- Что-то плохо вы работали, и поэтому мало заработали! - усмехнулся я. - У меня одни кроссовки стоят дороже, чем все, что на вас одето, вместе взятое.
Бедная интеллигентка - судя по бледному внешнему виду, учительница в школе или преподавательница в институте - закрыла лицо ладонями. Ее плечи затряслись.
- Да что же это вы делаете?! - вскричал какой-то мужик, окатив нас волной застарелого перегара и несвежей чесночной колбасы. - Сейчас я вас!...
- Что ты нас? - с ледяной улыбкой (той самой, многократно отрепетированной) поинтересовался я. - Мы - школьники, несовершеннолетние. Тронешь хоть пальцем - сядешь на шесть лет. Понял? Или, может быть, ты педофил? Маришка, не этот ли козел приставал к тебе вчера вечером?
Маришка не пожелала мне подыграть, но этого и не требовалось. Мужик покраснел, его глаза забегали. Он и сам уже был не рад, что привлек к себе общее внимание. Ему повезло, автобус остановился на следующей остановке. Мужик выскочил из открывшихся дверей и рванул за угол.
Мы тоже вышли. До подъезда Маришки и Наси оставалось всего тридцать шагов.
- Все, я пошла! - объявила Маришка и сняла с моего плеча свой рюкзак, словно я был вешалкой, а не живым человеком. - Меня дома ждут.
- Пока, - сказал я.
- Лечи нервы! - на прощание посоветовала мне Маришка и зашагала к дому.
- Ну, мы пошли? - вопросительно посмотрел на меня Витек.
- Пока, - мы пожали друг другу руки.
Витек с Насей также меня покинули. Я остался один, повернулся на каблуках и пошел домой.
Вначале я прошел мимо большой песочницы, возле которой на скамейках сидели молодые (и не очень молодые) мамы, обсуждали просмотренные сериалы и рецепты из журналов. Их маленькие дети, предоставленные сами себе, тем временем копошились в песочнице.
По утрам и вечерам в этой песочнице собачники выгуливали своих питомцев. Точно так же, как сейчас родительницы, они чинно сидели на скамейках, в то время как собаки справляли нужду в песок. По ночам вокруг песочницы собирались алкоголики со всего двора. Пьяные вопли и звон разбитой посуды слышались почти до самого утра, пока их не сменял заливистый собачий лай...
Но сейчас был погожий солнечный день, и песочница безраздельно принадлежала детям. Они играли в песочнице среди собачьих испражнений, пьяной блевотины и разбитых бутылок, а их счастливые мамаши весело щебетали на скамейках.
Дальнейший мой путь лежал вдоль высокого решетчатого забора детского сада.
Малыши под руководством воспитательницы играли в "заложников и террористов". Команда "заложников" сидела на корточках, сбившись в тесную кучку и положив руки на затылки. "Террористы" стояли вокруг и бросали в "заложников" надувной мяч. Если мяч попадал в "заложника", отскакивал, и "террористы" успевали его поймать, то "заложник" считался "убитым", покидал круг и отходил вправо. Если же "заложнику" удавалось перехватить мяч, то он считался "освобожденным" и отходил влево. Когда все "заложники" выбывали из круга, воспитатели считали "убитых" и "освобожденных". Затем команды менялись местами. Побеждала та команда, в которой было меньше "убитых".
Пока я шел вдоль забора, игра продолжалась.
Воспитательница азартно кричала:
- Васечка, ты убит!
- Леночка, ты освобождена!
- Маратик, убей Ирочку!
Несколько раз я ловил себя на мысли, что знаю, кто в кого бросит мяч. Вот сейчас девочка в желтой курточке "убьет" мальчика в клетчатой кепке. А мальчик в длинном голубом шарфе мяч поймает и будет "освобожден". Мои прогнозы оказывались верными почти всегда. Это меня не удивляло. Я уже давно замечал, что могу предсказывать некоторые события. Например, я почти всегда чувствовал, когда начнется дождь. Или когда меня вызовут к доске. Я пользовался этим, но ни с кем не делился своей тайной. Мне казалось, что если я кому-нибудь расскажу о своем необычном таланте, то он исчезнет. А я очень не хотел с ним расставаться.
Я был уверен, что отличаюсь от своих сверстников. Мне казалось, что я шире мыслю, дальше вижу и глубже размышляю. Я задумывался о таких вещах, которые просто не приходили в голову моим ровесникам. Я без труда находил общий язык с одноклассниками, но более уютно чувствовал себя в обществе взрослых людей. И в то же время я совершал поступки, которые могли считаться "детскими". Точнее, "детскими" они являлись с точки зрения тех, кто сам неоправданно тщился выглядеть "взрослым". Например, Маришка еще весной намекала, что мне пора, как она выражалась, "заняться делом". Что она подразумевала под словом "дело", кажется, не понимала и она сама. Она считала, что тот, кто "занимается делом", имеет возможность ходить в ночные клубы и на дискотеки, ездить на машине, курить, выпивать и со знанием дела рассуждать о том, какую последнюю коллекцию представил в Париже на Неделе высокой моды известный кутюрье Жан-Поль Шмотье.
Такая "взрослая" жизнь меня не привлекала. Мне, вообще, не нравилось расписанное и предписанное будущее, которое уготовило нам современное общество. В детстве мы должны были смотреть дебильные мультфильмы про покемонов и трансформеров, читать идиотские книжки о Гарри Поттере, пить тошнотворную Кока-Колу и жевать омерзительные шоколадные батончики. В юности нам полагалось смотреть так называемые "молодежные комедии" и боевики, рассчитанные на безмозглых дегенератов, читать тупые "молодежные журналы", пить кисло-вонючее пиво и давиться пересушенными чипсами. В зрелом возрасте предписывалось восхищаться бессмысленными фильмами Феллини и Тарковского (не досмотрев до конца ни одного их фильма), с умным видам признаваться в любви к творчеству Достоевского (не прочитав больше трех страниц из его книг), опять-таки заливать в потолстевшее пузо пиво и заедать его то таблетками от запора, то порошками от диареи. Неужели только выполнив все эти условия, я могу считаться нормальным человеком?...
Пока моя голова была занята привычно-мрачными размышлениями, ноги сами довели меня до родного подъезда. Я пешком поднялся на третий этаж и ключом отпер замок.
- Это ты? - тетя Вика выглянула из кухни. Насколько я знаю, ей уже за сорок, но выглядит она гораздо моложе своих лет. Наверное, это благодаря спортивной фигуре и прекрасной коже лица, которая остается гладкой и свежей без всяких масок, кремов и косметики.
- Я.
- Обед будет готов через пятнадцать минут.
- Хорошо.
Я живу вместе с тетей Викой уже десять лет. Она - сестра моей мамы. Мои родители, как мне объяснили, погибли где-то в Сибири, во время экспедиции. Их я совсем не помню. У нас дома нет ни одной их фотографии. Тетя Вика говорит, что гибель родителей вызвала у меня глубокий психоэмоциональный шок, поэтому я забыл все, что происходило со мной до шестилетнего возраста. Врачи настоятельно не рекомендовали ей держать в доме какие-либо предметы, которые могли бы напоминать мне о потере и этим усугублять психическую травму.
