Тринадцатого числа он еще раз проверил расположение всех девятисот комнат, обойдя их за девятьсот секунд, прошел и вышел сквозь девятьсот замковых картин, подстриг ковры там, где они казались ему слишком густыми. Второй замок не отличался от первого ни на один кирпичик. Опасность заблудиться не грозила Полю, а директор, тот наверняка потерял бдительность, думая, что враг не сумеет зайти дальше прихожей.
В ночь мести Поль подошел к оранжевому чудовищу, ласково пощекотал ему подмышку и попросил его принять ультрафиолетовый, невидимый цвет. Потом повязал на морды поязки из полготителя шума, разорвал цепи, сел на спину и взлетел.
Вначале он наведался в село и навестил там знакомых пьяниц, барменов, держателей уборных и облысевшую девушку. Месть невидимкой ступала по его пятам и совсем их оттоптала. Жители поселка, не видя мести и даже не слыша ее дыхания, обошлись с Пьером ласково. Затем месть преодолела сорок десявь холмов так быстро, что время даже не шелохнулось. А может быть, время спало этой слишком спокойной ночью. И вот он.
И вот замок, известный Полю до мельчайшего камешка, замок, где прячется и где не сможет спрятаться враг, в какую бы нору он ни забился. Поль взбежал по стене и нырнул в дымоход.
Разочаровине постигло его сразу же: он стукнулся лбом о дымовую заслонку.
Продолжая падать, он царапался о карнизы, которых совершенно не помнил, цеплялся за крюки, о которых не знал, и наконец растянулся на полу и онемел от удивления, ведь, по его расчетам, пол находился в семнадцати метрах выше. Падая, он наделал много шуму и наверняка медлительные стражники уже начали сбегаться, путаясь в многочисленных коридорах. Поль взвился с намерением рапластаться на потолке, но задел за ширму и упал. Бросился к выходу сквозь полотно Рембранта, но за полотном стояла стена, от которой он тотчас же отразился без вреда для себя – благо, стена оказалась полированой до зеркального блеска. Он бился и рвался, более двухсот раз он начинал быстрый бег по лабиринту и сразу же ударялся о непредвиденную преграду. Голоса сонных стражников слышались то здесь, то опять здесь, но Полю пока удавалось держаться от них в отдалении. Он узнавал интерьер и не узнавал. С одной стороны, совершенно очевидно было, что старый замок не перестраивался. С другой стороны, он так разительно отличался от нового замка, что Поль не мог сдалать и шагу, не споткнувшись или не наткнувшись на препятствие. Это делало его совершенно беспомощным. И самое ужасное, что его мятущийся разум никак не мог разрешить этого проитворечия: какой из двух замков настоящий.
Наконец, на шум вышел сам директор. Поль, размахивая ногами, побежал было к врагу, но споткнулся и растянулся ничком. Директор подошел к нему и поднял.
– Как ты вырос, – сказал он, – предано поглядев в глаза Полю. – Я слышал о тебе, я слышал, что ты сотворил замок.
– Да, – ответил Поль.
– Знаю. У меня на столе данные аэрофотосьемок. Почему же ты не построил замок, подобный этому, зачем тебе понадобилась такая странная громадина, непохожая ни на что, созданное руками человека?
– Я строил замок, подобный этому, – упрямо ответил Поль и насупился как злобный мальчишка.
Директор ласково усмехнулся.
– Этот замок строили люди, не державшие при себе драконов. Поэтому ты не мог построить такой же. Теперь ты видишь, что и шагу не можешь пройти, не опираясь на мою руку, ведь так? Отпусти я тебя сейчас, ты упадешь и не сможешь выйти из комнаты, потому что не найдешь выхода. (Говоря это, директор отнял руку и Поль сразу же растянулся на полу.) А ведь в этой комнате была твоя детская спальня. Посмотри на стены, разве ты не узнаешь их?
Поль обвел стены горящим взглядом, оставив на них полосу копоти.
– Узнаю. Но я узнаю и ту детскую спальню, которую построил сам. Они обе настоящие, хотя и отличаются как изнанка от колеса. Здесь на стенах барельеф из херувимов, я вижу, что он не менялся, а там на стенах дыры бойниц, но и те и другие камни я ласкал пальцами в бессонные детские ночи! В мире две правды и они противоположны. И они обе мои. Что мне делать?
Сломавшись, он зарыдал в душе.
Директор положил его голову на свое плечо, подбородком книзу, и заговорил.
– Видишь, мой мальчик, как сильно ты ошибался. Ты считал, что стены твоей спальни украшены бойницами, а на самом деле – ангелами. Ты считал, что знаешь все в этом замке, но ты не знаешь ничего. Ты считал меня чудовищем, а на самом деле я ангел, и я вообще не овладевал твоей сестрой. Единственное, чем я по своей мягкой натуре способен овладеть – это твоим вниманием, мой дорогой мальчик. Ты же видишь, как мы любим друг друга. А разве стал бы ты любить человека, который причинил боль твоей сестре?
– Не стал бы, – задумался Поль.
– Поэтому иди к себе и подумай. А когда убедишься в том, что я прав, возвращайся в семью и живи со всеми. Твоя сестра умерла от горя год назад, когда узнала что ты покинул нас. Она умерла у меня на руках и последние ее слова были словами благодарности мне. Я как-то позабыл написать тебе об этом. Иди и подумай…
В этот момент наконец-то подоспели стражники и проводили Поля к дверям.
Вернувшись, он осмотрел свой замок. Громадная зала, в которой раньше жило чудовище мести, теперь опустела. Месть не захотела вернуться сюда. Месть покинула Поля, и сколько бы он ни звал, возвращаться не собиралась. Зала вздувалась как пузырь в толще замка и искажала все пропорции. Так гнойник вздувает воспаленную кожу. Но сейчас Поль не знал, который из двух замков правильный. Прикасаясь к камню, он видел, что прожил с ним и год и еще много много лет раньше. Каждый поворот был и новым и поворотом из его детских воспоминаний. Реальность раздвоилась на два параллельных шоссе, которые не пересекаются даже на горизонте. И он стоял на полосе между двумя скоростными дорогами и видел удаляющиеся транспортно-перевозочные средства, не в силах выбрать один из путей. И директор замка раздвоился тоже, он, заботившийся о Поле и его покойной сестре с самого рождения, и столь заботливый сейчас, не мог сделать преступления, к тому же не мог соврать, если сказал, что не сделал. Но с другой стороны, врать все умеют, а Поль видел все своими глазами и сестра действительно умерла, хотя и отличалась завидной жизнестойкостью: Поль в детстве регулярно поколачивал ее деревянной кеглей. Так где же правда? И кто сообщит мне ее?
Так он терзался еще четыре дня и три ночи. А на рассвете к большой картине нового замка подъехала шумная кавалькада. Поль бросился открывать, надесясь пораспросить приезжих. Истосковавшись по правде. Первым из приезжих был директор. Он ласково улыбался, и делал зовущий жест левой рукой, держа в правой огнемет наперевес.
