В комнате стояли колбы, реторты и перегонные кубы, и все они были настоящие, что доказывалось толстым слоем пыли: на вещах нематериальных пыль, понятно, не оседает. Вещи эти, казалось, простояли без употребления не один век, однако комната была обитаема, а именно - на массивной дубовой скамье сидело небольших размеров существо и внимательно разглядывало какой - то свиток. Признав в существе родственную душу, небрит несколько осмелел.
- Здравствуйте, - сказал небрит почти даже не дрожащим голосом, - я небрит.
- Здорово, чувак, - произнесло существо. - Небрит, значит? Заметно.
Чувак? Небрит был несколько шокирован: от домовых он, понятно, всякие слова слыхал, но домовые ведь не читают свитков!
- А я гомункулус. Слыхал про таких?
- Кажется... Только это ведь давно было...
Небрит пригляделся к существу. От человека оно не отличалось ничем, кроме малых размеров, от небрита же - гладкими щеками без признаков щетины.
- Да не, ты не думай, чувак, я настоящий. Просто алхимик, который начал меня создавать, не сообразил, что к моменту моего появления на свет он давно уже будет лежать в гробу в белых тапочках.
- В каких тапочках?!
- Неважно. Да пойми ты, наконец, что мы, гомункулусы, народ особый. Мы сотворяемся долго и тщательно, ибо скоро только кошки родятся, как говаривал некогда мой творец.
- Кошки?
- Ну да, маленькие такие зверьки, симпатичные... Да, слушай... небрит, ты, может, случаем, грамотный?
- Грамотный, - небрит собрался уже обидеться: в самом деле, кто и когда видел неграмотного небрита? Такого не бывает.
- Тогда, может, скажешь мне, что тут написано?
Небрит взял свиток и попытался прочесть. Понял он только, что текст, похоже, очень длинный, хотя, строго говоря, он не мог бы даже поручиться, что это вообще текст.
- Не знаю, - честно сказал он. - Послушайте, гомункулус, а откуда у вас этот манускрипт? Впрочем, может быть, это даже не манускрипт...
- А ты что, не знаешь, небрит ты этакий? Ты хоть слышал о домовом, которого зовут Ро?
- Ро? Кажется, слышал. Только ведь домовые вообще писать не умеют.
- Ну не умеют, так он и не писал. Так ты не что, правда не знаешь, что натворил этот Ро?
- Правда, гомункулус. Знаю только, что он давно уже пропал, а потом и все остальные домовые разбежались... Так он жив?
- Живехонек, - гомункулус усмехнулся. - Так вот, когда он пропал, а пропал он рядом - несколько комнат отсюда... Короче, чувак: этот свиток единственное, что может нас спасти.
- Нас с вами?
- И весь остальной мир, дорогой мой.
- Весь мир? - небрит не знал, что и думать.
- Да уж, поверь мне. Это, впрочем, длинная история, которую я и сам не могу понять. Так ты совсем ничего не можешь здесь прочесть?
- Не могу, гомункулус.
- Слушай, ну что ты все гомункулус да гомункулус... Понимаю, я единственный в своем роде, но все же это несколько длинно. Нет, в самом деле, я и сам иногда запинаюсь, когда о себе думаю.
- Тогда, может быть, просто гомик?
Небрит, как и все небриты, был существом чистым и неиспорченным.
- Нет, это, знаешь ли, слишком фамильярно, к тому же похоже на гномика. Зачем мне такие ассоциации?
- Тогда... Ну, если желательно, чтоб ни на что не было похоже... Ну, синтантроп, к примеру.
- Ты правда сдурел, небрит, или прикидываешься? Это же не короче, не говоря о том, что я не обезьяна.
- Или просто какое-нибудь христианское имя? Бенедикт там или, допустим, Бонифаций...
- Сам посуди, какое я имею отношение к христианству?
- Полагаю, что крайне приблизительное. Нечто древнегреческое...
- Не стоит, ибо не думаю я, друг мой небрит, чтобы ты вспомнил имя достаточно краткое и благозвучное. А имя обязательно должно быть благозвучно, ибо я, как ты уже убедился, прекрасен, более того, очарователен и, следовательно, прекрасен чарующе!
Слова эти, сказанные, скорее всего, совершенно случайно, тем не менее помогли небриту. Подобное попалось ему когда-то в старинной книге, описывавшей похождения алхимика Кварка, прозванного Очарованным Кварком.
- Кварк?
- Вот это, кажется, как раз то! Да, то, самое то!
Гомункулус подошел к небриту и обнял его.
- Доволен? Между прочим, этот Кварк был когда-то известным алхимиком.
- Алхимик Кварк? - гомункулус был до крайности удивлен.
- Ты хоть по- нимаешь, что ты мне рассказал?
- А что? В самом деле был такой алхимик, честное слово...
- В том-то и дело, что был! Когда я родился... то есть создался... то есть вылупился... В общем, когда я появился на свет, я не знал имени своего создателя. Теперь понял?
Небрит по-прежнему не представлял, что тут такого.
- Благодетель ты мой! Да ведь я, не зная его имени, не мог быть полноценным гомункулусом, пойми ты!
- А теперь вы полноценный? - спросил небрит без особой уверенности.
Гомункулус расхохотался, а потом вдруг поднялся над скамейкой и принялся кружить по комнате.
- Теперь веришь? Полноценный гомункулус должен уметь летать. Кстати, почему ты ко мне на "вы" обращаешься? Выпить бы, конечно, на брудершафт, да нечего.
- Ладно, на "ты" тоже можно, - согласился небрит. - Теперь, стало быть, ты Кварк, ты даже летать умеешь, это все хорошо. Только вот что нам делать с манускриптом?
- А и в самом деле, чуть не забыл! Надо же... Так ты правда не знаешь, что это такое?
Вообще говоря, небрит мог бы обидеться: небриты всегда говорят правду, когда дело касается любой формы письменной речи; собственно, об этом они обычно только и говорят. Следовало бы, пожалуй, принять горделивый вид и с интонациями, заимствованными у приблудного духа, произнести: "Небриты не лгут, запомните это раз и навсегда, молодой человек". Но вопрос прозвучал столь необидно, а дело было столь важно, что небрит со стыдом признался в своем невежестве и воздержался от самовосхваления.
- А там точно хоть что-нибудь написано?
- Ро говорил, что написано, - Кварк, впрочем, и сам, похоже, не был убежден, что домовой Ро заслуживает полного доверия.
- И ты не имеешь представления?
- Ни малейшего.
Небрит задумался. Если ситуация в самом деле такова, как ее изображает Ро, это довольно-таки страшно. А если нет? Раз уж не удалось расшифровать текст, было бы разумно отыскать того, кто способен это сделать. Это, во всяком случае, было бы разумнее, чем сидеть дома и дожидаться конца света в компании домового Ро и абсолютного духа. Небрит стал припоминать известных ему лингвистов и вообще мудрецов, но как-то уж так получилось, что все эти светила мирно почили задолго до его рождения: небрит знал жизнь в основном по литературе, причем по старой литературе. Не стоит поэтому подробно разъяснять, как он обрадовался, вспомнив, наконец, некоего мудреца, который вполне мог быть жив до сих пор.
