Рэй Брэдбери - Куколка

Все замолчали, прислушиваясь. Ни звука. Только кровь колотилась в висках у Рокуэлла, и все. Перед ними лежал Смит, вернее, теперь не Смит, а контейнер с ярлыком "Смит", содержимое которого было неизвестно. - Если все, что ты сказал, правда, - произнес Хартли,- тогда мы тем более должны его уничтожить. Подумай о той власти над миром, которая будет в его руках. И если это повлияло на его мозг, а я думаю, что повлияло, он постарается убить нас, когда выберется, потому что только мы знаем о нем. Он будет ненавидеть нас зато, что мы были свидетелями его превращения. Рокуэлл сказал беспечно: - Я не боюсь этого. Хартли промолчал. В комнате было слышно его хриплее и тяжелое дыхание. Рокуэлл обошел вокруг стола. - Я думаю, теперь мы лучше распрощаемся, не так ли? Машина Хартли скрылась за тонкой пеленой дождя. Рокуэлл закрыл дверь, приказал Макгвайру спать эту ночь внизу на походной кровати перед дверью комнаты, в которой лежал Смит, и затем пошел к себе. Раздаваясь, он мысленно вновь пережил все невероятные события последних недель. Сверхчеловек. Почему бы и нет? Ум, сила... Он лег в постель. Когда? Когда Смит появится из своего кокона? Дождь тихо моросил по крыше санатория.

Макгвайр лежал, тяжело дыша, на походной кровати, погруженный в дрему, окруженный звуками грозы, Где-то скрипнула дверь, но Макгвайр продолжал спать. В холле повеяло ветром, Макгвайр заворчал и повернулся на другой бок. Дверь мягко закрылась, и ветер утих. Чьи-то мягкие шаги по толстому ковру. Медленные шаги, напряженные и настороженные. Глаза Макгвайра дрогнули и открылись. В неясном свете перед ним стояла какая-то фигура. Единственная лампочка, горевшая в холле, узким желтым лучом освещала пол около кровати. Запах раздавленного насекомого наполнил воздух. Шевельнулась рука. Послышался голос. Макгвайр вскрикнул. Потому что рука, попавшая в луч света, была зеленой. Зеленой! - Смит! Макгвайр тяжело рванулся к двери, вопя: - Он двигается! Он не может ходить, но он ходит! Дверь распахнулась под его нажимом. Ветер и дождь сомкнулись вокруг него, и он исчез, что-то бормоча. Фигура в холле стояла неподвижно. Наверху быстро открылась дверь, и Рокуэлл сбежал по ступенькам. Зеленая рука двинулась из полосы света и спряталась за спиной фигуры. - Кто здесь? - Рокуэлл остановился на полпути. Фигура ступила в полосу света. - Хартли?! Что тебе опять здесь надо? - Кое-что произошло, - сказав Хартли, - ты лучше найди Макгвайра. Он выбежал под дождь, бормоча, как дурак. Рокуэлл промолчал. Он одним взглядом осмотрел Хартли, затем спустился в холл и выбежал наружу, под холодный ветер и дождь. - Макгвайр! Макгвайр, вернись, ты, идиот! Он нашел Макгвайра примерно в ста ярдах от санатория, рыдающего. - Смит, Смит ходит... - Чепуха. Хартли вернулся, вот и все. - Я видел зеленую руку. Она двигалась. - Тебе приснилось. - Нет. Нет. Мокрое лицо Макгвайра было бледным. - Поверь мне, я видел зеленую руку. Зачем вернулся Хартли? Он... Только при упоминании имени Хартли полное осознание происходящего ворвалось в мозг Рокуэлла. Страх пронесся через его мозг;, его охватила непонятная тревога, резанула безвучным криком о помощи. - Хартли! Оттолкнув Макгвайра в сторону, Рокуэлл повернулся и бросился с криком обратно в санаторий. Дверь в комнату Смита была распахнута. Хартли стоял в центре комнаты с револьвером в руке. Он повернулся на шум вбегавшего Рокуэлла. Их движения были одновременными. Хартли выстрелил, а Рокуэлл дернул шнурок выключателя. Темнота. Пламя рванулось через комнату, осветив сбоку тело Смита как фотовспышка. Рокуэлл прыгнул в сторону пламени. Даже во время прыжка, глубоко потрясенный, Рокуэлл начал понимать, почему Хартли вернулся За это короткое мгновение, пока свет не исчез, он успел увидеть пальцы Хартли Они были покрыты мелкими зелеными пятнышками. Потом была схватка, и Хартли, переставший сопротивляться, когда вспыхнул свет, и Макгвайр, весь мокрый, стоящий в дверях и выдавливающий из себя слова: - Смит, Смит убит? Смит был невредим. Пуля прошла мимо. - Этот дурак, этот дурак! - кричал Рокуэлл, стоя над оцепеневшим Хартли.- Величайший случай в истории, и он пытается его уничтожить! Хартли медленно пришел в себя. - Я должен был догадаться. Смит предупредил тебя. - Чепуха, он...- Рокуэлл замолчал, пораженный. Да. Это неожиданное дурное предчувствие, ворвавшееся в его мозг. Да. Затем он взглянул на Хартли. - Отправляйся наверх. Ты будешь заперт на ночь. Ты тоже, Макгвайр. Чтобы мог наблюдать за ним. Макгвайр прохрипел: - Рука Хартли! Посмотри на нее. Она зеленая. Это Хартли был в холле, не Смит! Хартли уставился на свои пальцы. - Чудесно, не правда ли? - сказал он с горечью.- Когда Смит только заболел, я был в зоне действия этой радиации довольно долгое время. Похоже, и я стану существом вроде Смита. Это длится уже несколько дней. Я скрывал и старался ничего не говорить. Этой ночью мое терпение кончилось, и я вернулся, чтобы уничтожить Смита за то, что он сделал со мной... В воздухе раздался сухой, резкий треск. Все трое замерли. Три крохотных кусочка отслоились от кокона Смита и упали на пол. Через мгновение Рокуэлл был около стола, застыв в изумлении. - Он начинает трескаться! От ключицы до пупка микроскопическая трещина! Скоро он выберется из своего кокона. Толстые щеки Макгвайра дрожали. - И что тогда? Слова Хартли были пропитаны горечью. - Тогда у нас будет супермен. Вопрос: как выглядит супермен? Ответ: никто не знает. Еще несколько чешуек отслоилось. Макгвайр дрожал: - Ты попытаешься поговорить с ним? - Конечно. - С каких это пор бабочки говорят? - О господи, Макгвайр! Надежно заперев двух других наверху, Рокуэлл расположился на походной кровати в комнате Смита, приготовившись ждать всю дождливую ночь, наблюдая, слушая, думая. Он смотрел, как крохотные хлопья отскакивали от сморщенной кожи куколки, в то время как Неизвестный внутри спокойно выбирался наружу. Оставалось ждать всего несколько часов. Дождь тихо моросил по крыше дома. Как мог бы выглядеть Смит? Возможно, измененные ушные раковины для большей остроты слуха; может бытъ, добавочные глаза; изменения в строении головы, в костях скелета, в расположении органов, строении кожи, тысяча и одно изменение. Рокуэлл начал уставать, но боялся заснуть. Веки становились все тяжелее и тяжелее. Что, если он был не прав? Что, если его теория совершенно неверна? Что, если Смит и в самом деле не более чем студень внутри? А если Смит ненормальный, сумасшедший - настолько другой, что будет угрожать всему миру? Нет. Нет! Рокуэлл затряс головой. Смит - это совершенство. Совершенство.В нем нет места для дурных мыслей. Он-совершенство. В санатории была гробовая тишина. Единственным звуком было слабое потрескивание падающих на пол чешуек кокона... Рокуэлл спал. Он погрузился в глубокий сон со странными сновидениями. Ему снился Смит, который поднялся со своего стола и угловато передвигался по комнате, и Хартли, кричащий, размахивающий сверкающим топором и погружающий его снова и снова в зеленую броню Смита, разрубая его и превращая в какую-то ужасную жидкую массу. Снился ему Макгвайр, бегающий, бормоча, под кровавым дождем. Снился ему... Жаркое солнце. Жаркий солнечный свет во всей комнате. Было уже утро. Рокуэлл потер глаза, смутно обеспокоенный тем, что кто-то поднял жалюзи. Он рванулся вперед - кто-то поднял! Солнце! Жалюзи нельзя было поднимать. Они были опущены уже несколько недель! Он закричал. Дверь была открыта. В санатории было тихо. Едва осмеливаясь повернуть голову, Рокуэлл взглянул на стол, где должен был лежать Смит. Его не было. Ничего, кроме солнечного света и еще останков разрушенного кокона. Останки. Хрупкие черепки, сброшенная оболочка, разломанная надвое, остаток скорлупы, который был бедром, след руки, осколок грудной клетки - это было все, что осталось от Смита. Смит исчез. Рокуэлл, сломленный, пошатываясь, добрался до стола, карабкаясь, как ребенок, между шуршащими, как папирус, остатками кожи. Затем он повернулся, как пьяный, и, шатаясь, пошел из комнаты и затем начал карабкаться вверх по ступенькам, крича: - Хартли! Что ты с ним сделал? Хартли ! Ты что, думаешь, что можешь убить его, избавиться от тела и оставить несколько кусков скорлупы, чтобы сбить меня со следа? Дверь в комнату, где спали Хартли и Макгвайр, была заперта. Дрожащими руками Рокуэлл с трудом открыл ее. Оба, Макгвайр и Хартли, были там. - Ты здесь? - сказал Рокуэлл завороженно. - Значит, ты не был внизу. Или ты открыл дверь, спустился, проник в комнату, убил Смита и...нет, нет! - Что случилось? - Смит исчез! Макгвайр, Хартли выходил из этой комнаты? - Нет, ни разу. - Тогда есть только одно объяснение: Смит восстал из своего кокона и ночью исчез! Я никогда не увижу его, я никогда не смогу увидеть его, проклятье! Какой же я дурак, что заснул! - Теперь все ясно! - объявил Хартли. -Он опасен, иначе он остался бы и мы бы его увидели! Только бог знает, что это такое. - В таком случае мы должны его искать. Он не может быть далеко. Мы должны его искать! Хартли, Макгвайр, быстро! Макгвайр тяжело опустился на стул. - Я с места не сдвинусь. Пусть сам себя ищет. С меня достаточно. Рокуэлл не стал дальше слушать и бросился вниз по лестнице, Хартли не отставал ни на шаг. Через несколько мгновений за ними последовал тяжело дыша, Макгвайр. Рокуэлл выбежал в холл, задержавшись на секунду у широких окон, выходящих на горы и пустыню. Был ли хоть один шанс найти Смита? Первого сверхсущества. Первого, может быть, из множества других, Рокуэлл взмок от волнения. Смит не должен был уйти, не показавшись хотя бы Рокуэллу. Он не мог уйти. Или... Кухонная дверь медленно отворилась. Нога переступила через порог, за ней другая. Рука коснулась стены. Сигаретный дым тянулся от губ. - Кто-то ищет меня? Ошеломленный Рокуэлл обернулся. Он увидел выражение лица Хартли, услышал, как Макгвайр задохнулся от удивления. Все трое одновременно произнесли одно слово, как будто им подсказали. - Смит! Смит. выпустил облачко дыма. Его лицо было красновато-розовым, как будто он сгорел на солнце, его глаза были ярко-голубыми. Он был босой, и его обнаженное тело было прикрыто одной из старых рубашек Рокуэлла. - Не скажете ли мне, где я нахожусь? Что я делал последние три-четыре месяца? Это что, госпиталь или нет? Страх охватил Рокуэлла. Он судорожно глотнул. - Привет Я... То есть. Вы что, ничего не помните? Смит показал свои пальцы. - Я вспоминаю, что начал зеленеть, если вы это имеете в виду. Кроме этого - ничего. Рокуэлл тяжело прислонился к стене. Потрясенный, он поднял руки к глазам и покачал головой. Не веря в то, что он видит перед собой, он спросил: - Когда вы выбрались из кокона? - Когда я выбрался из... чего? Рокуэлл отвел его в соседнюю комнату и указал на стол. Я не понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Смит совершенно искренне, - полчаса назад я пришел в себя, стоя в этой комнате совершенно голый. - И это все? - с надеждой спросил Макгвайр. Похоже, он почувствовал облегчение. Рокуэлл объяснил происхождение лежавшего на столе кокона. Смит нахмурился. - Это нелепо. Кто вы такие? Рокуэлл представил всех. Смит сердито взглянул на Хартли. - Когда я начал болеть, вы приходили, не так ли? Я помню, на радиационном заводе. Но это глупо. Что это была за болезнь? Лицо Хартли напряглось. - Это не болезнь. А вы не знаете чего-либо обо всем этом? - Я прихожу в себя в компании незнакомых людей, в незнакомом санатории. Я обнаруживаю себя обнаженным в комнате, в которой на раскладушке спит человек. Я хожу голодный по санаторию. Я иду на кухню, нахожу еду, ем, слышу взволнованные голоса, и затем меня обвиняют в том, что я появился из кокона. Что я должен думать? Кстати, спасибо за рубашку, еду и сигарету, которые я взял. Я не хотел вас будить, господин Рокуэлл. Я не знал, кто вы такой, и вы выглядели смертельно уставшим. - О, насчет этого не волнуйтесь. Рокуэлл не мог поверить в происходящее. Все разваливалось. С каждым словом Смита его надежды рассыпались на части, как разломанный кокон. - Как вы себя чувствуете? - Отлично. Сильным. Просто замечательно, если учесть, сколько это длилось. - Очень замечательно, - сказал Хартли. - Можете представить, что я почувствовал, когда увидел календарь. Все эти месяцы - раз и нету. Я удивляюсь, что я делал все это время. - Мы тоже. Макгвайр рассмеялся: - О, оставь его, Хартли. Из-за того, что ты его ненавидел... - Ненавидел? Смит удивленно поднял брови. - Меня? Почему? - Вот. Вот почему? - Хартли вытянул руки.- Ваша проклятая радиация. Ночь за ночью я сидел около вас в лаборатории. Что мне теперь с этим делать? - Хартли, - перебил Рокуэлл, - сядь и успокойся. - Я не сяду и не успокоюсь! Неужели вы оба одурачены этой имитацией человека, этим розовым парнем, который разыгрывает величайшую мистификацию в истории? Если у вас есть хоть сколько-нибудь разума, уничтожьте Смита, пока он не бежал! Рокуэлл извинился за эту вспышку гнева Хартли. Смит покачал головой. - Нет, дайте ему говорить. О чем это он? - Ты уже знаешь! - гневно прокричал Хартли.- Ты лежал здесь месяцами, слушая, планируя. Ты меня не одурачишь. Рокуэлла ты обманул, разочаровал. Он считал, что ты будешь сверхчеловеком. Может, ты и есть сверхчеловек. Но кто бы ты ни был, ты больше не Смит. Это еще один из твоих обманов. Мы не должны были все знать о тебе, и весь мир не должен знать о тебе. Ты можешь с легкостью убить нас, но ты предпочитаешь остаться и убедить нас в своей нормальности. Это наилучший вариант. Ты мог исчезнуть несколько минут назад, но это оставило бы семена подозрения. Поэтому ты остался, чтобы убедить нас в том, что ты нормален. - Он и есть нормальный, - вставил Макгвайр. - Нет. Его мозг изменился. Он умен. - Тогда подвергни его словесно-ассоциативному тесту, - сказал Макгвайр. - Он слишком умен и для этого. - Тогда очень просто. Сделаем анализ крови, послушаем его сердце, введем ему сыворотку. Смит колебался. - Я согласен на эксперимент, если это действительно вам нужно. Но, по-моему, это глупо. Шокированный этим, Хартли взглянул на Рокуэлла. - Возьми шприц, - сказал он. Рокуэлл, размышляя, взял шприц. Может быть, все-таки Смит был суперменом. Его кровь. Эта сверхкровь. Ее способность убивать бактерии. Его сердцебиение. Его дыхание. Может быть, Смит был сверл человеком и не знал этого. Да, да, может быть... Рокуэлл взял кровь у Смита и поместил её под микроскоп. Его плечи поникли. Это была обычная кровь. Бактерии жили в ней положенное время. Кровь больше не была для них смертельной. Икс-жидкости тоже больше не существовало. Рокуэлл подавленно вздохнул. Температура тела была нормальной, пульс тоже. Его нервная система реагировала в соответствии с нормой. - Ну, вот и все, - мягко сказал Рокуэлл. Хартли опустился в кресло с широко открытыми глазами, сжав пальцами голову. Он выдохнул: - Простите меня. Наверное, это все существовало только в моем воображении. Эти месяцы были такими долгими. Ночь за ночью. Я был напуган, у меня возникали навязчивые идеи. Я сам себя одурачил. Простите меня, я виноват.- Он уставился на свои зеленые пальцы.- Но что же будет со мной? - Я поправился. Вы тоже поправитесь, я думаю. Я вам сочувствую, но в этом не было ничего плохого... в самом деле, я ничего не припоминаю. Хартли расслабился. - Пожалуй, вы правы. Мне не правится мысль о том, что я должен одеревенеть, но ничего не поделаешь. Со мной все будет в порядке. Рокуэлл чувствовал себя больным. Разочарование было слишком сильным. Эта спешка, желание, жажда открытия, любопытство, огонь, все умерло в нем. Итак, каким был человек из кокона? Тот же человек, какой и был. И все это ожидание, и весь интерес были напрасны. Он глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои спутанные мысли. Этот розовощекий человек, с ровным голосом, который сидел перед ним и спокойно курил, только что перенес частичное окаменение кожи, его железы сошли с ума от радиации, и тем не менее это лишь человек, и ничего более. Мозг Рокуэлла, его фантазирующий и слишком впечатлительный мозг, подхватил каждую деталь этой болезни и построил великолепный организм, выдавая желаемое за действительное. Рокуэлл был глубоко потрясен, взволнован и разочарован. Существование Смита без питания, его совершенная кровь, низкая температура и другие признаки совершенства теперь были только фрагментами неизвестной болезни. Болезни, и ничего более. Чего-то, что прошло, закончилось и не оставило никаких следов, кроме хрупких лоскутков на залитой солнцем поверхности стола. Теперь осталась только возможность пронаблюдать Хартли, если его болезнь будет прогрессировать, и сообщить о новом заболевании медицинскому миру. Рокуэлла, однако, не привлекала болезнь, его волновало совершенство, и это совершенство было разбито, расколото, разорвано на куски и исчезло. Его мечта исчезла. Его сверхсущество исчезло. Его теперь не волновало, даже если бы весь мир отвердел, позеленел и стал ненормально хрупким. Смит уже начал прощаться, - Я лучше вернусь в Лос-Анджелес. Меня ждет важная работа на заводе. Моя старая работа должна быть закончена. Сожалею, но не могу больше оставаться. Вы понимаете? - Вам следовало бы остаться и отдохнуть хотя бы несколько дней, - сказал Рокуэлл. Он не мог видеть, как исчезает последний клочок его мечты. - Нет, спасибо. Я загляну в ваш офис примерно через неделю для новой проверки, если хотите, доктор. Я буду приезжать каждые несколько недель в течение года или больше, так что вы сможете контролировать меня, ладно? - Да, да, Смит, пожалуйста, сделайте это. Мне хотелось бы побеседовать с вами о вашей болезни. Вам повезло, что вы живы. Макгвайр произнес счастливо: - Я довезу вас до Лос-Анджелеса. - Не беспокойтесь. Я дойду до Гуджунги и возьму там такси. Я хочу пройтись. Прошло столько времени, я хочу все снова прочувствовать. Рокуэлл одолжил ему пару ботинок и старый костюм. - Спасибо, доктор. Я заплачу вам все, что должен, как только смогу. - Вы не должны мне ни пенни. Это было интересно. - Ну, до свиданья, доктор, господин Макгвайр, Хартли. - До свиданья, Смит. Смит пошел по дорожке. Он шел легко и счастливо и насвистывал. "Хотелось бы мне сейчас быть в таком же настроении", - устало подумал Рокуэлл. Смит обернулся один раз, помахал им и начал подниматься на холм и через него к городу, лежавшему в отдалении. Рокуэлл смотрел ему вслед так, как ребенок смотрит на разрушение своего песочного замка под ударами морских волн. - Я не могу в это поверить, - снова и снова говорил он, - я не могу в это поверить. Все закончилось так быстро, так неожиданно для меня. Я совершенно опустошен. - Я все вижу в розовом свете! - довольно прохихикал Макгвайр. Хартли стоял под солнцем. Его зеленые руки мягко висели вдоль тела, и, как заметил Рокуэлл, его белое лицо впервые за месяцы было расслабленным. Хартли тихо говорил: - Со мной все будет в порядке. Со мной все будет в порядке. Я не буду монстром. Я останусь самим собой.- Он повернулся к Рокуэллу. - Только не забудь, не забудь, не дай им похоронить меня по ошибке. Смотри, чтобы меня не похоронили по ошибке, думая, что я мертв. Помни об этом. Смит поднимался по тропинке на холм. Уже вечерело, и солнце начало садиться за голубые горы. Видно было несколько звезд. Запах воды, пыли и цветущих в отдалении апельсиновых деревьев повис в теплом воздухе. Поднялся ветерок. Смит шел и глубоко дышал. Отойдя от санатория так, что его не было видно, он остановился и замер. Он посмотрел вверх, в небо. Он отбросил сигарету, которую курил, и раздавил ее каблуком. Затем выпрямил свое стройное тело, откинул "назад свои темно-каштановые волосы, закрыл глаза, глотнул, расслабил пальцы рук. Без малейшего усилия, только со слабым звуком, Смит мягко поднял свое тело от земли вверх, в теплый воздух. Он устремился вверх быстро, спокойно и скоро затерялся среди звезд, уходя в космическое пространство...