кого не отбивалась; не было никаких признаков плохого обращения с "ней" (кажется, "ей" даже удалось умыться), но в выражении "ее" лица появилось нечто новое неуверенность и даже легкий намек на панику.
Потом она посмотрела прямо в объектив камеры и сказала:
- Это ты, Дэвид? Они не дают мне увидеть тебя, но я знаю, что ты здесь. И я знаю, что ты уже делаешь все возможное, чтобы вытащить меня отсюда, но, пожалуйста, поторопись. Пожалуйста, заплати им эти деньги как можно скорее.
