Затем, подумал он, что если я контролирую его, то я контролирую реальность. По крайней мере, ту ее часть, которая относится ко мне.
Мою субъективную реальность… но только и всего. Объективная реальность — это синтетическая конструкция, имеющая дело с гипотетической универсализацией миллионов субъективных реальностей.
Мой мир находится в моих руках, подумал он. Если бы я только смог вычислить, как это чертово устройство работает. Первоначально я собирался только найти мое программное устройство, чтобы постичь настоящее гомеостатическое функционирование: контроль самого себя. Но с этим — С этим он получал не только контроль над собой, но и контроль надо всем. И это отделяет меня от всех людей, когда-либо живших и умиравших, подумал он грустно. Подойдя к видеофону, он набрал номер своего офиса. Когда Дансмен появился на экране, он отрывисто произнес:
«Я хочу, чтобы Вы прислали мне домой полный набор инструментов для работы с микросхемами и увеличивающий экран. У меня есть микросхема, над которой нужно поработать», — и он бросил трубку, не желая это обсуждать.
Через полчаса раздался стук в дверь. Открыв дверь, он обнаружил за ней начальника мастерской, нагруженного всевозможными инструментами.
«Вы не сказали точно, что Вам нужно, поэтому мистер Дансмен заставил меня принести все».
— А увеличитель?
— Он лежит сверху.
Может быть, все, чего я хочу, это умереть, думал Пул. Он закурил сигарету и смотрел на то, как начальник мастерской втаскивал тяжелый увеличительный экран с блоком питания и панелью контроля в его квартиру. То, что я делаю, это же самоубийство. От этой мысли он содрогнулся.
— Что-нибудь не так, мистер Пул? — спросил мастер, поднимаясь на ноги, после того, как он освободился от груза увеличителя. — Вы, наверное, все еще не совсем оправились от несчастного случая.
— Да, — спокойно произнес Пул. Он стоял, нервно ожидая, когда же мастер уйдет.
Под увеличителем пластиковая лента приобрела новую форму: широкая дорожка с сотнями тысяч движущихся по ней дырочек. Я предполагал это, подумал Пул. Не отражающие изменения на слое оксида железа, а свободные щелки.
Под стеклом увеличителя было видно движение полоски ленты. Очень медленно, но она двигалась, с постоянной скоростью, в направлении сканера.
Я себе это представляю таким образом, думал Пул, что отверстия — это вход. Оно действует как механическое пианино — сплошная поверхность означает нет, отверстие — да. Как бы мне это проверить? а Очевидно, при помощи временной замены некоторого количества отверстий.
Он измерил количество оставшейся пленки, высчитал, правда, с трудом, скорость ее движения, и получил цифру. Если он изменит пленку с входящей стороны сканнера, пройдет от пяти до семи часов, пока она попадет в него. Для большего эффекта нужно записывать ее работу в течение нескольких часов, начиная с настоящего момента.
При помощи микрощетки он смазал большой — относительно — участок пленки непрозрачным лаком, извлеченным из набора, прилагающегося к инструментам. Я замазал кусочек около получаса, размышлял он, покрыв лаком не менее тысячи отверстий.
Будет интересно увидеть, что измениться, если вообще что-нибудь измениться, в окружающей среде шесть часов спустя.
Пять с половиной часов спустя он сидел «У Крактера» — в роскошном баре в Манхеттене и пил с Дансменом.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Дансмен.
— Я плохо себя чувствую, — ответил Пул. Он допил свой скотч и заказал еще.
— Из-за несчастного случая?
— В каком-то смысле да. Дансмен спросил:
— Это из-за того, что ты что-то узнал о себе?
Подняв голову, Пул посмотрел на него в тусклом свете бара.
— В таком случае ты знаешь.
— Да, знаю, — произнес Дансмен, — что я должен звать тебя Пул, а не мистер Пул. Но последнее мне нравится больше, и я буду продолжать звать тебя так.
— Как долго ты уже знаешь? — спроста Пуд.
— С тех пор, как ты стал во главе фирмы. Мне сказали, что настоящие владельцы Три План, которые находятся в системе Прокс, хотят, чтобы предприятием управлял электрический муравей, которого они могли бы контролировать. Они хотели блестящего и сильного…
— Настоящие владельцы? — Впервые он слышал об этом. — У нас две тысячи акционеров, разбросанных повсюду.
— Марвис Вей и ее муж Эрнан на Проксе 4 контролируют 51% акций, имеющих право голоса. Все это было именно так с самого начала.
— Но почему я не знал?
— Мне сказали не говорить тебе. Ты должен был думать, что ты сам делал всю политику компании. С моей помощью. Но на самом деле я подбрасывал тебе идеи, которые спускали мне.
— Я подставная фигура, — сказал Пул.
— В каком-то смысле да. Но для меня ты всегда будешь мистером Пулом. Часть стены исчезла, и вместе с ней несколько человек, находящихся рядом. И — сквозь большую стеклянную стену бара вспыхивали и исчезали насовсем очертания Нью-Йорка на фоне неба.
Пул хрипло спросил:
— Посмотри вокруг. Ты видишь какие-нибудь изменения? Дансмен оглядел комнату и сказал:
— Нет, ничего не вижу. А какого рода изменения ты имен в виду?
— Ты все еще видишь очертания Нью-Йорка на горизонте?
— Конечно, все в дыму, как обычно. Мерцают огни…
— Ну вот теперь я знаю, — вымолвил Пул. Он был прав; — каждое замазанное отверстие означало исчезновение какого-либо объекта из мира его реальности. Он встал и сказал, — Увидимся позже, Дансмен. Мне нужно вернуться домой. У меня полно работы. Спокойной ночи. — Он пошел из бара, а затем по улицам, ища кэб.
Кэбов не было.
И они тоже, подумал он. Интересно, что еще я закрасил.
Проституток? Цветы? Тюрьмы?
Вот на стоянке у бара реактивный автомобиль Дансмена. Я возьму его, решил он. В мире Дансмена до сих пор существуют кэбы, и он сможет позже поймать один. В любом случае, эта машина принадлежит компании, и у меня есть копии ключей.
И вот он уже находился в машине, двигаясь в сторону дома.
Нью-Йорк еще не появился снова. Справа и слева были машины, здания, улицы, пешеходы, вывески…, а в середине ничего. Как я могу полететь гуда? — спрашивал он себя. — Я исчезну.
А исчезну ли я? Он полетел в направлении пустоты.
Куря одну сигарету за другой, он летал по кругу в течение пятнадцати минут…, а затем без единого звука Нью-Йорк появился вновь. Он мог закончить начатое путешествие. Он погасил окурок (остаток чего-то очень ценного) и полетел домой.
Если я вставлю узкую непрозрачную полоску, размышлял он, открывая дверь — квартиры, я смогу — Его мысль оборвалась. Кто-то сидел в кресле и смотрел телевизор.
Сара, — произнес он раздраженно.
Она поднялась с кресла, довольно пухлая, но грациозная.
