Исторические сведения о судьбе сокровищ весьма противоречивы. Согласно одним, англичанам удалось захватить драгоценностей на сумму в пять миллионов фунтов стерлингов, другим — только на двести тысяч. Ряд архивных документов свидетельствуют о том, что значительная их часть была всё же выгружена на берег, но сохранились материалы, убедительно доказывающие, что весь груз каравана покоится на дне бухты.
* * *
Владимир пытался заснуть под мерное покачивание яхты. Чуть слышно шелестел кондиционер, приятнейшая прохлада разливалась по каюте. Над головой светились звёзды — не настоящие, всего лишь фосфорные, наклеенные на потолок, но и это успокаивало, настраивало на философский лад.
А в голове непроизвольно крутился прошедший день, пробуждение, яхта, невероятной красоты море, Каганович, ужин на корме, длинная беседа про предстоящее дело. Наконец, прояснилось, как он сюда попал и для чего. Но легче не стало.
Яхта бросила якорь в заливе Виго. Рядом чужая земля, Испания. У Владимира никак не укладывалось это в голове. Границ России он никогда не пересекал, хотя саму её, матушку, исколесил вдоль и поперёк.
Вообще-то он должен был лежать сейчас на полке в Бутовском морге. В последнее время такие серьёзные ребята взялись его «разрабатывать», что жизнь его не стоила и копейки. Владимир усмехнулся: дешевела эта жизнь постепенно. Восемь лет назад, когда он, едва живой, вышел из больницы, все сто процентов стоимости были на месте. Обычный парень со скучной профессией, молодой, неженатый, чуть старомодный во взглядах и привычках…
Владимир нашарил на плече родимое пятно странной формы. Вылитая семёрка, и не бледно-коричневая, какими обычно бывают родовые меты, а почти фиолетовая. Такая же семёрка была у его деда, но дед прожил нормальную длинную жизнь, не воевал, не сидел в тюрьме, женат был один раз и умер в собственной постели в восемьдесят два года… Владимир напряг глаза. Чуть сосредоточился на своих ощущениях, и тут же полыхнул синеватый свет, стены стали прозрачными, за ними проступили трубы и провода, оплетающие каюту. Внизу тянулись рычаги и шестерёнки трансмиссии, за ними лёгкой пеленой угадывался корпус яхты, еще ниже — тёмная бирюза воды, под ней — камни, жёлтые потеки песка. Стайка медуз застыла в ночном море, едва шевеля щупальцами.
Владимир глубоко вдохнул, закрыл глаза. Синий свет постепенно гас, контуры далёких предметов растаяли, и через минуту остались лишь каюта и потолок с обойными звёздами.
«Попал в историю», — подумал он. — Теперь надо выпутываться, придумывать, как смотаться от этого олигарха. Пока вариантов нет. Каганович не дурак, наверняка просчитал все возможные ходы. Что можно предпринять? Прыгнуть в море и плыть к берегу? Заметят, поймают. Или подговорить команду против олигарха? Фантастика. Он им платит, судя по всему — очень много платит. Разве что грохнуть его стулом по башке».
Эта мысль уже не казалась дикой Владимиру при всей его миролюбивости. Последние годы ожесточили его. Вечная погоня, разборки, преследование… Он стал походить на зверя: оглядываться, огрызаться. Даже сны были короткие и злые.
Но убивать не имело смысла. И по моральным соображениям, и по практическим. Окажешься, пожалуй, в испанской тюрьме без документов, или на месте Кагановича появится какой-нибудь Рабинович, и всё повторится, только жёстче будет, больнее и бессмысленней.
Нет, нет, выхода пока не видно. Нужно тянуть время, прислушиваться, приглядываться, использовать, в конце концов, тот дар, из-за которого и вляпался. Ждать, ждать, а сейчас — спать…
* * *
Расшифровка аудиофайла из ноутбука П.А. Кагановича.
— Один, два, три… Работает? Замечательно. Топай, Серёж, отдыхай, я тут наговорю речь целую (смех, шаги, звук закрываемой двери). М-да. Забыл даже, с чего начать хотел. Так, вот. Дорогой мой Владимир Иванович, а знаешь ли ты хоть что-то про то, как устроен современный мир? Например Евросоюз? Вам в России твердят, что это рай земной. Что тут построен социализм и все кругом красавчики!
Это полная хрень. Евросоюз точно так же качает деньги, как и все остальные конторы. Вообще в мире альтруизма почти не осталось. У меня вот есть немного, и у тебя — здоровенный кусок. А больше ни у кого. Ну, это так, к слову.
Теперь о сути. Вот четыре ведущие страны Европы — Германия, Великобритания, Франция, Италия. 70 процентов всего производства. Эта четвёрка исчерпала себя по двум параметрам: нет кадровой подпитки и нет новых рынков сбыта. Население в этих странах капризное. Не хотят работать, хотят жить на ренту. Кроме того, не так и много у них народа, чтобы купить все машины и шмотки, которые там производятся. Получился кризис.
Ты ведь не экономист, я знаю, Владимир Иванович, но такие вещи все равно поймёшь. Я по-простому, без терминов. Когда этот кризис их основательно придушил, родилась идея Евросоюза. В него позвали менее развитые страны Европы, пообещав им несколько бонусов. Бонусы смешные, но на них купились. Единый паспорт, единая валюта. Катайся, отдыхай, учись, границы прозрачные, никаких проблем. Ещё предложили большие кредиты. Тут чуть жёстче: не на что хочешь, а на приведение системы управления в соответствие со стандартами Евросоюза. И на перевооружение армий по стандартам НАТО. Вроде всё красиво, всё по-товарищески.
Как бы не так. Вместе с кредитом, нет, даже так: обязательное условие получения кредита — это перепрофилирование экономики. Например, должны закрыть ряд предприятий или начать выпускать на них другую продукцию. Что бы такое вспомнить, чтоб тебе поближе… Литва, например. Ее заставили закрыть Игналинскую атомную электростанцию. Зачем? Очень просто.
В Старом Свете все поделено. Энергетикой, в том числе и строительством атомных станций, занимается Франция. Металлургия и машиностроение — это Германия. Лёгкая промышленность, дизайн, архитектура, строительство — Италия. Финансы — Великобритания. А теперь посмотри в динамике, что происходит.
Вот, допустим, мы с тобой живем в европейской стране, Хренландии какой-нибудь. И она, например, вступила сдуру в Евросоюз. Предприятий в ней становится всё меньше. Зато укрупняются аналогичные предприятия Германии, Франции, Италии, Англии. Молодёжи на родине негде работать. Зато у всех на руках единый европейский паспорт, обеспечена свободная трудовая миграция внутри Евросоюза. Из нашей родимой Хренландии вытягивают лучших работников, по сути — её будущее. Они уезжают, и уезжают навсегда, а у нас остаются пенсионеры, тунеядцы, бездарности, и остается рынок сбыта продукции развитых стран.
