— А что, этот вопрос по-прежнему столь же деликатен? — спросил он.
Турпин кивнул.
— Поэтому я и посылаю вас. И именно поэтому вам предстоит кратко ознакомиться с енохийским. Мы предполагаем, что она сможет только на нем — по крайней мере, мы на это надеемся, — а от вас требуется понять ее и действовать на месте в зависимости от услышанного. Иначе придется посылать войска, чтобы вытащить ее оттуда, а мы не настолько уж готовы вторгнуться в Данию.
В его тоне не было и намека на иронию. Говорили, будто старого безумца короля Фредерика забавляла мысль о том, что его государство доставляет неудобства великим державам. И он стремился к новым приобретениям в Солнечной системе помимо нескольких крошечных камешков, проштампованных, словно шкурка бекона, клеймом «Dansk».
Мысль об оказанном Турпином доверии согрела Гамильтона и помогла справиться со старой слабостью. Он впитал язык и взошел на борт, готовясь пересечь бурное море, не рассчитывая на многое, но и не желая просить о большем, отдав себя на волю судьбы и готовности к смерти.
* * *
И вот она перед ним. Впрочем, она ли?
Быть может, это выращенный гомункул, у которого хватает поверхностной памяти, чтобы узнать его?.. И чтобы говорить по-енохийски? Нет, конечно же, этого убогий крошечный мозг вместить не может. К тому же снабдить гомункула личностными чертами — уже чересчур, это даже австрийской военной разведке не под силу. Может быть, это настоящий человек, чьим чертам лица придали сходство с молодой Люстр? В принципе, такое возможно. Но в чем смысл, учитывая, что это в высшей степени подозрительно? Почему бы не сделать, чтобы она выглядела на свой предположительный нынешний возраст?
— Да, — произнес он по-енохийски. — Это я.
— Так значит… это правда, видит Бог! Я и не сомневалась с тех пор… с тех пор как вернулась.
— Вернулась откуда?
— Мне сказали, что прибыло какое-то важное лицо, чтобы меня увидеть. Это ты?
— Да.
Она смотрела на него так, словно едва могла поверить.
— Мне нужна защита. Когда мы вернемся в Британию…
— Не раньше, чем я узнаю…
— Ты знаешь не хуже меня, что эта комната, это здание…
— Когда ты входила и здесь еще была приемная, почему ты не позволила, чтобы тебя осмотрели?
Она тяжело вздохнула, ее губы вытянулись в тонкую линию. Внезапно все вернулось на круги своя: они опять ссорились. Идиоты. Все те же идиоты. Когда так много поставлено на карту!
Он должен был им рассказать. Они должны были послать кого-нибудь другого.
— Послушай, — сказала она, — сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?
— Полтора десятка лет, плюс-минус.
Он вновь увидел на ее лице потрясение. Как если бы ее снова ранило то же, что и прежде, или отголоски этого.
— Я видела даты, когда выбралась, но не могла поверить. Для меня прошло… четыре года… или… или вообще нисколько, если честно.
Гамильтон был уверен, что это невозможно. Он тряхнул головой, откладывая разгадку на потом.
— Пакет в сохранности?
— Как это похоже на тебя, вот так с места в карьер. Да. Именно поэтому я и не стала проходить через контроллер. Об этих машинах много всего рассказывают, особенно о той, которая здесь. Она могла заставить меня болтать!
Но то же самое сказал бы и гомункул или маска. Он понял, что смотрит на нее, нахмурившись.
— Расскажи мне, что произошло. Все до конца.
Но в этот момент позади них раздался глухой звук. Оттуда, откуда не могло раздаваться никаких звуков. Словно в стену ударился тяжелый предмет меблировки.
Люстр вздрогнула, обернулась.
Гамильтон прыгнул на нее.
Он почувствовал спиной опалившее его пламя.
А потом он понял, что летит — вверх, вбок, снова вниз!
Он приземлился и метнулся в сторону, чтобы перехватить Люстр — ее выбросило из кресла, которое рассыпалось под ней. Комната разваливалась у него на глазах: молочно-белое пламя, вздымающиеся арки радуг. Две пробоины, в каждую из которых устремилось по полкомнаты. Взрыв стремительно огибал стены, приближаясь к нему и Люстр.
«Кумулятивный заряд, — отметил Гамильтон той частью своего сознания, которая была приспособлена анализировать такие вещи, — со складкой в конусе, чтобы разрушить искусственное искривление пространства».
Кто бы они ни были, они хотели заполучить Люстр или их обоих живыми.
Гамильтон обхватил ее за плечи и швырнул к двери.
Дверь распахнулась под тяжестью девушки, и та споткнулась, внезапно оказавшись во власти гравитации коридора. Гамильтон оттолкнулся пятками от вращающегося кресла и нырнул в проем следом за ней.
Он упал на пол, ударился плечом, перекатился на ноги и подскочил к двери, чтобы захлопнуть ее. Дверь, исполнив свой долг, завершила складку за несколько секунд до того, как до нее докатился взрыв.
В приемной их никто не ждал.
Значит, они собирались проникнуть в складку через пробитые ими же дыры? Они могли найти там только трупы! Это была ошибка, а Гамильтон не доверял чувству, что его противник делает ошибки. Он предпочел бы предположить, что сам что-то упускает.
У него не было оружия.
В дальних частях здания завыли сирены. Коридор наполнялся дымом, который полз откуда-то сверху.
Послышался топот ног, спускавшихся по лестнице с верхнего этажа.
Друг или враг? Определить невозможно.
Атака велась снаружи, но у них могли быть сообщники внутри здания, а может быть, их бойцы уже прорвались внутрь. Парадная дверь пока держалась, однако в нее была вмонтирована маскирующая складка. Если они знали достаточно, чтобы использовать такой заряд, они могли даже и не пытаться пробиться через главный вход.
Люстр глядела на единственную дверь, до которой у них был шанс добраться прежде, чем преследователи схватят их. На двери была табличка с надписью, которую датский транслятор Гамильтона прочел как «подвал».
Он оттолкнулся спиной от стены и ударил в дверь ногой. Недорощенная древесина вокруг замка треснула, и он выбил его вторым ударом. Повреждение будет заметно; он понадеялся, что это не важно. За дверью обнаружились ступени. Люстр вбежала внутрь, и Гамильтон захлопнул дверь за ними обоими.
Пошарив в темноте, Гамильтон нашел какой-то тяжелый предмет, оказавшийся ящиком с инструментами, и подпер им дверь. Они находились в помещении с древними бойлерами — вероятно, резерв на случай, если топливные элементы откажут.
— Они найдут… — начала Люстр, но тут же оборвала себя.
Гамильтон быстро отыскал то, что, по его предположениям, должно было находиться здесь, внизу: станцию связи на стене. Порой, работая в штатском, он имел при себе маленькую петлю связи с вышивкой — обычно замаскированную под часы, чтобы никто не удивлялся, почему он таскает такое. Однако ему никогда бы не позволили подобную экипировку в предположительно дружественной стране. Петля на стене принадлежала к внутренней системе; оставалось лишь надеяться, что она соединена с петлей на крыше. Он мог и должен был вызвать Отдел внешних сношений, но теперь он не мог себе позволить довериться местным. Нельзя было допустить, чтобы их системы зарегистрировали открытый вызов в Букингемский дворец или здание Королевской конной гвардии, — это было бы преступлением против равновесия. Так что теперь у него оставался только один человек, которого можно было вызвать, и если ее не окажется в будуаре, то его можно будет считать мертвецом, а Люстр вернется обратно в мешок.
