— О чем это ты?., -сипло спросил Суров.
— Брось. Ты знаешь о чем. То, что мы с ним сделали… Мы все заслужили смерть. Он бы никогда нам не простил. Мы предали его все… Знаешь, когда умерли Ромин и Лангелава, я не слишком-то удивился. Я все время ждал чего-то подобного.
Суров шевельнулся в кресле.
— Ты говоришь, словно он жив. Но его нет! Делевский мертв! И нет такой силы, что вернула бы его к жизни. Все это чушь. Я уверен: на нашем месте он бы поступил так же. То была работа. Особого рода, не для всех. Для тех, кто не пускает в штаны, когда нужно рискнуть. Кто умеет что-то делать действительно хорошо. От меня вот требовалось вертеть баранку…
— Делевский водил не хуже тебяу — сказал грек.
Суров коротко хохотнул: — Зато он хуже стрелял!
Деснос что-то вытащил из кармана и украдкой кинул в рот.
— В этом нет ничего личного, — сказал Суров. — Делевскому просто не повезло.
— Глаузер тоже так считает. Интересно.
Глаузер! Суров его всегда слегка опасался. Человек непомерной силы и отваги какой-то нечеловеческой.
Он был пятым из оставшихся в живых. Но сейчас воспоминание о нем оказалось приятным.
— Что он считает?
— Как и ты, он полагает, что это совпадение. Он, как и ты, слишком доволен жизнью, чтобы беспокоиться о чем-то. Черт с вами! Я знаю, что нам всем угрожает смерть. И если вам на это плевать, то уж я о себе позабочусь.
"Нет, — подумал Суров. — Ошибаешься. Теперь я о тебе позабочусь".
— Ты давно его видел?
— Я его не видел. Мы говорили по телефону, — заявил Деснос, но по его тону Суров понял, что они все-таки виделись и что Глаузер попросту выкинул грека. От этой мысли улучшилось настроение. Суров наконец тоже поднялся.
— Скажи теперь, что думаешь ты.
Деснос дожевал, что было во рту.
— Кто-то вышел на наш след, — сказал он. — Не знаю, кто именно. Но счет открыт и пока не закончен. Мы можем спастись, если объединимся. Вот что я думаю. И затем приехал.
— И все-таки, при чем здесь Делевский?
— Да не знаю! Но он единственный, кто знал каждого из нас. И единственный, кто должен каждого из нас ненавидеть. — Он замолчал и снова сунул руку в карман.
Суров повернулся к двери. Она была открыта, за ней виднелся парк, над ним нависло низкое потемневшее небо. Он нахмурился. Все ясно: пора заканчивать.
— Ты, верно, спятил. — Суров вдруг подозрительно уставился за грека. Что это ты сосешь постоянно? Наркотики?
Лицо Десноса скривилось.
— Нет… так. Это просто трава… поддерживает. Это безопасно.
Вот оно что. Вдобавок и наркоман. Суров подумал, что все-таки он не напрасно потратил время. Теперь надо хорошенько обмыслить все и не сделать ошибки.
— Тебе пора, — сказал он. — Может, ты в чем-то и прав. Я подумаю. Дай мне время и не предпринимай ничего сам.
— Думай быстрее, — отозвался Деснос. — Времени у тебя может оказаться меньше, чем ты рассчитываешь.
Суров наблюдал, как тот спускается с террасы. Мятый пиджак болтался на костлявой спине. Через минуту грек уехал.
Суров неторопливо вышел в парк. Вокруг царила странная неподвижность. Кроны деревьев застыли, и даже птиц не было видно — ни малейшего дуновения ветра, ничего, словно все вокруг погрузилось в прозрачный стекленеющий клей.
Жарко. Он снова посмотрел на небо. Утренняя дымка обернулась тяжелыми сивобрюхими тучами. Они надвигались с востока; вдали, у горизонта, облака приобрели грязно-желтый оттенок, что-то совершалось в природе, и Суров вновь ощутил подступившее беспокойство.
Он прошел ухоженной дорожкой мимо зарослей жасмина и вышел к бассейну. Глянул на голубую неподвижную воду и вдруг представил лежащего на дне Ромина. Разувшись, Суров уселся на край и опустил ноги в воду. Она показалась чересчур теплой, ему расхотелось купаться.
На белом столике возле бассейна стояли бутылка и телефон. Минуту Суров размышлял. Потом по междугородной набрал номер конторы Глаузера.
Ответил хозяин. Низкий знакомый голос. Суров покусал губы. Ни слова не говоря, положил трубку. Конечно, Глаузер жив. Он не по зубам греку. Но убийство Ромина и Лангелавы означало, что шантажист пустился на крайность. Грек опасен. К тому же он нищ и у него развязаны руки.
Несомненно, к тому и шло. Суров нахмурился.
Можно, конечно, пожертвовать определенной суммой.
Но нет никаких гарантий, что она станет окончательной. И потому оставлять Десноса в живых нельзя.
Это было совершенно очевидно, и Суров даже почувствовал облегчение. Бывшие компаньоны здесь не имели значения — им двигал только расчет.
Дальний флигель, в котором помещалась комната садовника, окнами был обращен к морю. Подняв раму, Цкато ноздрями втянул влажный горячий воздух. Он всмотрелся вдаль, разглядывая непривычно спокойную водную гладь, словно вылизанную черным гигантским языком. Садовник помрачнел. Он вышел на улицу и направился вокруг дома к террасе, разыскивая хозяина.
Того нигде не было. Цкато дважды обошел вокруг строения и остановился возле старого эвкалипта с расщепленной кроной, росшего напротив спален. Нечто прикрытое густой травой возле основания дерева привлекло его внимание. Приблизившись, он раздвинул стебли, наклонился и ладонью принялся разгребать землю. Зажав шепоть почвы в пальцах, он внимательно рассмотрел ее и даже понюхал. Щеки садовника приобрели сероватый оттенок. Он поднялся и поспешно ушел.
Вернулся он минуты через три. С собой принес маленькую, остро заправленную штыковую лопатку и принялся сосредоточенно вспарывать верхний дерновый слой. Он работал около получаса. Наконец на глубине в локоть обнажился мощный древесный корень.
Корень тот, видимо, содержал в себе нечто весьма необычное, потому что садовник принялся его изучать с величайшей тщательностью. В движениях Цкато появилось напряжение, граничащее с очевидным страхом.
Он вытащил широкий изогнутый нож и осторожно сделал надрез на корне. Из поврежденного участка показался сок красного необычного оттенка. Садовник отпрянул. Но потом заставил себя взять в руки лопату и торопливо забросал обнажившийся корень.
Он едва мог поверить. Ему не хотелось верить в это.
Старая, в детстве еще слышанная история, похожая на страшную сказку, оживала у него на глазах.
Садовник заторопился. Если и впрямь та роща на побережье… если кто-то ее потревожил, по незнанию, или с умыслом… тогда нельзя терять время. Ему пришло в голову, что он, возможно, единственный человек, способный это остановить. Старая история, слышанная еще в детстве… Если уже не поздно.
Теперь Цкато почти бежал по дорожкам. Возле розария он глянул в сторону "Черной принцессы" и вдруг остановился. Бешено заколотилось сердце. Но не было времени. Задыхаясь, Цкато выбежал к бассейну. У вышки в шезлонге сидела Диана в своей любимой позе, закинув назад голову. При звуке шагов она обернулась.
