Еще помолчали.
Лех вынул сигаретку, потом раздумал курить и сунул в портсигар.
Лин вернулась.
— Ерунда какая-то. Все помешались на этой материализации. У Бельтайнов сегодня материализуют Ньютона, и Жанена идет туда. Идиотизм!.. Представляешь себе, — это относилось к мужу, — Клер Бельтайн и Ньютон. О» чем они могут говорить — она же полная дура.
Подошел представитель фирмы:
— Можно начинать?
Хозяйка кивнула, успокаиваясь.
— Пожалуйста. Только сначала скажите несколько слов. Что мы сейчас увидим, и так далее. Ваш метод, короче говоря. — Она уселась в кресле поудобнее. — Дайте сигарету, Лех. У вас какие?
Пмоис откашлялся, посмотрел на установку.
— Смонтированный здесь квадровый материализатор представляет собой в известном смысле венец усилий фирмы, поставившей своей целью дать нашим клиентам возможность познакомиться с величайшими произведениями искусства в интерпретации их прославленных авторов. Мильтон, декламирующий отрывки из «Потерянного рая», Шекспир, разыгрывающий перед публикой сцены из «Гамлета», Шопен, исполняющий свои бессмертные фортепьянные баллады — таков был наш идеал. Предлагаемая вашему вниманию материализация Бетховена является плодом примерно двухлетней напряженной работы. Научные лаборатории фирмы, во-первых, переработали всю доступную информацию о композиторе, во-вторых, по особой договоренности с австрийским парламентом, извлекли частицы праха из могилы гения и, в-третьих, учли биопсихологические характеристики живущих в настоящее время отдаленных родственников материализуемого лица. На основе всего этого возникает живой биологический аналог Бетховена: возрожденный к новой, хотя и недолговечной, жизни человек прошлого века. Вместе с тем, оживший автор «Девятой симфонии» явится перед нами, господа, как материализованное представление о нем. В этом смысле он будет более правильным Бетховеном, чем даже тот, которого знало девятнадцатое столетие. Наш экземпляр… Простите, что вы сказали?
— Ничего, — ответила Лин Лякомб. — У меня погасла сигарета. Продолжайте.
— Наш экземпляр освобождается от мелочей быта и от не учитываемых наукой случайностей. При этом, строго говоря, Бетховен будет Бетховеном только первые полчаса. Далее начинается неизбежный процесс приспособления к нашему веку и нашему окружению, что повлечет за собой выработку у личности некоторых новых качеств при утере некоторых старых. Принимая во внимание, что действие квадрового по… Извините, что вы хотели?
— Я схожу позвоню Виксам. Может быть, они придут.
— Да, конечно.
Лин Лякомб вышла.
Несколько секунд было тихо, потом Лех и Скрунт одновременно издали какой-то горловой звук. И тотчас повернулись друг к другу.
— Простите, вы, кажется, что-то хотели сказать.
— Я ничего. Это вы хотели что-то сказать.
— Я тоже ничего.
Еще помолчали.
Хозяйка вернулась.
— Альфред говорит, что они у Иды Элвич. Но Иде я звонить не буду. — Она уселась. — Давайте приступать.
Пмоис кивнул.
— Сейчас.
— А разговаривать с ним можно будет?
— Естественно. Только не входите в границы квадрового поля. — Он задрал голову. — Эй, у вас все готово?
— Ага! — донеслось сверху.
— А у вас?
— Да.
— Включайте.
Прозвенел длинный тревожащий звонок. Что-то загудело. Томление нависало в зале, запахло электричеством. За канатами на площадке возникло светящееся пятно с темной областью в центре. Оно уплотнялось.
— Бетховен, — прошептала Лин и облизала губы.
Серое пятно еще уплотнилось, образуя формы сидящего на стуле человека в темном камзоле с темным галстуком поверх кружевного жабо. Голова и руки сначала были почти прозрачными, потом загустели. Лицо покраснело. Черные растрепанные волосы над выпуклым лбом вихрами торчали в разные стороны.
Кто-то из сидящих громко сглотнул.
Человек у рояля глубоко вздохнул, выпрямился, поднял голову, невидящим взглядом скользнул по физиономиям хозяйки и ее гостей. На лице его выразилось страдание. Он повел рукой возле уха, как бы отгоняя что-то.
— Какой маленький, — прошептала Лин Лякомб.
— Бетховен и был небольшого роста, — сказал Чисон.
— Тише, — попросил представитель фирмы. — Материализация совершилась. Вы хотели послушать «Лунную»?
— Да-да, «Лунную». — Лин заложила ногу на ногу и откинулась на спинку кресла.
Пмоис сделал знак механикам.
— Выключите.
— Угу.
Гудение смолкло.
— Сосредоточьте его на «Лунной». Опус двадцать седьмой. Притормозите все остальное.
— Сосредоточили.
— Ну, давайте, — сказала Лин Лякомб. Она склонила голову набок и полуприкрыла глаза. — Давайте.
Человек у рояля закусил губу и помотал головой. Он задумался. Потом положил руки на клавиши и стал играть.
С минуту все слушали. Затем Лин недоуменно посмотрела на представителя фирмы.
— Что-то не то.
Плечистый пожал плечами.
— Да, почему-то сразу вторая часть. Аллегретто.
— Зато он освобожден от мелочей быта, — сказал Чисон. Какое-то смутное раздражение нарастало в нем. Он не мог его подавить.
— Что? — Лин повернулась к нему.
— Я говорю, он освобожден от мелочей быта. От случайностей.
Пмоис мельком взглянул на Чисона. Потом он встал и задрал голову.
— Эй! Остановите его и дайте сильное торможение. Пусть начнет сначала.
Наверху завозились. Щелкнул какой-то переключатель.
Человек в камзоле опять помахал рукой возле уха. Что-то боролось в нем. Он положил руки на клавиши, затем снял их. Потом придвинулся ближе к роялю и сыграл «Лунную сонату» от начала и до конца.
Умолкли последние аккорды.
— Блеск! — воскликнула Лин. Глаза у нее сияли. Она схватила руку Леха и приложила к своей щеке. — Чувствуете? Я вся горю. — Она повернулась к Пмоису. — Теперь можно с ним поговорить, да?
— Пожалуйста. Только имейте в виду, что скоро начнется приспособление и надо будет все прекратить.
Хозяйка подалась вперед.
— Алло! Как вы себя чувствуете?
Молчание.
— Он же не понимает, — сказал представитель фирмы. — С ним нужно говорить по-немецки.
— Ах, верно! Действительно, по-немецки. Я как-то упустила из виду… Кто-нибудь знает немецкий?.. Вы, случайно, не знаете?
Чисон пожал плечами.
— Как-то глупо получилось, — сказала Лин. — Нельзя тогда быстро переделать его в Байрона, например?.. Нет, нельзя?.. Тогда для чего мы все это предприняли?.. — Затем ее лицо вдруг просияло. — Постойте, я сама вспомнила.
Она вскочила, подошла к самым канатам и, вытянув шею, прокричала:
— Sprechen Sie deutsch?
И с торжеством оглянулась на гостей.
