Противоположностью диктатору являлся его верный сподвижник и консул этого года — Марк Антоний. «Правой руке» диктатора всего тридцать девять лет! Он в самом расцвете сил. Марк так и брызжет здоровьем и красотой. У него мужественное лицо, черные курчавые волосы, энергичный взгляд и энергичная походка.
Около диктатора вертится его лучший осведомитель — учитель философии Артемидон Книдский. Он протягивает письмо Цезарю.
— Это очень важно, прочтите! — умоляет философ императора.
Но диктатор прячет письмо в складках тоги и идет дальше. Философ в отчаянии. Сенатор Гай Трибоний намерено уводит за собой Марка Антония, увлекая того беседой. Император шествует в курию один.
«Сейчас же сенаторы убьют Цезаря!» — не на шутку встревожился Родин.
Сон — это или не сон, но он должен спасти своего кумира. Юноша кинулся наперерез Цезарю и схватил того за плащ…
— Цезарь, выслушайте меня! — взмолился Иван.
Император недоуменно и грозно посмотрел на парня: как он смеет раб прикасаться к великому Цезарю! Юлий окинул взглядом с ног до головы дерзкого юношу. Внешностью этот незнакомец очень похож на римлянина. Коротко стрижен, светлые волосы, решительные серо-зеленые глаза, нет усов и бороды. Телосложение — крепкое, хорошее. Но, правда, одет как галл: красная туника с надписью на варварском языке, синие странные штаны, на ногах — необычные красно-белые башмаки с изображением прыгающего леопарда. В руках оружия нет — значит это не наемный убийца. Тогда откуда он?
— Кто ты, безумный юноша?! Что за дерзость, раб?! — возмущенно воскликнул император.
— Я не раб! — отрицательно покачал головой юноша. — Я — Иван Родин из России! Цезарь, не ходите в курию Помпея! Вас там хотят убить!
— Кто?
— Сенаторы! Они вооружены кинжалами и мечами. Во главе заговора — Марк Брут, его дядя — Децим Юний Брут! Гай Трибоний, а также!..
Услышав свое имя, Трибоний не выдержал нервного напряжения последних предшествующих заговору дней и выхватил из тоги остро оточенный кинжал. Сенатор намеревался поразить Антония, а после бежать в курию и предупредить своих. Но смелый приближенный Цезаря ловко перехватив руку Трибония, вырвал клинок и вонзил его в живот сенатору. Заговорщик упал, зажав рану пальцами. Кровь алыми ручейками заструилась между ними.
— На помощь, друзья! — выкрикнул умирающий мятежник.
Теперь лишь Цезарь поверил в правдивость слов незнакомого юноши.
— Кто еще участвует в заговоре?! Говори!
Ивана не зря десятки раз перечитывал книги о Цезаре. Он практически наизусть всех заговорщиков. И Родин как пулемет застрочил именами:
— Гай Лонгин, Публий Каска, Квинт Лигарий, Тит Туррулий, Гай Перменский, Цимбер! Идейный вдохновитель — Цицерон! Их много — человек пятьдесят. На Форуме спрятан в засаде отряд гладиаторов!..
— Ах, негодяи! Порази их Юпитер! — в гневе воскликнул император. — Они горько пожалеют об этом!
— Цезарь, нам надо немедленно покинуть это место! — закричал Антоний — Мы безоружны, а они…
— Не престало мне, самому великому из рода Юлиев, а также непобедимому полководцу и герою римского народа, позорно бежать отсюда, тем самым показывая врагу свой тыл! Я никогда так не поступал! Никто и никогда не видел мой тыл!
— Тогда они убьют нас, Цезарь! — в отчаяние взмолился консул.
— И пусть! — гордо прокричал диктатор. — На то воля Юпитера! И его помощника Фатума!
Услышав предсмертный клич своего подельника, с дюжину сенаторов выбежали из курии. Увидев окровавленного и корчившегося в муках Трибония, они поняли: заговор на грани срыва и надо как-то спасать положение. Мятежники стали звать на помощь других сенаторов. Их становилось все больше и больше. Обнажив кинжалы и короткие мечи, они окружали Цезаря и его немногочисленных и безоружных помощников.
— Смерть тирану! — закричали мятежники дружно. — Смерть диктатору!
Антоний не растерялся и выхватил копье у стоящего неподалеку караульного, а Цезарь вытащил из ножен того же солдата знаменитый римский меч — гладиус.
— Солдат, беги за помощью! Срочно легионеров и их командиров сюда! — приказал ему император. — Скажи, покушение на Цезаря! Да поможет тебе быстрокрылый Меркурий!
— Есть, мой божественный император! — воскликнул воин и кинулся со всей прыти бежать в сторону театра Помпея…
За ним поспешил, сбросив тогу (чтобы не мешала при беге), Гай Кассий Лонгин. В руках его был меч. Сенатор хотел догнать и убить императорского гонца, но не смог. Тот был проворнее и скорее. Солдат, минув портик Помпея и театр, оказался на многолюдной улице. И, недолго раздумывая, солдат ловко запрыгнув на лошадь к какому-то всаднику и, крепко обхватив того за талию, попросил как можно быстрее скакать за помощью. Лонгин в отчаянии бросил меч вдогонку гонцу диктатора, пытаясь попасть в его спину гонца, но, увы, промахнулся. Осознав бесперспективность погони за караульным, сенатор отобрал лошадь и меч у какого-то стражника и помчался в направлении Форума за гладиаторами. До главной площади Рима было всего пятьсот шагов.
…Заговорщик Публий Каска вылетел первым навстречу опасности. И Антоний со всей силы метнул в него копье! Железное острие пронзило сенатора насквозь. Каска упал, как подкошенный, на ступени курии.
— Цезарь, спасайся! — крикнул Антоний.
Но часть сенаторов уже перекрыла путь Гаю Юлию к отступлению.
Иван не растерялся. Чемпион Москвы по стилю Киокушинкай в средней весовой категории ловко ударил по руке какого-то сенатора, и кинжал вылетел из его рук. Следующим ударом — маваши-гери — Родин отправил противника в нокаут. А потом в прыжке каратист сбил второго. Третьего с разворота он попал ногой в живот. Сенатор согнулся и упал. Но кто-то задел кинжалом спортсмена по руке — и Иван отступил, зажимая рану. Какой-то писарь заслонил своего императора — и в него вонзились сразу два кинжала. Упали сраженные заговорщиками еще трое помощников Цезаря: секретарь диктатора, еще один раб и философ Артемидон Книдский. Второй караульный, отдав свой меч Антонию, пытался прикрыть Цезаря своим щитом, и ложными выпадами своего копья отгонял от сюзерена почуявших кровь сенаторов. Антоний тоже яростно отражал атаки заговорщиков, не давая им зайти с тыла.
Вдруг среди смутьянов Цезарь увидел Марка Юния Брута, размахивающего коротким мечом. И сразу страшная и нестерпимая боль пронзила диктатора. Но не физическая, а моральная. Опять его предали! И кто?! Брут!!!
— О, боги! И ты, Брут! — словно смертельно раненый зверь закричал Цезарь, да так страшно и надрывно, что изменник от страха перед императором отступил назад и растворился в толпе мятежников.
