Прошло много лет.
Однажды утром он заметил в переулке странную процессию: пегая лошадка тянула по мостовой телегу, на которой был установлен простой дощатый гроб; за телегой шли несколько старух и мальчик - видимо, случайно пристали, из любопытства. Траурная процессия приблизилась.
У ворот ратуши стояли какие-то люди и тихонько переговаривались. Он прислушался.
- Как ее судьба разорила, - вздохнула черноглазая цветочница. - Ни добра, ни тела.
- Графиней была, - подтвердил востроносый господин в измятой рубашке.
Атлант посмотрел вниз, на покойницу - худую, кривоносую старуху - и ужаснулся. Неужели эта безобразная старуха - Натали, его вечная любовь, его ненаглядная Шейка?! Нет, нет, нет! Привиделось, показалось! Нет!
Атлант поспешно глянул влево, на свою нынешнюю Натали, чтобы убедиться: Кариатида по-прежнему молода и прекрасна. Глянул и впервые за все годы встретил ее взгляд.
"Не смотри ТУДА! - говорил он. - Не смей туда смотреть!"
Атлант, как все немые, отлично знал язык взглядов, по едва заметному движению губ мог узнать произнесенное слово. Он понял высочайшее повеление и несказанно обрадовался - свершилось! - Натали наконец оттаяла. Не беда, что минуту спустя Кариатида вновь стала недоступной, как звезда, а ее надменный взгляд уплыл в пустое небо. Свершилось!
День тот, без меры знойный, тянулся будто год" потому что радость не измеряется временем, а живет сама по себе. К вечеру ветер пригнал по-азиатски лютую орду туч, сухие молнии несколько раз стеганули город, и хлынула вода. Не ливень, а именно вода, теплый бурлящий водопад, вмиг спрятавший дома и деревья. Под мышкой у Атланта беспокойно завозились ласточки. Они жили там уже четвертое лето, прилепив гнездо в расщелине между телом и стеной ратуши. Это были приятные соседи. Особенно Атланта умиляли птенцы, которые появлялись каждой весной и тыкались в его руку мягкими голодными клювиками. Получалось щекотно и смешно.
Ветер, наверное, изменил направление. Теперь балкон не прикрывал их, вода неслась везде, и Атланту вдруг показалось, что этот живой упругий поток объединил его с любимой, связал тысячами нитей дождя в одно целое. Нечто подобное пригрезилось, наверное, и Натали. Вспыхнувшая молния выхватила на миг ее лицо из мрака. Натали улыбалась.
После этого они стали здороваться по утрам.
Атлант терпеливо учил любимую разговаривать взглядами, едва заметными движениями каменных губ. Он рассказывал ей о кузнице, о Луи и дядюшке Раймоне, о том, как нашел его Жюль и уговорил позировать... Он рассказал ей также свой сон и попробовал передать, что он почувствовал, когда увидел ее в мастерской, о чем думал все эти годы. Он рассказывал ей все это эдак лет пятьдесят. Натали больше молчала, и Атлант уже начал побаиваться: вдруг состарится мрамор, а он так и не узнает, чем жила она, какие цветы и песни любила.
Прошло еще, считай, сто лет. Атлант и Кариатида стали приятелями, однако по-прежнему госпожа Натали оставалась для Марселя Делабара загадочной и непостижимой. Недоступной пониманию.
Все решил случай.
Сырым мартовским утром Атлант меланхолично наблюдал, как по его торсу медленно двигаются муравьи. Они давно проложили по нему свою большую дорогу и сновали туда-сюда по своим делам, а то скопом волокли добычу какую-нибудь букашку или сухую травинку для строительных нужд. Многих из них Атлант уже различал и даже придумал им имена. Вот и сейчас пробежали два Новобранца, за ними проковылял Хромой кардинал... Пока Атлант забавлялся, внизу, на площади, вдруг послышались возбужденные голоса, громыхнул выстрел, и к небу взвилась песня:
- Мы пойдем к нашим страждущим братьям...
Второй день город бурлил. Атлант видел ночью много зарев и костров на улицах, слышал непонятные слова и чаще всего - "коммуна". Что происходит?
Затрещали выстрелы. Люди на площади залегли, некоторые - он видел их сверху - спрятались за угол ратуши и стали отстреливаться.
Натали тоже следила за происходящим, и ему показалось, что она все понимает, но еще не решила, как ей отнестись ко всему этому.
Свинцовая пчела всегда найдет кого ужалить. Шальная пуля впилась Атланту в щиколотку. Брызнули осколки, часть ступни отлетела в сторону и, ударившись о выступ, упала на мостовую.
"Милый!" - вскрикнула Натали глазами, лицом, всем телом.
"Мне не больно, - ответил он. - Нисколько. Но что с тобой?"
Ее молочно-белую грудь вдруг пересекла трещина. Слева, там, где у людей сердце.
"Мне тоже не больно, - чуть дрогнули ее губы. - Я испугалась за тебя. Там что-то сжалось - и вот..."
После этого они прожили в любви и согласии еще сорок четыре года и несколько дней.
Утром пришли рабочие, за два часа собрали металлические леса, подготовили площадку для работы, инструменты и ушли.
Все бы ничего, но они зачем-то прикрыли фигуру Натали грубым полотном. Атланта обуял ужас. Зачем? Что они хотят с ней сделать? Почему набросили на ее лицо эту грязную тряпку?
После обеда на леса поднялись реставратор и два его помощника. Полотно с Натали сняли, я Атлант немного успокоился.
- Смотри-ка, - удивился реставратор. - Как живые! Безвестный мастер - и такое гениальное решение. Настоящая сюжетная сценка - "Усмирение гордыни".
- Дружок у нее серьезный, - согласился один из помощников. - Глаз с нее не сводит.
- С чего, маэстро, начнем? - деловито поинтересовался другой.
- Пожалуй, с этой красавицы, - сказал реставратор, любуясь Кариатидой. - Она меньше пострадала. Всего одна трещина.
Он достал из кармана маленькую металлическую линейку и воткнул ее в трещину, чтобы замерить глубину разлома.
"Убийца! - безмолвно вскричал Атлант. - Что ты делаешь! Прочь от нее!"
Одним нечеловечески мощным усилием он оторвал от свода руки и с грохотом, рассыпаясь на куски, бросился на обидчика возлюбленной...
...Рану на голове перевязали дважды, но повязка вновь просочилась кровью. Реставратор поморщился от боли, наклонился и взял из груды обломков кусок мрамора, который пять минут назад был лбом красавца Атланта.
- Кто бы мог подумать, - озадаченно сказал он помощникам, - что этот дьявол вдруг ни с того ни с сего обрушится?
