— Стой, воришка. Остановись.
Бегущая фигура с размаху замерла, словно наткнулась на невидимую преграду.
— Теперь назад. Назад.
Он повернулся и покорно двинулся назад. Его движения, до этого такие ловкие, стали механическими.
— Да это же еще ребенок! — воскликнул Урсон.
Действительно, он оказался темноволосым мальчишкой, одетым только в рваные бриджи. Его взгляд был прикован к чему-то позади рассерженных друзей. Его четыре руки нелепо замерли в воздухе. Мужчины проследили направление его взгляда и обернулись.
На трапе стояла женщина. Ее силуэт возвышался на фоне темнеющего неба.
Одной рукой она придерживала что-то у горла, и только ветер, играя вуалью, нарушал ее неподвижность.
Мальчик приблизился к ней, как робот.
— Дай это мне, воришка, — негромко сказала она.
Он протянул ей кошелек. Женщина взяла его. Затем она отняла руку от шеи. И как только она сделала это, мальчик отпрянул, повернулся и попал прямо в объятия Урсона, у которого вырвалось:
— Уууф, — а потом:
— Проклятый ворюга!
Мальчик исступленно вырывался, как гидра, не издавая ни звука. Урсон не выпускал его.
— Ты никуда не уйдешь... Уууу!.. пока я тебя не выпорю... здесь же... сейчас же...
Урсон обхватил мальчика одной рукой. Другой рукой он поймал все четыре запястья и, крепко сжав поднял вверх. Худое тельце дрожало, как натянутая струна, но мальчик продолжал молчать.
Женщина спустилась с трапа и подошла к ним.
— Это принадлежит вам, джентльмены? — спросила она, протягивая кошелек.
— Спасибо, мэм, — буркнул Урсон, подставив руку.
— Это мне, мэм, — сказал Гео, перехватывая кошелек. Затем он улыбнулся и прочитал нараспев:
— И тают тени под священною улыбкой,
Дома и руки единятся в миге зыбком.
— Благодарю вас, — добавил он.
Брови под вуалью изогнулись, выражая изумление.
— Тебя обучали ритуалам вежливости? Уж не учишься ли ты в Университете?
Гео улыбнулся:
— Учился, до недавнего времени. Но с финансами плоховато, поэтому мне придется что-нибудь придумать. Я решил отправиться в плавание.
— Похвально, но довольно глупо.
— Я поэт, мэм, а говорят, все поэты — глупцы. Кроме того, мой друг утверждает, что море сделает из меня мужчину. Чтобы стать хорошим поэтом, надо быть настоящим мужчиной.
— Еще более похвально и не так глупо. Что за человек твой друг?
— Меня зовут Урсон. — Гигант сделал шаг вперед. — Я был лучшим матросом на любом корабле, на котором мне доводилось плавать.
— Урсон? Медведь? А я-то думала, медведи не любят воды. За исключением белых медведей. Всех остальных одни брызги способны довести до бешенства.
Если я не ошибаюсь, сохранилось древнее заклинание, которое усмиряет разъяренных медведей...
— Спокойно, брат медведь, — начал нараспев читать Гео.
Спокойно, брат медведь,
Спокоен зимний сон,
Огнем не обожжет,
Водою не зальет.
Пока поток растет,
Янтарный мед течет,
Прыгает лосось.
— Э-э, — сказал Урсон. — Я не медведь!
— Твое имя означает «медведь», — успокаивающе пояснил Гео, и обращаясь к женщине, сказал:
— Как видите, я получил неплохую подготовку.
— В отличие от меня, — ответила она. — Я увлекалась изучением ритуалов и поэзией, когда была моложе, но скоро это прошло. Вот и все.
Затем она посмотрела на мальчика.
— Как вы похожи! Темные глаза, темные волосы. — Она засмеялась. — А что еще есть общего между поэтами и ворами?
— Есть, есть общее, — подхватил Урсон, — этот тип, любитель поэзии, не пожертвует несколько серебряных монет, чтобы его друг смог промочить горло хорошим вином, а это, если хотите знать, тоже воровство!
— Я спрашивала не тебя, — остановила его женщина.
Урсон обиженно надулся.
— Воришка, — сказала женщина, — Маленький Четверорук. Как тебя зовут?
В ответ последовало молчание, темные глаза сузились.
— Скажи лучше сам. Иначе я заставлю тебя говорить, — она снова поднесла руку к горлу.
Глаза мальчика в ужасе широко распахнулись, и он попятившись, вдавился в живот Урсона.
Гео протянул руку к кожаному ремешку на шее мальчика. На ремешке был подвешен керамический диск: на белой эмали — черная волнистая линия с маленькой зеленой точкой вроде глаза на одном конце.
— Это вполне сойдет за имя, — примиряюще предложил он.
— Змей? Ну что ж, забавно. — Женщина опустила поднятую с угрозой руку. — Ты хороший вор?
Затем, не глядя на Урсона, приказала:
— Отпусти его.
— А как же порка!? — возмущенно закричал тот.
— Он не убежит.
Урсон отпустил мальчика.
Освобожденный пленник вытащил из-за спины все свои четыре руки и принялся растирать запястья одной пары рук пальцами другой пары. Его темные глаза продолжали неотступно следить за женщиной, и когда та повторила свой вопрос:
— Ты хороший вор? — он порылся в лохмотьях своих брюк и достал оттуда что-то, зажатое в кулаке. Ремешок, подобный тому, что висел у него на шее, высовывался между пальцами. Ребенок вытянул кулак перед собой и медленно разжал ладонь.
— Что это? — Урсон заглянул через плечо Змея.
Женщина тоже нагнулась над раскрытой рукой и вдруг резко выпрямилась.
— Ты... — в замешательстве произнесла она.
Кулак Змея сомкнулся.
— Ты и в самом деле хороший вор, — овладев собой, спокойно продолжила женщина.
— Что это? — спросил Урсон. — Я и не рассмотрел.
Змей разжал кулак. На грязной ладони, опутанный ремешком лежал молочно-белый камень величиной с человеческий глаз, в грубой проволочной оправе.
— Искусный вор, — подтвердила женщина голосом, который казался надтреснутым по сравнению с прежней звенящей ясностью. Она откинула вуаль, снова поднесла руку к горлу, и Гео увидел, что кончиками своих изящных пальцев она сжимает точно такой же камень, но только в платиновой оправе и на золотой цепочке.
Она подняла глаза, и, не прикрытые вуалью, они встретились взглядом с Гео. На губах ее появилась легкая усмешка.
— Нет, — сказала она. — Не такой искусный, как я предполагала. Сначала я подумала, что этот воришка обокрал меня. Но я ошиблась. Поэт, обученный премудростям древних ритуалов Лептара, ты можешь сказать, каково назначение этих безделушек?
Гео отрицательно покачал головой.
Вздох облегчения вырвался из ее груди, напряженный взгляд потеплел, стал задумчивым и она, продолжая смотреть прямо в глаза Гео, сказала:
— Да, ты не можешь это знать. Все забыто или уничтожено древними жрецами и поэтами. Послушай.
