***
Я позвонил Зине и поинтересовался, намерена ли она сегодня вечером куда-нибудь отправиться. - Рассказывают такие ужасы, что я лучше посижу дома, - ответила она.- А ты собрался повеселиться? - Ну что ты, Зина, какое веселье! Просто решил прогуляться с друзьями по вечернему городу, взять, может быть, вина, конфет, хорошего сыра и каких-нибудь маринованных грибочков на закуску и не спеша употребить все это в мужской компании. Кстати, не хочешь присоединиться? - Салаты делать? - Быть королевой бала. - Ну если никуда не надо будет выходить из дому... - Только подняться на четвертый этаж. Кстати, у меня есть новая комедия. - Уговорил. Макс, у меня в гостях подруга, она просто боится ехать домой и будет жить у меня несколько дней. - Отлично. Бери ее с собой. Если, конечно, конкуренции не боишься. - Спасибо, Макс. Мы придем. До вечера. - До вечера. Я посмотрел на Алексея. - Ловелас, готовься... - Ты живешь в одном доме с фотомоделью и ни разу не приударил за ней? - Фотомодели тоже люди. Им приятно, когда с ними просто общаешься. Зина иногда заходила ко мне поболтать за чашкой кофе, но дальше дружеских поцелуев дело не заходило. В мире, пропитанном сексуальными стереотипами, подобная дружба между мужчиной-негомосеком и женщиной-нелесбиянкой явление достаточно уникальное. Мне нравилось, что мы ничем не обязаны друг другу. Она читала книги из моей библиотеки, делилась своими новостями, иногда критиковала мои писательские труды. Я слушал, варил кофе и читал ей стихи. Идиллия! Ни с одной женщиной раньше у меня не складывались такие отношения. По телевизору рассказывали о разбитых окнах телецентра, который ночью почему-то штурмовало несколько сотен тварей. Против них пришлось использовать огнеметы. Сообщали о том, как пострадало здание центрального универмага, о цирке, крыша которого обвалилась вниз, не выдержав взгромоздившихся на нее зеленых. - Такое впечатление, что война началась, - сказал Алексей.- Слушай, Макс, а они разумны, как ты думаешь? - Полагаю, что да, хотя разум у них скорее рационально-звериный, без малейших проблесков абстрактно-культурных начал. - По-моему, это можно сказать о большинстве представителей человечества, заметил Гера. - Потому у нас и нет генотипических различий,- сказал я и внутренне содрогнулся от этой мысли. Ведь, строго говоря, это означало, что какое-то незначительное изменение в самовосприятии может сделать каждого из нас зоогомом. Граница, которая между человеком и животным казалась непреодолимой, здесь была до крайности зыбкой и условной. Я поделился своими соображениями с собеседниками. Гера рассказал о публикациях по психологии зоогомов, с которыми ему приходилось знакомиться: по всему выходило, что твари очень сообразительны, но не воспринимают абстрактных знаний и склонны видеть мир как враждебный. - Фобия, возведенная в принцип организации психики - так об этом пишут, подытожил Гера.- Но надо заметить, что пишут об этом люди, а людям свойственно заблуждаться. - Если эти твари способны причинить такие неприятности, не обойтись без тотальной войны. С другой стороны, их поведение, по-видимому не может быть объяснено человеческой логикой, - сказал я. - И те публикации, в которых выводы вытекают из оценочных суждений, по-видимому, нужно игнорировать. По восьмой программе передавали репортаж о событиях полугодовой давности в Нью-Йорке, когда регулярные войска в союзе с полицией истребили восемь тысяч зоогомов, пытавшихся установить в некоторых кварталах свои порядки. Показали переселенцев, которые вынуждены были покинуть Дели из-за нашествия зеленых тварей. - Обо всем этом слушаешь как о журналистской выдумке, пока подобное не произойдет с тобой самим, - сказал Алексей.- А заметьте, никакой информации о человеческих жертвах не передают.
2.
Алексей поехал домой, как он сказал, "за бургундским", а мы с Герой принялись готовить еду для вечеринки. Мы несколько раз спускались в открывшийся несмотря ни на что супермаркет. Четыре часа мы готовили, потом я уединился в библиотеке, а Гера остался у телевизора и у телефона. Новости о положении в городе становились все более тревожными. Зоогомы, как оказалось, полностью захватили северные районы, включая старую городскую свалку и развалины нефтехимических заводов. Вооруженные отряды, направленные туда, были разбиты, поскольку зоогомы заманивали их в подвалы и в извилистые ходы зданий, сами не выходя наружу, и истребляли людей хитро сделанными приспособлениями и ловушками. Военкоматы объявили о наборе добровольцев. "Дураков ищут!- подумал я.- Каждый предпочтет бороться или бежать в одиночку, а не под командованием идиотов в погонах". К пяти приехал Алексей. Он где-то достал двуствольное ружье и мы, взяв с собой дамский пистолет и самую большую ценность из моей коллекции холодного оружия - самурайский меч XVII века, отправились на городскую площадь. Первые полчаса мы наблюдали из нашей засады пустоту и безлюдие. Потом пробежала неизвестно откуда взявшаяся свинья, а за нею мужик, кричавший: "Дай окорочок! Дай окорочок!". В моей галлюцинации этой сцены не было и после напряженного ожидания мы все разразились хохотом. Hаступали сумерки. Слева появилась группа зоогомов, которая показывала пальцами на памятник пленному якуту и скалила зубы. Они обменивались друг с другом быстрым нечленораздельным рычанием. Ни одного вооруженного отряда вокруг не было. Потом мимо подъезда справа налево прошествовала зеленая женщина - самка-зоогом с широкой улыбкой между ног. У меня нет более подходящего способа описать особенности ее анатомического строения. Группа самцов приветствовала ее криками и хрипом, напоминающим рычание. Я как-то не задумывался раньше, что зоогомы делятся на самцов и самок. Теперь это бросилось в глаза. В моих галлюцинациях не зоогомы должны были находиться на площади, а какие-то зеленые существа. Их черты в видениях расплывались и я мог уловить только угловатость движений и противоестественные звуки. Теперь все это обрело четкость и безусловность реальности. Прошло минут десять и на площади с разных сторон начали появляться люди и зоогомы. Они переговаривались друг с другом, но беседы отличались от того, что я помнил. Парень с огненно-рыжими волосами рассказывал бледному худощавому, немощному шатену о том, что на новый год в его родной деревне слепили снеговика, который держал в руках небольшую баночку с кокаином и водили вокруг хороводы, время от времени наклоняясь к баночке. - Было так весело! Под конец мы просто упали и валялись до утра. - Подожди, вот станем зелененькими, будем от черного тумана балдеть. - Хо-хо-хо! Хочу быть зеленым, как крокодил!!! - завопил парень. - Я этого не помню, - сказал я Гере. - Но совпадения очевидны, ведь так? - Да. Один из зоогомов забрался на постамент, встал рядом с памятником и начал невразумительно рычать. Рядом с ним тотчас появился полный брюнет с каменным лицом и квадратной челюстью. Так обычно изображали на политических плакатах коммунистов во времена моего детства. - Товарищи! - крикнул он. - Я и моя фракция выступаем за единство зоогомов и людей. За зоогомами будущее. Мы давно уже отошли от природы, отдалились, так сказать, от ее истоков. Вот тот путь, который открывается перед человечеством. Мы можем вступить на него и пройти его до конца плечом к плечу с нашими братьями зоогомами! Я открываю этот митинг и передаю слово Валерию Курочкину, председателю фонда "Единство живого", который выступил позавчера с инициативой, которую мы всемерно поддерживаем. На трибуну взобрался с посторонней помощью лысый толстяк. - Господа, братья и сестры! Фонд "Единство живого" выступает за равенство людей и животных. Все мы равны на этой земле. И, на наш взгляд, необходимо подчеркивать это равенство при каждом удобном случае. Мы направили в ООН проект прав животного, которые наряду с правами человека должны свято блюстись в любом просвещенном государстве. Кроме того, с целью рекламы фонда и с целью продемонстрировать равенство людей и животных мы заказали десять тысяч лифчиков для коров, и особенно для молодых телок. С одной стороны это является символом равенства, а с другой очень полезно для коров в нашем холодном климате. Об этом мы вчера получили заключение государственной комиссии по ветеринарии. Отныне гербом нашего фонда утверждается бюстгальтер для телок! Выступление было встречено одобрительным ревом. На постамент забралась седая женщина в потрепанном плаще. Она придерживал одной рукой половинку очков: вторая половина была отломана. Глаз, который оказался без окуляра, ей приходилось прищуривать, но выглядела она бодро и боевито. - Я расскажу вам о человеке, который сегодня стирал своего кота в стиральной машине, а потом сушил в духовке. Я воевала за несчастное животное и, можно сказать, спасла его жизнь. Вот человек, который не считает своего собственного кота существом, заслуживающим уважения! Ее палец указал на мужчину средних лет, лицо которого точь в точь совпадало с составленным мною восемнадцать лет назад фотороботом. Толпа загудела угрожающе. - Он весь был в зеленых внутренностях, - сказал мужчина.- Меня бы просто стошнило, если бы я мыл его руками. - Вот, смотрите, это тот, кто против равенства! - крикнул "коммунист", открывавший собрание.- Хватайте его! Толпа ринулась на единственного здравомыслящего человека, оказавшегося в их рядах. - Вешать его! Вешать! - Тащите резинку! - Резинку сюда! - Что они хотят делать? - спросил Алексей. - Ты никогда не пробовал вешаться на резинке? - спросил его Гера. - В галлюцинациях они вешали его на веревке. - Хреновый из тебя предсказатель, - сказал Алексей и сплюнул. Мы засмеялись. Но придурки на площади и не думали шутить. Они действительно притащили длинную толстую резинку и повесили несчастного на выставленной вперед руке памятника. Он сначала подпрыгивал, почти касаясь земли, потом амплитуда его колебаний уменьшилась и он посинел. Язык вывалился. - Черт! - сказал Алексей. - Надо уходить, - сказал я. - Здесь подъезд сквозной, выйдем с другой стороны. Дверь была забита гвоздями, но мы навалились втроем и открыли ее. Сжимая в руках наше оружие и все время озираясь по сторонам, мы добрались до машины Алексея и вскоре уже были в моей квартире.
