Он сказал коротко, небрежно, презрительно: - Брысь!
На лацкане его пальто был приколот значок: глаз, человеческий удлиненный глаз в древнеегипетском стиле.
Это была эмблема объединенной компании радио и телестереовидения "Око Ра".
ОДИН ИЗ ТРИНАДЦАТИ
(Визит третий)
Интеллигентный вождь честных гангстеров встал со стула, брови его страдальчески изогнулись.
Пришедший сказал отчетливо: - Не по тому следу идешь.
Шеф гангстеров поморщился.
И движением бровей отослал всех остальных из комнаты (надо же оберегать авторитет руководителя).
Тех как будто ветром сдуло.
Писатель сообразил, что знает пришедшего. Это. был один из тринадцати генерал-директоров компании "Око Ра", который выбился из низов благодаря своим незаурядным организаторским способностям и полной неразборчивости в средствах. Он несколько раз уговаривал Писателя принять участие в передачах компании, но тот неизменно отказывался.
Генерал-директор вошел в комнату и, по-хозяйски Сдвинув бумаги, присел боком на край письменного стола. Он производил впечатление человека, который не привык спрашивать разрешения даже в чужом доме. Главарь гангстеров остался стоять, опираясь на свой клетчатый зонтик.
- Полуслепой дворник что-то сдуру наболтал, а ты и поверил. Прозевали, упустили! - сказал генерал-директор беспощадно. - Знаешь улицу Девы Марии за старым кладбищем? - Гангстер не переменил положения, но глаза его стали внимательными, настороженными. - Да, вот где тебе надо было быть с твоими людьми, по крайней мере, час назад. Это самая точная информация... и полученная не от тебя, заметь.
- Разрешите идти? Действовать?
- И потом шум. Слишком много шума, - генерал-директор рукой в серой замшевой перчатке, не глядя, указал на разбитое стекло книжного шкафа. Сколько раз говорилось: только в случае самой крайней необходимости.
- Неквалифицированные кадры, - скучно оправдывался честный гангстер. Много новичков. Горячатся.
Генерал-директор сидел боком на краю стола, покачивал ногой, небрежно слушая гангстера.
- Ну хорошо, ладно, - он поджал губы. - Отправляйся. Там рядом с моим шофером сидит один... тип, он вас проводит. И все расскажет. Неодобрительно посмотрел вслед гангстеру, который бесшумно прикрыл за собой дверь. Вздохнул. - А ведь это еще один из лучших.
- Не помню, чтобы я на сегодня приглашал .гостей, - сказал Писатель.
Сюжет развивается стремительно, но все более непонятно. И, право же, легче вынести загадочный визит красивой женщины, чем шпика, а затем бизнесмена.
Генерал-директор сообразил, что действительно явился к Писателю на дом без приглашения и даже без предупреждения. Его озабоченное лицо стало улыбчатым, любезным, почти льстивым... он начал извиняться, что потревожил, отнял время у такого, э-э, известного...
Потом добавил негромко, бархатно:
- Хотелось бы, э-э... с вами поговорить. Так сказать, неофициально, по душам. Лучше всего за коньяком, как мужчина с мужчиной. Если вы позволите, у меня в машине... Французский, настоящий "Фоль бланш".
- Говорите всухую.
Бизнесмен послушно наклонил свою барственную голову с благородной сединой. Он был удивительно послушен, предупредителен.
О, он ведь не требует, чтобы Писатель ему отвечал, ему не нужны ответы, ему вообще ничего не нужно, никаких твердых обещаний или гарантий. Ему достаточно, если его просто выслушают. Заметил ли Писатель, что он всех удалил, убрал от его дома, даже сторожевого поста не оставил - так он уважает Писателя, его прекрасные произведения, э-э.... (Бедный бизнесмен, сколько ни тужился, не мог вспомнить ни одного произведения и оставил эту попытку.) Вся шайка направлена в район старого кладбища, там, на улице Девы Марии, видели похожего человека, похоже одетого - черный дождевик, толстый клетчатый шарф, дымчатые очки, приметная большая белая сумка с ремнем через плечо и металлической монограммой. Пусть побегают, помокнут под дождем!
Он сделал все, что мог, и, право же, не возражает, чтобы об этом знал Писатель - и другие... друзья Писателя... (Бизнесмен оглянулся на дверь и немного повысил голос.) Конечно, это пустяки, более чем скромная услуга, но все-таки, э-э... словом, он рад быть полезным. Если когда-нибудь, со временем Писатель и его друзья... будут иметь большой вес в стране, станут силой (бизнесмен опять оглянулся на дверь и стал еще доверчивее и любезнее), то тогда... один из них, возможно, вспомнит этот небольшой эпизод... крошечную помощь доброжелателя...
Писатель выслушал бизнесмена.
Ответа не требовалось. Он и не стал отвечать.
- Хорошо бы все-таки что-нибудь написать за сегодняшнее утро, пробурчал он хмуро себе под нос, вертя в пальцах ручку.
Чужие дела в их непонятной запутанности стали уже утомлять Писателя. Хотелось полностью отключиться, начать работать. Уйти с головой в работу! Замысел новой повести не так уж плох, хотя контуры еще только вырисовываются... герой небанален, в нем есть...
Бизнесмен, все такой же покорный, ушел. За ним гулко захлопнулась входная дверь. Писатель встал, с облегчением раздвинул занавеси, пошире распахнул окно (он не терпел~ сумрака, духоты, любил яркий свет, свежий воздух, сквозняки). Дохнуло сыростью, на столе сильнее зашевелились бумаги, углы которых отгибал и закручивал ветер. Сразу стало хорошо, привычно.
Писатель сел поудобнее, расправил плечи. Пододвинул к себе лист бумаги, перечел написанное: "Стояло раннее, совсем раннее утро, такое бескрасочное, каким бывает только что родившийся ребенок, которому..." За его спиной густой мужской голос тихо сказал:
- Не пугайтесь. Я вам ничем не угрожаю. Я безоружен. Только не оборачивайтесь,
ТОТ, КОГО ИСКАЛИ
(Визит четвертый)
Что-то ему сегодня очень часто говорили: "Не угрожаю", "Вам ничто не грозит", "Не пугайтесь".
Не слишком ли часто? Когда человеку сотый раз скажут "Не бойтесь", может быть, пора начать бояться?
Он сидел, не оборачиваясь, и ждал. Голос как будто шел из-под кровати.
- Только не оборачивайтесь. И пока не разговаривайте со мной, не отвечайте. Закройте окно, если вам не трудно. И задерните занавеси. Так. Спасибо. Я не боюсь. Но просто хочется довести дело до конца. А нам могут помешать.
Когда Писатель, покончив с окном, повернулся, человек уже вылез из-под кровати и теперь отряхивал пыль с колен.
Он не знал этого человека. Никогда в жизни его не видел.
А если бы видел - вероятно, не забыл. Наружность была запоминающаяся.
Незнакомец был великолепный мужчина в расцвете сил, с широкой грудной клеткой и свободным размахом плеч, голубыми наивносерьезными глазами и тёмно-русыми кудрявыми волосами, которые падали кольцами на его круглый выпуклый лоб. Он был в какой-то будничной шерстяной рубашке, с платком, повязанным у шеи, и держался совершенно по-домашнему, непринужденно. Взгляд у него был добрый, немного отрешенный, но что-то в очертаниях рта, в повороте крепкой шеи говорило о силе, упорстве, даже, может быть, упрямстве, которое трудно преодолеть.
