Магнитные руды, самородные металлические отложения, горные породы, ионизированные радиоактивным распадом, исключали применение радиосвязи. Подземоходы снабжались ультразвуковыми установками.
Но ультразвуковая связь оставляла желать много лучшего. Ультразвуковой луч рассеивался, многократно преломлялся в недрах земли. Уловить его, а главное - выделить среди других колебаний почвы представляло большую трудность. Целая сеть сейсмических станций, разбросанных по всей поверхности земного шара, чутко прислушивалась к сигналам из глубины. И нужна была особая сноровка, чтобы в гуле землетрясений различить слабый голос подземного корабля.
Если сигналы с подземохода с большим трудом, но еще улавливались той или иной станцией, то обратная связь оказывалась куда более сложной. Как нащупать неустойчивым ультразвуковым лучом крошечную точку в громаде земли? Здесь многое зависело от счастливой случайности и от чуткого уха связиста.
И неспроста белобрысый девятнадцатилетний Паша Скорюпин оказался в экипаже "ПВ-313". Ультразвуковой техникой он увлекался со школьной скамьи. Строил генераторы высокой частоты, различные приборы для демонстрации свойств ультразвука, сделавшие его школьной знаменитостью. После окончания технического училища Пашу рекомендовали на завод подземных кораблей. И здесь он показал себя. Не раз во время опытных рейсов своим искусством связиста он помогал выправить курс, вовремя прийти на помощь застрявшему подземоходу. Паша оказался и недюжинным изобретателем - он вносил одно усовершенствование за другим в аппаратуру связи.
Скорюпин понравился главному конструктору своей восторженной влюбленностью в ультразвуковую технику и немного наивной жаждой приключений. Аркадий Семенович, не колеблясь, назначил Пашу связистом на "ПВ-313" и отстоял его кандидатуру в Академии наук, где возраст Паши вызывал сомнения.
3
Час проходил за часом. Все глубже погружался корабль. Михеев и Вадим внимательно следили за показаниями приборов. Заводские испытания опытной, еще не опробованной в работе машины, несмотря на самое широкое применение кибернетики, все же не создают такой всесторонней нагрузки на механизмы, какая возникает при движении под землей.
Вадим включил внутреннюю связь.
- Николай Николаевич, Валентин Макарович, как самочувствие? - спросил он.
- Отличное, Вадим Сергеевич,-ответил Дектярев. - Но с вашего разрешения я бы не прочь вздремнуть.
- Располагайтесь как дома. Планируйте время по своему усмотрению. Отдохните и вы, Валентин Макарович.
- Я нахожусь здесь, чтобы работать, а не спать, - прозвучал из репродуктора резкий, раздраженный голос Биронта.
Вадим улыбнулся, взглянул на водителя. Губы водителя тоже растянулись в улыбке.
- Мы проведем под землей почти трое суток, - напомнил Вадим, но ответа не дождался.
Дектярев встал, потянулся, зевнул и, подойдя к стене, стал подниматься по металлическим ступенькам.
Биронт хмуро посмотрел ему вслед. Он все ждал, что перекладины вот-вот обломятся под грузным телом геолога.
Валентин Макарович остался у приборов. Он впервые пускался в подземное путешествие. До сих пор друзья знали его как самого закоренелого домоседа и кабинетного ученого. Не то чтобы Валентин Макарович был тем "чистым теоретиком", которому нет дела до того, имеют ли его теории какое-нибудь значение для практической деятельности людей или не имеют. Он -поддерживал обширную связь с исследовательскими институтами, с проектировщиками термоядерных электростанций, с заводами. Но связь эта осуществлялась главным образом посредством письменных советов или разговоров по видиефону.
Валентин Макарович предпочитал находиться в обществе своего единственного безмолвного помощника - электронной счетно-решающей установки, которая одновременно служила ему и письменным столом. Аппарат четко и безошибочно выполнял самые сложные расчеты, не высказывая при этом никаких сомнений или несвоевременных замечаний.
Валентин Макарович жил в мире математических соотношений. Он много нового внес в общую теорию относительности и в квантовую механику. Но особую известность принесла ему так называемая теория "переохлаждения вещества".
Известно, что если какое-либо вещество подвергнуть сжатию, то по мере увеличения давления температура этого вещества должна увеличиваться.
- Только до известных пределов, - возражал Биронт. Дальнейший рост давления вызовет обратный процесс: падение температуры. Почему? Очень просто. С одной стороны, давление заставляет атомы двигаться быстрее, и мы говорим, что тело становится горячее. Но, с другой стороны, давление сближает атомы, им становится все теснее. И наступит момент, когда молекулы, атомы, электроны, нейтроны будут остановлены. А что значит неподвижность частиц? Холод. Невероятно низкая, еще неизвестная науке температура.
- Позвольте, позвольте! - возмущались противники теории переохлаждения. - А во что же обратится энергия давления? До этого она обращалась в тепло, а у вас в холод, то есть в ничто? Исчезнет?
- Какая чепуха! - пожимал плечами Валентин Макарович. Кто говорит об исчезновении энергии? Просто она примет новую, неизвестную нам форму.
Но какую именно форму - не могли ответить ни сам Биронт, ни е,го электронный помощник. Ученый только высказывал предположение, что произойдет распад материи, не похожий на обычный термоядерный взрыв.
- Где же в природе может существовать такой распад? спрашивали его.
- В центре любой звезды, как бы она ни была раскалена на поверхности. И, возможно, в центре планет. В частности, в центре земли.
Проверить предположения Валентина Макаровича пока не представлялось возможности.
И вот однажды в квартире Биронта появился необычный гость - Ремизовский Аркадий Семенович. О знаменитом конструкторе подземоходов Биронт слышал, разумеется, очень много, но лично встречался с ним впервые. Если его, удивил визит Ремизовского, то еще больше поразился он, когда выяснилась цель визита.
- Мне отправиться под землю?! - весело закричал Валентин Макарович. - Да вы что, с ума сошли, милейший? Я еще жить хочу.
- Жить и работать, - поправил его Аркадий Семенович. - Вы ученый.
- Да, конечно, ученый. Но я всего лишь теоретик.
- Теория остается пустым звуком, если ее невозможно подтвердить фактами, наблюдениями. Где вы намерены добыть все это?
- Пока не знаю.
- Есть единственный способ проверить вашу теорию переохлаждения.
- Какой? - насторожился Биронт.
- Приблизиться к ядру земли.
- Ого! И большую глубину погружения вы мне обещаете?
- Сорок километров.
Нет, этот рослый и медлительный человек с узким непроницаемым лицом определенно нравился Валентину Макаровичу. В полушутливом тоне главный конструктор выкладывал такие доводы, против которых у Биронта не находилось возражений. Было ясно, что у Ремизовского все заранее продумано, все предусмотрено.
