Он иногда говорил вот так вот - красиво и чуть странно, будто читал из какой-то старинной книжки. Только Оля уже знала, что иногда слова - всего лишь слова. Но она все равно улыбнулась деду Егору.
- Правда-правда?
Дед Егор улыбнулся. Только в его глазах...
Засыпая, Оля все думала, что же было в глазах у деда Егора? Легкая грусть - или все же улыбка? Может быть, грусть ей только показалось, и на самом деле деда Егор не шутил? Вдруг он говорил правду? Ведь деда Егор никогда ее не обманывал. Иногда он говорил красиво и совсем не так, как говорят в обычной жизни (вычурно - вот как это правильно называется, вспомнила Оля), - но никогда не говорил с ней как с маленькой. Но тогда, если он не шутил...
Оля вдруг заметила, что волосы его вовсе не седые - а золотистые. Это был уже не деда Егор, а та Добрая Женщина с обложки. На которую, наверно, похожа ее мама... Если честно, скопить на журнал она могла бы. Бабушка давала ей каждый день по пять рублей на завтраки. Правда, если откладывать по пять рублей, на тот дорогущий журнал придется копить целый месяц. Целый месяц, каждый день которого придется обходиться без завтрака на большой перемене. Если бы она могла копить два месяца, тогда она могла бы завтракать через день, и она, пожалуй, легко могла бы пойти на это... Но долго копить нельзя - через три-четыре недели этот журнал сменится другим. Но целый месяц без булочек и без чая на большой перемене?
Улыбка женщины светилась, как солнышко. Неужели через месяц журнал сменится другим - и она больше никогда-никогда не увидит эту женщину - и ее улыбку?.. Ну уж нет, ни за что!
А потом был луг, полный травы, смеха и солнца. Золотистый орел и теленок с огромными голубыми глазами, и они снова играли в мяч, и было хорошо-хорошо. Только львенка сегодня почему-то не было.
Львенок брел по проходу между столами и шмыгал носом. Лимонный запах все усиливался, словно где-то рядом было целое озеро лимонного сока.
- Ага, вот ты где! - обрадовался львенок.
Под плакатом, на котором был розовый кролик и черная батарейка с золотой полосой, стояла огромная картонная коробка.
Львенок запрыгнул на нее и чиркнул когтем по полоске скотча. Одна половинка крышки, на которой он не стоял, тут же распахнулась. Из коробки дохнуло лимоном. Львенок фыркнул, чуть не расчихался, но заставил себя сунуть морду внутрь. Уставился на стопки тоненьких пакетиков из фольги, похожих на отощавшие пакетики с растворимым кофе. Сосредоточился, напрягся...
Лимонный запах остался - но изменился. Самую малость, но теперь это был не запах дешевого концентрата, - а живительный ветерок, пролетавший мимо лимонного деревца, растущего на чудном лугу, по которому бегают маленькие принцессы и львята, над которым летают золотые орлы... Как раз такие же, как те, что появились на каждом пакетике вместо скучных бледно-зеленых флакончиков.
Кролик на плакате, подозрительно взиравший на это безобразие, нахмурился и высунул из бумаги лапу. Оперся на стену возле плаката, как на косяк, выдрал себя всего и шмякнулся прямо на пакетики в открытой коробке, нос к носу со львенком.
- Ну и чем это ты тут занимаешься, кошка бродячая? Я же вам сказал, что девчонка все равно останется в моем мире!
- Не останется, - сказал львенок.
- А я сказал, останется! Ничего у вас не выйдет!
- Это еще почему?
- Потому что ты - сопля розовая, сказочная. - Кролик повыше задрал плюшевый подбородок и презрительно глянул на львенка. - Тебя вообще нет, понял?
- Если меня нет, то и тебя тоже нет... морда продажная!
- Меня, может, и нет. Зато за мной - целый образ жизни, - сообщил кролик. - Общество потребления называется. А эта такая штука, которая все что хочешь пересилит-переедет, лучше любого танка. Понял, выкидыш из сна?
- Вообще-то я пацифист, - прорычал львенок. - Но мне кажется, что разок можно сделать и исключение...
- Ну, попробуй! - кролик поднял лапы, встав в боксерскую стойку.
- А вот и попробую...
- Только попробуй!
- А вот и попробую!
- Только попробуй!!!
- Ну, вы даете...
Драчуны разом обернулись.
У ближнего к их коробке стола сидела старая крыса, с рваным ухом и вся седая. Над ее головой со стола свисал глянцевый журнал, из которого были выдраны пара листов - а может быть, выгрызены, остались лишь узкие рваные полоски. В правой лапе у крысы был большой комок мелованной бумаги.
- Хотя нет, - сказала крыса и махнула на них лапкой. - Нету вас. Это все чертова финская полиграфия. Одна химия, с пол-листа крышу сносит. То ли раньше времена были, все журналы на нашей бумаги делали. Никакой тебе химии, все натуральное, ешь и радуешься... А у них, у буржуев этих, что? Ну да, обертка красивая, но внутри-то что? Есть невозможно...
Крыса вздохнула, развернулась и побрела под стол, толкая перед собой глянцевый комок и больше не замечая ни кролика, ни львенка. Словно их и не было.
***Конец декабря выдался холодным, но каждый вечер дед Егор все так же сидел на скамеечке, попыхивая сигареткой в длинном костяном мундштуке и задрав голову в небо.
- Здравствуйте, деда Егор.
- Здравствуйте, юная леди. Ну что, не забыли загадать желание? Говорят, на Новый Год сбываются любые желания.
- Еще нет, - Оля помотала головой, улыбаясь. - Но я не забуду. Мне только надо еще кое-что сделать перед этим.
Дед Егор прищурился, разглядывая ее, будто пытался угадать, что же это за желание, и чего ей не хватало, чтобы загадать его.
- Только не забудь. И помни, что не всякое желание сбывается. Только настоящее.
Оля кивнула, потом сняла рукавицу, чтобы расстегнуть молнию на боку куртки, и достала маленькую прихватку, которую шила на уроках труда.
На Девятое Мая к деду Егору приезжали дорогие иномарки с черными номерами (Оля сначала думала, что это что-то плохое, но потом бабушка объяснила ей, что это просто военные номера, они все черные), в них приезжало много важных военных, с большими звездами на погонами и орлами на фуражках. Но потом они все уезжали, и до следующего Девятого Мая дед Егор жил совсем один. И готовил он сам, наверно.
- С Новым Годом, - Оля протянула ему прихватку.
И прикусила губу. Она очень старалась, когда делала прихватку, и прихватка ей самой очень нравилась. И все-таки прихватка - это не настоящий подарок, тем более для мужчины. Но купить настоящий подарок ей было не на что. Хороший подарок стоил гораздо больше того, что она скопила за весь декабрь, откладывая деньги, которые бабушка давала ей на завтраки.
Дед Егор вытащил изо рта мундштук с тлеющей сигаретой, взял прихватку в свои иссеченные мелкими морщинками и желтые от табака пальцы и стал очень внимательно рассматривать. Синюю подкладку, в которую был зашит кусок байки - он даже потер ее пальцами, словно хотел убедиться, что внутри в самом деле есть байка, - на голубую кайму по краю, на петельку, чтобы прихватку можно было вешать. На белого коня, которого Оля пришила в центре прихватки. Это был не совсем конь, если уж честно, - а какое-то сказочное животное, потому что на лбу у коня, чуть ниже ушей, был тонкий рог. Он смотрел в небо, как маленькая копия той ракеты, что перед входом в ВДНХ. В альбоме с выкройками были и другие рисунки, но Оля выбрала именно этот. Почему-то именно этот конь с рогом напомнил ей деда Егора.
