Дмитрий Казаков - Пойте, струны!

Вот и трон. И плюгавец на нем.

Что петь?

Что-то дернулось в груди. Поднялась из глубин души паника, и тут же сгинула, растворилась в серебристой волне спокойствия. В глазах моих родился взгляд, острый, сильный. Словно кто-то другой смотрел из глазниц бесталанного аэда Орфея. И голова болеть перестала. Словно исчезла.

Ожили руки, огладили струны. Поплыл по залу напев моей лиры. И ответил ей – голос. Мой, и не мой. Сильный. Чужой.

– У меня нет слов, чтобы достойно спеть про нового владыку Хиреи, – сказал я, дивясь произнесенному. – Все слова бессильны. Поэтому я просто сыграю.

Заструились струны, запели. Пальцы мои шевелились сами по себе, рождая странный, чудовищный по красоте мотив. Ознобом отдавался он в позвоночнике, и холод порождал в сердце.

Они смолчали, хотя я нарушал правила. Я должен был петь. А пели – струны.

В один момент я понял, что слышу всех вокруг. Громко сопело тщеславие в груди сидящего на троне, выла сворой голодных волков алчность в сердцах аэдов за стеной, мерзко хихикали мелкие мыслишки в головах придворных, толпящихся у стен…

В чем дар аэда – в том, чтобы петь? Или в том, чтобы слышать?

Мои струны пели. Нет, не мои. Просто струны. Заглушая сопение, вытье и хихиканье, вкладывая в души людей – свое звучание. И менялись лица, становясь строже, спокойнее. Люди во дворце начинали прислушиваться к происходящему внутри, и это делало их ДРУГИМИ…

И я знал: у них в сердце этот мотив будет теперь звучать – всегда.

Взвизгнули струны и лопнули…

Никто не пошевелился, пока я шел к выходу. Никто не остановил меня, пока я добирался до звездолета. А награда – зачем она мне, теперь?

Из Большой Метагалактической Энциклопедии:

Орфея синдром (новая запись): необъясненный случай массового помешательства. Произошел на Хирее во время певческого фестиваля при восшествии на престол нового правителя. Помешательство спровоцировала музыка аэда по имени Орфей. Услышавшие ее перестали понимать обычных людей. Вскоре после этого правитель Хиреи сделал ее закрытым миром. О дальнейшей судьбе самого Орфея ничего не известно.

Внутри меня пусто. Как в склепе. Как в разграбленной могиле.

Все. Я сделал то, что должен. Дальше незачем.

Впервые нуль-шишига, которого я зову смешным именем Ерофеич, молчит, придя ко мне. Он все знает, и он со мной согласен. Да, сделал. Да, незачем.

Мой корабль нацелен точно в сердце сверхновой звезды со странным именем Менада. Лететь мне осталось недолго. А дальше – смертоносное пламя. Ведь зачем жить, если я больше не смогу петь? Так, как пел перед троном из черненого золота.

Лира стоит на подставке, и струны ее порваны. Все. Ей тоже суждена гибель.

Я не могу больше петь, но дар слышать остался. Но в космосе – совсем иные звуки. Нежно шептала мне вслед Хирея, плакали светом золотые, серебряные и зеленые звезды, пели модницы-кометы, выставив распушенные хвосты. Яростно ревела Менада, готовясь ко встрече со мной.

А нуль-шишиги шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света…