— Не пришли еще ваши? — крикнул дежурный вдогонку одному из уходивших строителей. Стася насторожилась.
— Нет, не пришли, — ответил тот. — Мы верховых послали навстречу. Как придут, сообщу.
Он вышел.
— Это не о наших? — спросила Стася.
— Нет, — ответил дежурный, — это с плотины. У них целая бригада затерялась.
Он вышел из-за стола и подошел к фотокарте. Указывая карандашом на дорогу между домнами и жильем, сказал:
— Не понимаю, где они могли застрять. И Кравченко, и Тараш знают эту дорогу до последнего бугорка.
Действительно, на карте дорога была совсем короткой, почти прямой. Казалось невероятным, чтобы два человека могли затеряться на этом простом открытом пути.
— Мы пойдем искать, — сказала Стася. — Уже два часа, как все доменщики пришли домой.
— Подождите немного. Может, они вернулись на участок. Мне обещали позвонить оттуда.
— Я сама позвоню.
Коммутатор домен не отвечал. Стася позвонила через центральную станцию, но оказалось, что буран оборвал все провода, ведущие на 3-й участок.
— Тогда идите, — сказал дежурный. — Кто с вами?
— Косарский. Он спит в проектном отделе.
— Разбудите и отправляйтесь. Я пошлю с вами еще кого-нибудь.
— Разрешите, я пойду, — сказал, поднимаясь с дивана, Вячеслав Левшин, спецкор «Уральского комсомольца». Это был худощавый, смуглый парень, даже зимой казавшийся загорелым.
Через несколько минут они собрались и вышли. Буран уже утихал. Они быстро спустились с холма, на котором стояло заводоуправление, и, вскочив на проходивший по узкоколейке состав со щебнем, поехали на 3-й участок.
Там они узнали, что Кравченко и Тараш не возвращались. К поискам присоединился начальник участка. Теперь их было четверо.
Они шли на расстоянии десяти шагов друг от друга, зорко всматриваясь в темноту, бросаясь к каждому сугробу, к каждой воронке, вырытой бураном. Миновав Мартенстрой, Косарский сказал:
— Вот здесь мы расстались. Мы дальше по шпалам пошли, а они свернули на тропинку. Сначала Кравченко, потом Тараш.
Поиски продолжались вдоль тропинки, едва заметной под свежим, пушистым снегом. Потом около получаса бродили по лесному складу: Вячеслав высказал предположение, что заблудившиеся могли укрыться здесь от бурана. Начинало сереть, но в узких проходах между высокими штабелями досок было еще совсем темно. Лучи электрических фонариков шарили по самым темным закоулкам, Стася забиралась туда, куда не могли протиснуться остальные. Все было напрасно.
Они пошли дальше и вскоре увидели канаву, толстой черной чертой перерезавшую снежное поле. Вячеслав обвязался веревкой, отдал другой конец Косарскому и спрыгнул вниз. Луч его фонарика сразу же упал на валенок Семена. Пока он разглядывал эту находку, Стася заметила отлогий склон, образовавшийся от падения сугроба в канаву. Проваливаясь чуть не до колен, она сошла вниз. Вячеслав сидел на корточках, внимательно разглядывая какие-то следы.
— Очевидно, здесь происходила борьба, — проговорил он.
— Не думаю, — резко возразила Стася. — Наверно, они выбирались здесь из-под этого обвала.
— Смотрите! — крикнул спустившийся вслед за ней Косарский, вытаскивая из-под ковшей канавокопателя две смятые, изодранные кожанки.
«Эти ребята были, кажется, не очень-то дружны», — подумал Вячеслав, но ничего не сказал на этот раз.
Странные какие-то следы, — продолжал Косарский, вглядываясь в склон. — Вот, Стаська, твои, вот мои, а рядом какие-то третьи. Кто-то еще спускался в канаву.
— Чем же они странные? — спросила Стася.
— Одна нога в валенке, а другая в чем-то… Не разобрать…
— Ну, ясно, — сказал Вячеслав. — Второй-то валенок — вот он.
— Но он, этот человек, и вниз уже в одном валенке шел… И вот еще след — он же выбирался наверх… Ничего не понятно…
— Есть! — крикнул в это время наверху начальник участка. — Есть, вижу! Давайте сюда!
Стася, Вячеслав и Косарский, помогая друг другу, проваливаясь, падая и поднимаясь, выбрались по рыхлому снежному склону наверх.
Здесь было уже видно без фонариков. Начальник участка бежал в сторону электростанции, отбрасывая ногами полы своей длинной шубы. Далеко впереди что-то темное медленными, неровными движениями продвигалось на звуки сирены.
Подбежав, они увидели ползущего по снегу Семена, который тащил на себе оглушенного обвалом Илько.
•
Все это прошло почти бесследно, только Семену пришлось ампутировать два пальца на левой ноге. Илько поднялся сразу же после нескольких глотков водки из Славкиной фляги.
Оба они еще долго работали на тех же домнах, давно уже достроенных и пущенных. Оба работали очень хорошо, но по-прежнему относились друг к другу весьма скептически. Семен считал Илько мальчишкой и недостаточно глубоким инженером, а Илько был уверен, что Семен размазня и «может быть, годится для проектной конторы, но только не для новостройки».
Со стройки на станцию я приехал с последним автобусом — в одиннадцать вечера. А поезд отходил только в четыре часа утра. Почти всю длинную, томительную ночь пришлось просидеть в грязном, нетопленном станционном зале. В нем было так холодно, что снег, нанесенный пассажирами, не таял, лежал у дверей сероватым, притоптанным слоем.
Кроме меня, поезда дожидались человек двадцать. Одни спали на скамьях, другие — на своих вещах. Усталая женщина все время ходила по залу, баюкая на руках ребенка. Но стоило ей присесть — он снова начинал хныкать.
Вскоре после открытия кассы появилась еще одна пассажирка — Зоя Косарская. Она вошла с лыжами в одной руке и варежками в другой. Огляделась, кивнула мне и стала сбивать с себя варежками снег. Потом поставила лыжи возле меня, скинула с плеч рюкзак и пошла за билетом.
О Зое я знал тогда только то, что она работает переводчицей в управлении строительства. Она работала с руководителем американской технической консультации — мистером Эрном. Я часто встречал их вместе в управлении, в цехах и на строительных участках.
Вернувшись от кассы, Зоя спросила:
— Долго еще ожидать?
— Около часа.
— Ого! Быстро я, значит, добежала. Это — со страху. Ночь, темно, ветер воет… Очень страшно было бежать. Вы — в Москву?
— Да.
— В наркомате будете?
— Обязательно.
— Если встретите там Эрна, передайте привет. Не забудете?
— Передам. Он совсем уехал?
