Будильник давно уже перестал звонить. Меня разбудила Шура. Она беспокоилась, чтобы я не опоздал на работу. БЕСПОКОИЛАСЬ!!! ОБ ЭТОМ!!! О, как я был зол! Я наорал на нее…
Потом напялил мятый костюм, что просто некстати попался мне тогда, сгреб со стола кейс и вылетел из дома, хлопнув дверью.
Вечером я извинялся, искренне раскаиваясь.
Я извинялся, глядя ей в глаза… и (псих я, псих!) ее внешность плыла, через ее лицо проглядывало то, из сна — с копной косичек, что «похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза». И это лицо заставляло кипяток в моей душе плескаться, накатывая мучительными удушливыми волнами.
Мне было плохо. Мне было больно. Возможно, поэтому я извинялся так искренне…
Шура меня простила.
А я отказался от ужина и сбежал спать.
Мих был не большой любитель читать. Возможно, именно потому, что плохо видел. Мир в его глазах совершенно расплывался уже в нескольких шагах. Но это не значит, что вблизи он видел много лучше… Когда Мих читал, что случалось редко, то чуть ли не водил носом по бумаге, а если приходилось что-то писать, то его угловатые, здоровенные буквы можно было свободно читать с довольно-таки приличного расстояния.
Без чтения он вполне обходился. Ему повезло с хорошей памятью и умением общаться, так что большую часть времени, когда настроение было учиться а не дурачиться под ярким солнышком и стаями пролетающих по небу островов, Мих пропадал в лабораториях, помогая по мелочи и задавая кучу вопросов. Так что это был почти чисто практик.
Дар тоже иногда появлялся в лабораториях; один из висящих в кладовке халатов был его. Но больше он сидел в «универской» библиотеке, где-нибудь в тихом укромном углу над кучей толстенных фолиантов, и просто читал все, что казалось ему интересным. А потом, когда чужие мысли и суждения проходили через призму его сознания, он пересказывал их Миху. Обычно двое друзей собирались как-нибудь вечером на «университетской» крыше и разговаривали. Причем Мих обычно слушал.
Что было примечательного в «лекциях» Дара, так это то, что он не просто пересказывал прочитанное, как попугай, а спорил с древними книжками.
Порой в такие минуты, слушая взволнованного, ушедшего в противоречия сына, Рон начинала видеть в нем что-то недетское, что-то от воинственного отца. Но полем битвы Дара был разум.
Рон могла бы назвать кучу людей, умнее и образованнее своего сына, даже среди его ровесников, но такого запала, такой божественной искры не было ни в одном из них. Им суждено было скоро остановиться на пути и просто смотреть, как маленький Дар, даже не заметив того, пронесется мимо. Они все — пули на излете…
Но на каждый плюс находился минус, и это было ужаснее всего. Это как висеть между небом и землей… Дар не был гением. Дар никак не тянул на такого ребенка, какой не рождался по крайней мере 2000 лет(а это предсказывали)… Высокого смысла в жизни у него тоже не было. Он просто жил и радовался. В полной гармонии с миром. Не стремясь ничего изменить…
Рон шагала по коридору, где в полумраке прыгал из угла в угол звук шагов, тяжелых ботинок по сколотым мраморным плитам. Сердце билось еще тяжелей. И каждый удар был как всплеск кипятка. Как всегда бывает, когда ты отбиваешься руками и ногами, будто не ты сам, а чья-то воля заставляет тебя сделать то, что давно пора сделать… заставляет, давит, выворачивает душу наизнанку, а ты все отбиваешься, говоря «Ну почему именно сегодня?», отбиваешься и все равно идешь. Мы все боимся перемен. Мы все в душе консерваторы.
А ей снился Влад.
Стук ботинок и стук сердца. Полумрак. Путь кончается слишком быстро.
В библиотеке стояла тишина. Между шкафами гулял легкий сквозняк, пошевеливая желтые мятые страницы тысяч книг. Здесь было спокойно. Единственное место, где Рон чувствовала присутствие дедушки, словно его дух жил здесь, среди легенд довоенного мира…
Освещенный розовеющим лучом предзакатного солнца, прямо на полу, уронив голову на раскрытую где-то на середине толстую книгу, спал Дар.
Рон некоторое время просто смотрела на сына, отмечая робкие черты первой взрослости, делавшие его похожим на высокого и сильного Влада. Но пушистые ресницы, нежная кожа, улыбка… он улыбался во сне… говорили о том, что он еще такой ребенок…
Дар почувствовал взгляд и открыл глаза. Увидел мать и, понимая, что его застали в глупом положении, поспешил сесть и стряхнуть остатки сна.
Рон присела рядом.
— Задремал на солнышке? — улыбнулась она.
— Да, есть маленько, — Дар протер глаза.
— Я хочу рассказать тебе о твоем отце, — начала Рон. Нелепый переход; ну сколько человек из тысячи перейдет к главному плавно? — Но, прежде всего, сказать, что Дан тебе не отец.
— Ну вот… — упавшим голосом отозвался Дар.
— Твоего отца звали Владислав. Он умер еще до того, как ты родился. Но это был замечательный человек, и ты на него очень похож.
— Расскажи мне о нем еще… — Дар был спокоен и серьезен, как никогда.
— Я расскажу, — согласилась Рон, — ты готов слушать длинную историю?
— Всегда готов! — Дар отозвался почти по-пионерски, бодро и радостно… хотя вряд ли ему было так уж радостно.
— Хорошо. Тогда начну сначала… с самого первого сна…
Звездчатое небо с серыми островами. Двое мерзнущих мальчишек на крыше. Пьют кипяток из термоса, чтобы согреться.
— …вот так, Мих, — Дар развел руками, — Дан мне не отец, я ему не сын. А своего настоящего отца я уже не увижу никогда в жизни. Это нечестно.
— Он смотрит на тебя, — ответил Мих, махнув рукой на небо. А через некоторое время добавил: — это не простые острова…
— Что ты хочешь сказать? — не понял Дар.
— Он на тебя смотрит, — повторил Мих. — Я чую.
— Привет, папка, — Дар посмотрел на небо и пожал плечами, — я скучаю по тебе, хоть и не видел тебя никогда…
— Он тоже скучает, — сказал Мих.
— Ты его слышишь?
— Нет. Но вижу иногда. И чувствую. Он похож на пыльный ветер.
— Ты можешь поговорить с ним?
— Нет. Я не шаман, чтоб с сущностями разговаривать… Не забивай голову, Дар. Ваши с ним пути разошлись давным давно…
Глава шестая. Прощай, моя крыша…
Пролил кофе на босса. Засмеялся, как дурак. Босс пришел в бешенство, вдарил кулаком по столу. Отбил руку… Блин, вот я попал…
Откопал в недрах своего рабочего стола древний диск с 3ДМаксом шестым. Забил на работу и весь день вспоминал, что значит быть творцом. К концу дня получил лицо мальчишки. Зеленое, без текстур, похожее на пластилиновую поделку. 3ДМакс я забыл напрочь. Потому что не трогал его уже лет 10. Посему вломился в книжный за две минуты до закрытия и закупил здоровенный справочник, весящий килограмм 5, не меньше. Поскольку я разбазарил на это дело все деньги, то домой полпути ехал зайцем на трамвае(от контры вовремя удрал), а полпути шел пешком. В темном переулке ко мне прикопался подвыпивший детинушка. Не долго думая, я огрел его справочником по харе и бросился бежать. Страх сыграл свою роль — я летел на собственном адреналине, как на крыльях. В лифте опомнился, и меня пробило на ха-ха… Дома я рассказал об этом Шуре. Она сначала испугалась, потом начала смеяться еще громче, чем я сам.
