Валера с Артемом молча пошли к выходу, то и дело недоуменно поглядывая друг на друга. Уже в дверях они услышали брюзгливый голос Мелкумовой:
– Жвачку хоть слопайте... алкаши.
В коридоре они столкнулись нос к носу с Димой Феченко. Точнее – нос к груди, потому как рост главного по культуре шкалил за два метра. Сам он любил приговаривать иногда: «Во мне умещаются целых два мэтра».
– Ну, чего там Игоревна вам науськала? – прогудел Дмитрий, скребя бороду и подозрительно поводя носом.
– Да так... пыхтела, – отмахнулся Шуров, стараясь просочиться между Феченко и стеной. Рысцову этот маневр уже удался.
– Вы что, уже и поддать успели?
– Дим, никто не поддавал. Дай пройти.
– Бу-бу-бу... – обиженно заявил гигант культуры им в спины. – Это я, между прочим, первый заметил, что не только мы падаем! Ну и идите себе, предатели коммуны. Ну и чудесно!.. Жалко, что ли, рассказать...
Когда недовольное ворчание осталось за поворотом, Артем остановился и, придержав Рысцова за локоть, спросил:
– Что думаешь? Кто виноват? Где узелок?
Валера высвободил руку и буркнул:
– Надо же, небритый я, видите ли, пришел! А что костюм надел – никто не заметил! Будит людей, накачивает коньяком и обзывает алкашами... По-моему, это верх издевательства.
Шуров не улыбнулся, продолжая смотреть на Рысцова в упор.
– Не знаю я пока, где узелок, – сказал наконец тот, выдавливая на ладонь подушечку «Дирола». – Сутки назад все нормально было. Пойду к политикам загляну – может, и накопаю чего-нибудь. Ты у себя будешь?
– Да, надо устроить Хиросиму в отделе. Пущай поработают немножко.
– Валяй. Обедать приползай ко мне – поделимся умными мыслями.
– Если появятся оные – явлюсь.
Шуров развернулся и пошел в обратную сторону, а Рысцов поднялся на 74-й этаж, именно там находились кабинеты сотрудников общественно-политического отдела.
Сначала он заглянул в кабинеты журналистов. При появлении координатора молоденькие девчушки тут же принимались изображать активную деятельность: щелкать по клавиатуре, перекладывать бумаги, выводить на плоские мониторы декомпилированные материалы для анализа.
Рысцов задержался возле рабочего места перспективной журналистки Олечки Панкратовой, которую он давно хотел рекомендовать на должность замотдела.
– Присаживайтесь, Валерий Степанович, что вы... – Оля неопределенно развела руками.
– Спасибо. – Он сел на подоконник, отодвинув в сторону жалюзи. – Над чем трудишься?
Панкратова поправила очки в тонкой золотой оправе и, нажав несколько раз «Enter», ответила:
– Тяжко у нас, вы бы почаще заглядывали...
Рысов улыбнулся:
– Ты не увиливай.
– Заказуху делаю про Песцова. Ну, про того, который в Думу намылился с тремя судимостями.
– Ясно. Проплатил, значит?
– Через бухгалтерию...
– Ясно, – повторил Рысцов, снова улыбнувшись. – А как отдел в целом?
– В основном народ сейчас работает над студийными дебатами. Передача «Политический перекресток». Знаете?
– Да уж с божьей помощью. Как там, сильно кусаются политиканы наши?
– Обыкновенно. Правда, вот в понедельник Салиновский с Бессемяновым чуть не подрались...
– Ясно, – в третий раз кивнул Рысцов, вставая. – Работай.
– Стильный у вас костюм.
– Серьезно? А щетина к нему идет?
Ольга хихикнула и застучала пальчиками по клавишам.
Рысцов вышел и, прислонившись к стене, провел ладонями по лицу. Что же получается? Ничего пока не получается. Надо к Сурьеву идти.
Начальник отдела политики – грузный и вечно потеющий – лишь мельком глянул на Валеру, когда тот вошел в его сумрачный кабинет, и вновь опустил глаза к какому-то документу.
– День добрый, – поздоровался Рысцов, быстро пожимая ватную руку Сурьева. – Салиновский Бессемянова не покалечил?
– Не успел.
– Много исков предъявляют в последние дни?
Сурьев наконец оторвался от созерцания документа, перевернул его текстом вниз и посмотрел на Рысцова маленькими бурундучьими глазками.
– Валерий Степанович, вы перестаньте меня за идиота держать. Наше направление никаким боком не причастно к продавившим плинтусы рейтингам всего канала.
«Ух ты, бодрый какой выискался!» – подумал Рысцов. Вслух сказал:
– Константин Сергеевич, вы неправильно меня поняли...
– Все я правильно понял, – бесцеремонно перебил Сурьев. – Хватит комедию ломать. У меня дел по горло. А если у Мелкумовой проблемы, так пусть она их сама и решает. Я отвечаю за ситуацию на своем участке.
Они секунд пять смотрели друг другу в глаза, после чего Сурьев запыхтел, выбрался из кресла и произнес:
– Мне надо идти на студию. Через полчаса съемки «Перекрестка». Еще какие-нибудь конкретные вопросы будут?
Рысцов тоже встал.
– Только один, Константин Сергеевич. Вас в последнее время случайно по ночам не мучают кошмары?
Сурьев замер на миг – лишь на едва уловимый миг, – пригладил остатки русой растительности на голове и четко ввинтил:
– Нет.
* * *
Шуров подошел и сел напротив Рысцова. Вид у Артема был под стать тусклому урбанистическому пейзажу, который размытым полотном оцепенел за стеклянными панелями ресторанчика возле моста «Багратион». Здесь они договорились пообедать: Валере не хотелось торчать в своем кабинете, надоевшем до кишечных коликов, и заказывать еду через службу экспресс-доставки.
Косой дождь оставлял на бесцветных витражах замысловатые маслянистые переплетения.
– Умные мысли посещали? – спросил Рысцов, размешивая ложкой пятно сметаны в тарелке с брюссельским супом из шампиньонов.
– Мне салат «Копенгаген» и рюмку «Столичной». Нет, постойте, давайте лучше две, – сказал Шуров подошедшему официанту. Когда тот удалился, он положил промокшую бейсболку на край стола и, мрачно взглянув на Рысцова, ответил: – Посещали.
– Надо же. Как обычно – по трое?
– По двадцать трое, – огрызнулся Шуров. – Ты в курсе, что за сегодняшнее утро в отдел по связям с общественностью поступило свыше полутора тысяч звонков от наших клиентов? Старуха Ситамова теперь, наверное, в ванной с валокордином отмокает.
Проглотив кусочек гриба, Рысцов поинтересовался:
– И чего же жаждет толпа? Неужто на этот раз – хлеба? Зрелищами-то мы ее вроде обеспечиваем по самые гланды...
– Толпа, Валерочка, требует убрать из эфира фильмы с участием Родиона Копельникова.
Рысцов выпрямился, уронив ложку в тарелку. Брызги супа попали на его стильную жилетку и незамедлительно принялись диффузировать с дорогой тканью.
– Черт! Совсем новый костюм! – Он отчаянно потер рукой запачканное место. – Почему?
– Почему – это ты про жилетку или про Копельникова? – мерзко ощерился Шуров. – Что, перестать глумиться? Ладно. В таком случае, хочешь узнать, по какой причине один из любимейших публикой современных российских актеров вдруг стал раздражать практически каждого второго зрителя?
