— Но ведь такое уже бывало, — возразил Бек. — С теми, кто находил Синюю Бутылку, так я слышал. Они исчезали. И Синяя Бутылка переходила к другим, и те тоже исчезали. — Он тряхнул головой. — Когда тело лопнуло, казалось, будто взлетел миллион светлячков…
— Попытаешься догнать?
Бек вернулся в машину. Окинул взглядом дюны, холмы праха и молчания.
— Нелегко будет, но, пожалуй, попробую. Теперь я… просто не могу иначе. — Он помолчал, а когда заговорил опять, то обращался уже не к Крэйгу: — Кажется, я знаю, что в Синей Бутылке… Наконец-то я понял: в ней то, чего я больше всего хочу. И оно меня ждет.
— Я не поеду, — сказал Крэйг, подходя к машине, где, положив руки на колени, сидел в темноте Бек. — Не поеду гоняться за тремя вооруженными людьми. Я хочу жить, Бек, всего только жить. По мне, так этой Бутылки хоть бы на свете не было. Рисковать ради нее своей шкурой я не намерен. Но тебе желаю удачи.
— Спасибо, — сказал Бек.
И поехал за дюны.
Прохладная ночь стекала, как вода, по прозрачному колпаку вездехода.
Резко тормозя в высохших руслах мертвых рек, на россыпях гальки в меловых потеках, Бек находил свой путь между огромных скал. Полосы света от двух марсианских лун окрашивали в желто-золотистый цвет высеченные на скалах барельефы богов и животных, лица в милю высотой, на которых вырубленные письмена увековечивали марсианскую историю; невероятные лица с открытыми глазами-пещерами.
От рева мотора срывались и падали со скал камни. Части древних скульптур, золотившихся в свете лун, обрушивались каменным ливнем и исчезали в холодной, как колодезная вода, синей тьме.
Бек ех.ал, и рев мотора возвращал мысли его назад, ко всем ночам последних десяти лет, ночам, когда он разжигал костры на дне высохших морей и старательно, не спеша, готовил себе пищу. И, заснув, видел сны. Всегда одно и то же: будто он хочет чего-то. Но не знает, чего. В годы молодости была тяжелая жизнь на Земле, паника 2130 года, голод, разруха, беспорядки, нужда. Потом — шатание по планетам, годы без женщин, без любви, одинокие годы. Выходишь из тьмы на свет, из чрева матери в мир — и что ты находишь в нем для себя?
Ну а тот мертвый, в канаве? Не искал ли он тоже всегда чего-то необычного? Такого, чего у него не было? И что вообще есть на свете для таких, как он, Бек? Или для кого бы то ни было? Да и есть ли на свете хоть что-нибудь, к чему стоило бы стремиться?
Есть. Синяя Бутылка.
Он резко затормозил, выпрыгнул с пистолетом наготове. Начал перебегать, пригибаясь, от дюны к дюне. Впереди, на холодном песке, рядком лежали, вытянувшись, те трое. Они были с Земли, в одежде из грубой ткани, с загорелыми лицами и огрубевшими руками. Рядом с ними поблескивала в свете звезд Синяя Бутылка.
На глазах у Бека тела начали таять. Они исчезали, становясь струйками пара, каплями росы, прозрачными кристаллами. Мгновение — и от них не осталось и следа.
Когда, прилипая к его губам и щекам, повисая на ресницах, просыпался дождь пепла, Бек почувствовал холод.
Он окаменел.
Полный блондин. Мертвые, исчезающие на глазах. Крэйг говорил, это какое-то новое оружие…
Нет.
Никакое не оружие.
Просто Синяя Бутылка.
Они откупоривали ее и находили в ней то, чего больше всего желали. Все долгие, одинокие годы несчастливые, мучимые неутоленными желаниями люди открывали ее в надежде найти то, чего не нашли на планетах мироздания. И наконец находили — так же, как нашли эти трое. Теперь было понятно, почему Бутылка так быстро переходит от одного человека к другому и почему исчезают люди. Урожай снят — и вот уж мякина шевелится в ветре на песке по берегам мертвых морей. Становится пламенем, светлячками. Туманом.
Бек поднял Бутылку и на расстоянии вытянутой руки начал ее рассматривать. Его глаза ярко блестели. Руки дрожали.
Так вот, значит, чего на самом деле хотят все люди? Это и есть их тайное желание, запрятанное так глубоко, что о нем не догадаешься? То, к чему их бессознательно тянет? Вот, значит, чего безотчетно ищет, используя для этих поисков и собственное чувство вины, каждый человек?
Он ищет смерти.
Конца сомнениям, мукам, нужде, одиночеству, безнадежности, страху конца всему.
Но только каждый ли?
Нет. Например, Крэйг не ищет.
Бек поднял Бутылку выше. «Как просто, — подумал он, — и как правильно. Только этого я всегда и хотел. И ничего другого. Ничего».
Пустая Бутылка была открыта и поблескивала в свете звезд синевой. Бек поднес Бутылку ко рту и сколько мог, так, чтобы заполнить легкие, втянул выходящий из нее воздух.
«Наконец-то», — подумал он.
Напряжение мгновенно его покинуло. Телу стало удивительно прохладно, потом — удивительно тепло. Он знал, что скользит по бесконечному звездному склону вниз, во тьму, пьянящую, как вино. Теперь он плавал в синем вине, и в белом вине, и в красном. В груди у него горели свечи и крутились огненные колеса. Он почувствовал, как от него отделяются руки. Почувствовал, как улетают ноги, — вот забавно! Он засмеялся. Не переставая смеяться, закрыл глаза.
Впервые в жизни он был счастлив.
Синяя Бутылка упала на холодный песок.
Крэйг шел и насвистывал. Светало. И вдруг он увидел Бутылку — она лежала, сверкая, на белом песке, в первых розовых лучах солнца, и около нее никого не было. Когда он наклонился поднять ее, послышался жаркий шепот искр. Несколько багровых и оранжевых светлячков мелькнули в воздухе и унеслись прочь.
Было тихо-тихо.
— Черт побери! — Он посмотрел на мертвые окна города неподалеку. — Эй, Бек!
И в прах рассыпалась башня, высокая, тонкая.
— Вот твое сокровище, Бек! Мне оно не нужно. Приходи и забирай!
— …забирай! — откликнулось эхо, и рухнула последняя башня.
Крэйг ждал.
— Ну уж это, я вам скажу!.. — не выдержал он. — Вот она. Бутылка, в руках, а старина Бек неизвестно где.
Он встряхнул синий сосуд.
Внутри что-то булькнуло.
— Пожалуйте вам! Как в тот раз. Полна «бурбона», ей-богу!
Он сделал хороший глоток, вытер рот. Опустив Бутылку и раскачивая ее, сказал:
— Столько суеты ради двух-трех глотков «бурбона»! Подожду-ка я здесь старину Бека и отдам ему эту чертову Бутылку. А пока… не выпьете ли еще, мистер Крэйг? Спасибо, не откажусь.
Лишь один звук нарушал безмолвие мертвой земли — бульканье жидкости, льющейся в пересохшее горло. Синяя Бутылка сверкала в лучах утреннего солнца.
Крэйг блаженно улыбнулся и отхлебнул снова.
