Перед Ванситтартом Смитом предстало чудо бальзамирования. Глаза его расширились от восхищения.
Но впечатление, произведенное на египтолога, было ничтожным по сравнению с эмоциями странного служителя. Он вскинул кверху руки, забормотал какие-то непонятные слова, а потом, бросившись на пол около мумии, обхватил ее руками и стал целовать губы и все лицо.
— Моя малютка, — горестно бормотал он по-французски, — моя бедная, бедная малютка!
Его голос прерывался от волнения, бесчисленные морщины дрожали и искажались. Ученый заметил при свете лампы, что глаза служителя оставались сухими, как два стальных шарика, в них не было ни слезинки. Несколько минут он лежал около мумии, лицо его судорожно подергивалось, он стонал и причитал над прекрасной головой женщины. Потом неожиданно улыбнулся, произнес несколько слов на неизвестном языке и вскочил на ноги с энергичным видом человека, принявшего твердое решение.
В центре зала стояла большая круглая витрина, в которой хранилась, как это не раз видел мистер Смит, великолепная коллекция колец и драгоценных камней эпохи раннего Египта. Служитель быстро подошел к ней, отпер ее и распахнул настежь. На край витрины он поставил лампу и небольшой глиняный сосуд, который вынул из кармана. Затем, взяв из витрины горсть колец, с очень серьезным и озабоченным лицом стал смазывать одно за другим какой-то жидкостью из глиняного сосуда, разглядывая их после этого на свету. Испробовав таким путем первую партию колец, разочарованно и нетерпеливо швырнул их обратно в витрину и вытащил другие кольца. Одно из них, массивное, с большим кристаллом, он схватил и с нетерпением стал пробовать на нем содержимое своего сосуда. Вдруг он испустил радостный крик и дико взмахнул руками. Сосуд опрокинулся, и жидкость потекла по полу к самым ногам англичанина. Служитель вытащил из-за пазухи красный платок и, вытирая подтеки, добрался до угла комнаты, очутившись внезапно лицом к лицу с мистером Смитом.
— Извините, — сказал Джон Ванситтарт Смит самым любезным тоном. — Я нечаянно заснул здесь за дверью.
— И вы следили за мной? — спросил служитель по-английски. Его лицо трупа было искажено злобой.
Ученый был прямым человеком.
— Сознаюсь, — сказал он, — что я видел ваши действия и что они в сильнейшей степени возбудили мое любопытство.
Служитель вытащил из-за пазухи длинный нож со сверкающим лезвием.
— Вы были на грани смерти, — сказал он. — Если бы я заметил вас десять минут назад, то пронзил бы этим ножом. А сейчас предупреждаю, что если вы попытаетесь помешать мне или хотя бы дотронетесь до меня, вы будете убиты.
— Я не собираюсь мешать вам, — сказал ученый. — Мое присутствие здесь совершенно случайно. Единственное, что мне нужно, это чтобы вы были любезны показать мне выход на улицу.
Мистер Смит говорил чрезвычайно вежливо, так как служитель все еще прижимал лезвие своего ножа к ладони левой руки, как бы желая убедиться, хорошо ли оно отточено. При этом его лицо продолжало сохранять злобное выражение.
— Если бы я подумал… — начал он. — Но, впрочем, может быть, это к лучшему… Как вас зовут?
Англичанин сказал свое имя.
— Ванситтарт Смит… — повторил служитель. — Не тот ли самый Ванситтарт Смит, который опубликовал в Лондоне статью об Эль-Кабе? Я читал ее. Ваша осведомленность в этом вопросе мизерна.
— Позвольте! — воскликнул англичанин.
— Правда, ваши знания, — продолжал служитель, — все-таки немного выше, чем у других, которые предъявляют еще большие претензии на знания. Самое главное в нашей прежней египетской жизни — это не надписи, не памятники, которым вы уделяете так много внимания в вашей статье, а наша герметическая философия и мистические познания, о которых вы либо говорите очень мало, либо вовсе ничего не упоминаете.
— Наша прежняя жизнь! — повторил ученый, широко раскрыв глаза. И вдруг воскликнул:
— Боже мой! Посмотрите на лицо мумии!
Необыкновенный служитель обернулся и направил луч света на мертвую женщину. Взглянув на нее, он скорбно застонал. Действие воздуха уничтожило чудесное произведение бальзамировщика. Кожа женщины опала, глаза глубоко провалились, обесцвеченные губы отпали от желтых зубов и только коричневый знак на лбу подтверждал, что это действительно то самое лицо, которое сияло молодостью и красотой всего лишь несколько минут назад.
Служитель застыл в ужасе и горе. Затем, огромным усилием воли овладев собой, снова обратил холодный взгляд на англичанина.
— Это ничего не значит, — сказал он дрожащим голосом. — Это ровно ничего не значит. Я пришел сюда с твердым намерением. Сейчас оно выполнено. Все остальное — ничто. Я обрел то, что искал, древнее заклятие снято, и я мог снова соединиться с ней. Какое значение имеет воздушная оболочка, если ее душа ждет меня по ту сторону завесы?!
— Это безумие, — произнес Ванситтарт Смит. Он все более убеждался, что имеет дело с сумасшедшим.
— Время летит, мне пора уйти, — сказал тот. — Настал час, которого я ждал все это бесконечное время… Но сперва я покажу вам выход из музея. Пойдемте со мной.
Взяв лампу, он вышел из зала, в котором теперь царил беспорядок, и быстро повел ученого по длинным анфиладам египетских, ассирийских и персидских зал. В конце последнего зала он открыл маленькую дверцу, проделанную в стене, и стал спускаться по витой каменной лестнице. Англичанин почувствовал прохладный ночной воздух. Перед ним была дверь на улицу. Направо находилась другая дверь. Она была приоткрыта и пропускала в коридор луч желтого света.
— Войдите сюда! — кратко сказал служитель.
Ванситтарт Смит колебался. Его приключение как будто закончено, он мог уйти. Но любопытство одержало вверх, он не мог оставить это дело невыясненным. Мистер Смит вошел вслед за своим странным собеседником в освещенную комнату.
Это было небольшое помещение, какое обычно предназначается для привратника. В камине горели дрова. У одной стены стояла низенькая кровать, у другой — грубый деревянный стул, посредине — круглый стол с остатками пищи.
Бегло осмотревшись, Ванситтарт Смит с удивлением заметил, что все предметы в комнате, вплоть до самых мелких, отличались тонкой антикварной обработкой. Подсвечники, вазы на каминной доске, каминный прибор, украшения на стенах — все носило отпечаток древности. Хозяин комнаты с суровым лицом и печальным взором сел на край кровати и жестом предложил своему гостю стул.
— Может быть, так суждено, — сказал он, — и мне было предназначено оставить после себя это повествование как предостережение всем смертным, живущим такой короткой жизнью, на случай, если бы их разум возвысился над силами природы. Этот рассказ я оставляю вам, можете использовать его как угодно. Мне все равно, потому что в этот момент, говоря с вами, я уже стою на пороге иного мира.
