Когда на востоке показываются первые лучи солнца и я собираюсь уходить, Рифмоплет открывает один глаз.
– Прощай, Лапка. Следующей ночью я умру, – говорит он. – А котята не доживут и до ночи.
* * *
Ждут вас, мыши,
котята с пустыми глазами,
с мягкой смертью
в когтистых кошачьих лапах.
Их дурманят
мышиные ваши раны,
мышиные ваши слезы
и страха мышиного запах.
Обычно я сплю не дольше часа к ряду. Но после ночного бодрствования просыпаться никак не хочется. В моем сне жива Камышик, мы с ней сидим в уютной норке, и все по-прежнему.
– Вставай, Лапка! Вставай! Хватит дрыхнуть! – суровый голос Полухвоста вырывает меня из эфемерных объятий Камышика. Пробормотав что-то невразумительное, я переворачиваюсь на другой бок, в надежде, что Полухвост оставит меня в покое, но тот упрям. Он ведь и полхвоста потерял из-за того же. Из-за упрямства!
– Люди ушли. Пора.
И тут я, как говорится, сразу настораживаюсь. С чего это его вдруг волнуют передвижения людей? Куда это, позвольте спросить, пора?
Поднимаюсь. Смотрю. Бегут! Все бегут. Стройными рядами мыши спешат наверх. В дом.
Волна подхватывает меня и уносит за собой. Что тут поделаешь? Все бегут – и я бегу. Бегу и слушаю.
– Трое за ночь! Невиданно!
– Как будто мало им было Вышеуха!
– Я сам видел, как Мурзик истязал Коврижку. Настоящий палач! Когтем подцепляет, подбрасывает и ловит. Тошнотворное зрелище!
– Правильно Хвостат говорит. Пора! Пора их давить.
Голова кружится. От бега, от разговоров. И главное, от того, что сам я едва сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть лозунг в поддержку происходящего. Это – действие толпы. Феромоны и прочая научная ерунда.
– Что происходит? – кричу я соседу, седому Прыгуну. – Куда бежим?
– Ты что же – Хвостата не слышал? – укоряет Прыгун. – Хотя я, когда молодой был, тоже все эти собрания страсть как не любил.
Толпа оттесняет меня от Прыгуна, но я слышу, как хриплый голос его вплетается в общий мышиный хор:
– Смерть котятам!
– Смерть убийцам и палачам!
Бочком, бочком, проталкиваюсь в сторону и ныряю в ближайший поворот.
Так, сначала отдышаться. Оглядываюсь. Мыши стройными рядами проносятся мимо.
Что, кот тебя дери, происходит? Кружной тропкой выбираюсь из-под плинтуса, короткая перебежка – и вот уже я ловко карабкаюсь наверх по портьере.
Устраиваюсь на карнизе.
Смотреть отсюда бессмысленно. Но слух и обоняние меня не обманут.
Темная громада справа – книжный шкаф. Любимейшее место! За ним, за шкафом, проложена, можно сказать, настоящая мышиная магистраль. Первый путь к безопасности, если попал в передрягу. Да и в шкафу пересидеть всегда можно, в культурной атмосфере классической литературы. Сам я по книгам не большой специалист, но тот же Ушаст, помню, очень их уважал.
Именно туда только что едва не принесла меня мышиная волна. Что они задумали?
Там, за шкафом – все. Я отличаю их по шороху. Мыслей, конечно, не слышу, куда мне. Но эмоции – вот они. И запахи. У каждого – свой, особенный. Я чувствую их все вместе и каждый в отдельности.
Вот только Хвостата там нет.
А ведь Рифмоплет был прав. Теперь, с появлением котят, Хвостат стал особенно осторожен. Отсиживается в норе и вещает. Собрания устраивает. Неужели это правда? Неужели достаточно Мурзику и Снежинке съесть одного только Хвостата – и убийствам конец?
Не мне, конечно, судить. Но если в этом кошачий инстинкт… Если это – самая суть Договора… Почему Хвостат медлит?
Трусость не к лицу мыши.
Хотя я и сам хорош. Пока мой народ в едином порыве собрался вершить историю, я, поджав хвост, сижу на карнизе.
Ой. Началось. Этот скрип ни с чем не спутаешь. Скрип когтей Снежинки по паркету. Пока еще не здесь, пока еще в соседней комнате. Вжиххх! Ага. Снежинку занесло на повороте, половик, потревоженный кошачьими лапами, сминается в гармошку и летит прочь.
Приближаются.
Первым вбегает Полухвост. Отсюда, с карниза, не разглядеть, конечно. Но я чувствую: это он. По прямой линии, без сомнений и раздумий – к шкафу. По корешкам, с одной полки на другую, все выше и выше.
Следом влетает Снежинка. Мурзик – за ней. Все в сборе, представление начинается.
Слышу дружное копошение за шкафом. Мышиный бог! Я знаю, что сейчас будет. Мыши, забираясь друг другу на спины и головы, втискиваются между стеной и шкафом. Тяжелее всего приходится нижним. И шансов выжить у них немного. Я чувствую воодушевление, которое переполняет моих товарищей. Такова мышиная доля – короткая жизнь и быстрая смерть.
Они знают о своей участи, но никто не ропщет. Сила воли и уверенность в своей правоте – это все, что есть у нас, мышей.
У всех, кроме меня.
Я – дезертир. Сижу в стороне и наблюдаю. Меня переполняет злость. На себя. На товарищей, которые задумали преступление. И на Хвостата, который их вдохновил, а сам отсиживается в безопасности.
В каждый следующий ряд втискивается все больше мышей. Вот их уже по трое между стеной и шкафом. По четверо. Шкаф, скрипя рассохшимся деревом, начинает крениться.
Снежинка и Мурзик, увлеченные охотой, не чувствуют опасности. Разрывая когтями корешки книг, они ползут все выше. Полухвост то и дело появляется у самых кошачьих морд и тотчас удирает на безопасное расстояние.
Ловушка вот-вот захлопнется. Секунда-другая – и шкаф рухнет. Котята умрут.
Мелькает нелепая мысль: Камышик будет отмщена. Не такими ли доводами увещевал мышей Хвостат, пока я отсыпался после ночного дежурства?
«Все, как я говорил, мышь. Они убьют их».
Прочь из моей головы, Рифмоплет!
«Котята умрут. А следом и я. Договор будет разрушен».
Мышиный бог! Что же мне делать?
Это происходит само собой. Я прыгаю с карниза на портьеру и в одно мгновение оказываюсь внизу. Кричу:
– Эй, кошки!
Котята не понимают слов. Мы ведь пробовали с ними разговаривать. Мы слишком привыкли к разумности Рифмоплета. Камышик вообще была уверена, что разговаривать с ними, с котятами, следует почаще. Она рассуждала так: если кошки живут дольше, то и разум в них просыпается медленнее. Может быть, наш долг – помочь им? А мы просто забыли?
Милая, добрая Камышик. Ты рассказывала Снежинке о долге и предназначении, когда она загнала тебя в угол?
– Эй, кошки!
Мои слова для них только писк. Писк маленькой, нахальной и очень желанной добычи.
Первым меня замечает Мурзик. И тотчас забывает о Полухвосте. Вот он уже на полу, крадется. Снежинка замирает на мгновение, но именно сейчас Полухвост скрылся где-то среди толстых томов русской классики. А я – вот он. Здесь.
Снежинка выбирает меня.
Теперь я не просто дезертир. Теперь я предатель.
Котята опускаются в охотничьи стойки. Прижимают головы к лапам. Монотонно виляют задами, примериваясь. Я не двигаюсь. Жду.
