Зр-р-р-р-р-р-р — и молния раскрылась.
* * *
Остальные члены нашей полисемьи вернулись назад этим вечером. Оказывается, они все вместе отправились на прогулку вокруг подножия горы. Я окликнул их, чтобы они знали, где я. Мне не хотелось разбираться, почему они оставили Энтони одного. Это не принесло бы ничего хорошего. Вы знаете, как все это происходит:
— Он не хотел идти. Мы никого не хотели принуждать...
— Ну что из того? Энтони уже взрослый. Он ведь может делать что хочет...
— Да вы посмотрите...
— Но ведь такие походы очень полезны. Разве вы не хотите, чтобы мальчик рос здоровым...
— Однако...
— Я был бы рад, если бы он прошел этот период своей жизни без психологических травм. Но ведь вы не оставили ему ни пищи, ни медикаментов...
— Блок обслуживания полон пищи. Он знает, как пользоваться...
Посмотрим, что будет, когда я приду домой, держа Энтони за руку!
Прежде чем подойти к родным, я прошелся туда-сюда, так что Энтони оказался в центре внимания. Когда же мы подошли к группе взрослых, мальчик сильно сконфузился и сказал:
— Папа пахнет хорошо. Когда он возвращается домой, от него всегда хорошо пахнет.
Все молчали. А потом кто-то сказал:
— Вим, ты и домой нормально вернуться не можешь! Хотя бы перед детьми...
Я сказал, что сильно огорчен, и пошел по берегу... решил побродить в одиночестве.
* * *
Иногда я приезжаю с работы домой. Зачем? Экология?
Я решил, что возвращаюсь сюда, чтобы побыть в одиночестве.
Получается так, что иногда я целые недели вкалываю без отдыха. Я ремонтирую военные корабли, которые потрошат где-то в Ауриге. Только попав сюда, я отдыхаю по-настоящему. А вся эта война, ее подробности... слишком быстро там все меняется. Не хочу об этом... Так что я ссорился, лгал, хмурясь бродил среди рабочих, которые обслуживали космическую ремонтную станцию, переламывал себя, заставляя работать. Да и остальные механики с военных кораблей, потерпевших фиаско, выглядели ничуть не лучше... В тот раз я попытался получше запомнить первый день моего возвращения, потому что «хорошо пахнул»...
А в следующий раз на неделю задержался с возвращением на Сигму. И дело было не в том, что у меня не было денег оплатить перелет. Я тогда дожидался одного пилота, который отвез меня домой бесплатно. Ведь я заново собрал ему двигатель.
Мы уже час как вылетели, и я следил за контрольными показателями, когда начались неприятности. Мы едва не протаранили другой корабль. Если учесть, сколько пустого пространства вокруг, шансы на подобный инцидент очень малы.
И к тому же каждый корабль все время посылает вперед по курсу широкий сканирующий луч.
Большое грушеподобное межгалактическое судно золотистых проскользнуло слишком близко, и я смог отлично рассмотреть его через смотровой экран. Наша энергосистема сошла с ума. Мы проскочили через газовые вихри дюз этого корабля. Испугавшись, я ударил по выключателю интеркома и, переполненный ненависти к золотистому, заорал что есть сил:
— Ты, придурок... кретин...
В тот момент пилот межгалактического корабля казался мне настоящим сумасшедшим, золотистым. В первый момент я даже и слов подобрать не мог, как его назвать.
Мне казалось, корабль золотистых смотрит на меня с экрана с чувством досады, что у него есть лицо с еще более негроидными чертами, чем мое, — отвратительная оттопыренная нижняя губа и нос с выкрученными ноздрями.
Конечно, наша маленькая «Серпантина» не могла причинить ему никакого вреда. А вот если бы мы оказались на несколько сотен метров ближе, то превратились бы в облачко ионизированной пыли. Второй пилот завывая вышел из отсека для отдыха и обрушился на меня, ругая на чем свет стоит.
— Черт побери, — огрызнулся я. — Это был один из... — тут я еще раз повторил все известные мне эпитеты, — золотистых.
— Так далеко от края галактики? Пусть убирается в межгалактические пустыни. Небось теперь месяцами станет шастать вокруг Пересадочной Станции!
— Мы попали в его выхлоп, — заявил я. — Он проскочил прямо перед нами.
Я замер, потому что контрольная рукоять дрожала в моей руке.
Вы знаете, что такое датчики у корабля типа «Серпантины»? Они располагаются в углу обзорного экрана над головой, среди контрольных кнопок. Так вот, тогда я застыл, вжав палец в одну из кнопок, крепко-накрепко придавив ее пальцем.
А когда мы сели, я сразу отправился в бар, чтобы немного охладиться. И ввязался в какую-то драку. Когда я добрался до берега, где жила моя семья, у меня был разбит нос, меня тошнило и я был в ярости.
Солнце как раз садилось, дети столпились вокруг террариума. И тут одна маленькая девочка (я так и не узнал ее) подбежала ко мне и дернула за рукав.
— Ах, пап! Пойдем, посмотришь! Эти существа...
И тогда я оттолкнул ее. Удивленная, она шлепнулась на песок.
Я хотел подойти к морю, омыть лицо холодной водой.
Синяки и ссадины сильно жгло. Но тут целая гроздь ребятишек повисла на мне, крича:
— Пап, пап... посмотри, пап!
Они тянули меня к террариуму.
Вначале я сделал два шага, подчиняясь их желанию. Потом я широко развел руки. Я не издал ни звука, только облокотился о пластиковые стены террариума, повесив голову. Дети закричали. Алюминий начал гнуться, пластик затрещал, и все сооружение развалилось. Тяжелыми ботинками я пинал и пинал красную землю и песок. Кристаллические растения разбились, словно стеклянные, когда на них обрушились куски пластика. Испуганные ящерицы разлетелись во все стороны и кружились у меня над головой.
Помню, я застыл, глядя, как вода вытекает на песок из крошечного озерка. Потом она впиталась в песок, оставив влажный треугольник, широкой частью вытянувшийся вдоль разрушенной стенки террариума. И вот я повернулся и увидел, что все дети убежали, плача и крича. Испуганные, они сбились в кучу вокруг матери Энтони в поисках защиты. Она подошла прямо ко мне. Наверное, она сделала так потому, что была женщиной, а это были ее дети. Но я увидел следы страха и на ее лице. Энтони сидел на ее плече. Другие, что постарше, столпились у нее за спиной.
Мать Энтони была биологом, и я думаю, это она подсказала детям идею террариума. Когда она посмотрела на его обломки, я понял, что разрушил что-то и в ее душе. Странное выражение появилось на ее лице. Помню, оно было так красиво. Но в то мгновение ее лицо превратилось в маску Смерти — смесь сострадания и страха.
— Хорошо поработал, Вим, — объявила она, но негромко. — Но ведь не ты вырастил все это!
Я открыл рот, но все, что я хотел сказать, застряло у меня в горле.
— Вырастил? — повторил Энтони и потянулся к ящерице, жужжавшей у него над головой. — Теперь они больше не будут расти? — Потом он снова посмотрел на руины, которые я устроил. — Все поломано. Все зверушки разбежались.
