Теперь инженер совсем не ощущал своего тела и передвигался словно BQ сне, хотя все происходившее представлялось ему до жути реальным. Это был сон наяву, удивительное, ни с чем не сравнимое состояние.
Вереницы автоматов уходили в глубину полутемных галерей. Забара медленно двинулся, поплыл вслед за ними.
Стальные челюсти комбайнов захватывают руду и жадно ее перемалывают.
Клешни манипуляторов направляют струи огня, разрезающие породу на равные параллелепипеды.
Мимо стремительно проносятся контейнеры. Непрерывно текут голубоватые ленты транспортеров. Их обслуживают манипуляторы. На Евгения они не обращают ни малейшего внимания. А между тем, каждый из них обладает доброй дюжиной глаз-фотоэлементов. Как же роботы не замечают постороннего?
Время от времени издалека доносятся глухие вздохи. «Направленные взрывы, термоликвит», – догадался инженер.
Из-за поворота вырвалась автоматическая платформа на эластичных гусеницах и покатилась прямо на него. Она двигалась настолько быстро, что Евгений не успел увернуться. В следующий момент Забара окончательно убедился, что действие происходит во сне: проехав сквозь него, платформа не причинила ни малейшего вреда.
Забаре начинало нравиться плавать в этих бесконечных голубых галереях. Он присматривался к работе манипуляторов, следил, как действуют механизмы, каждый раз все больше восхищаясь продуманностью и глубиной общего замысла. Рудник работал, как хорошо отрегулированные часы.
Но иногда достаточно пустякового камешка на пути, чтобы пустить под откос мчащийся поезд… Внезапно инженер заметил, что по монорельсовому пути с бешеной скоростью движутся навстречу друг другу два конвейера. Очевидно, из-за неисправности заклинилась стрелка перевода на боковую линию.
Столкновение казалось неминуемым.
«Надо остановить их!» – мелькнуло у инженера с необычайной ясностью. И, о чудо! Огромные кубы, резко затормозив, остановились. Тотчас, как по команде, к ним бросились несколько роботов и быстро перевели один из вагонов на боковой путь. От сильного толчка из контейнера выпал крошечный кусочек зеленовато светящегося вещества. Забара приблизился и поднял его. Догадка подтвердилась. Это был термоликвит – самая грозная взрывчатка, известная землянам.
Теперь, после того как он предотвратил катастрофу, блуждания инженера по бесконечным переходам приобрели направленный характер. С помощью мысленных приказов он устранял разного рода неполадки, наблюдал за ритмичностью работы механизмов, как делал это на монтажном спутнике С-15.
Да, такого содержательного и осмысленного, такого долгого сна инженеру Евгению Забаре не приходилось еще видеть.
Сколько времени длится сон? А сегодня перед вылетом на юг Забара только наспех успел перекусить. Евгений почувствовал вдруг острый голод. С тоской припомнил он «пакет космонавта», который должен быть в кармане комбинезона. Как он дотянется до кармана, если не чувствует рук? И тут же Забара ощутил ароматный вкус хлореллы. Чувство голода быстро прошло, сменившись приятной сытостью.
Нет, такого сна Забаре никогда не приходилось видеть!..
– Иван Николаевич, – умоляюще сказал программист. И без всякой надежды посмотрел на аккуратно подстриженный затылок главного конструктора проекта «Уран».
Конструктор стоял у окна лаборатории и внимательно разглядывал бассейн.
– Больше ждать немыслимо, – сказал он, не оборачиваясь.
– Ну хоть до первого сентября. А?
– Хорошо, Толя. Допустим, мы отвергнем всякое благоразумие и подождем. – Конструктор повернулся к собеседнику. – До осени, как вы предлагаете. А манипуляторы тем временем будут бесконтрольно продвигаться вглубь, дорвутся до магмы, чего доброго… И сгорят. Или взорвутся. Да еще всю готовую продукцию загубят. А вольфрама они там выплавили ни много ни мало…
– Да знаю я, Иван Николаевич, – перебил программист. – Мы же вместе слушали последнюю радиограмму Большого.
– Боюсь, что она и впрямь последняя.
Анатолий задумался. На его лице попеременно сменялись досада от того, что грандиозный проект может остаться незавершенным, а это неминуемо, если конструктор приведет в действие свои намерения, и упрямое стремление довести дело до конца хотя бы ценой риска, и совсем детское желание узнать, что же все-таки произошло. Почему Большой Мозг перестал посылать сигналы?!
– Но запас энергии рассчитан на пять лет, – сделал программист последнюю попытку. – А с момента пуска прошло всего лишь три года. Не мог же Большой растратить энергию так скоро?
– Я в этом не уверен. – Конструктор побарабанил пальцами по подоконнику.
– Большой сумел сам спроектировать рудник. Неужели он не найдет выхода из затруднения, если оно возникло?
– Вы, вероятно, забыли, Анатолий Кузьмич, что уже третий месяц от Большого нет сигналов благополучия.
– Перерывы бывали и раньше, – возразил программист.
– Бывали, милый Толя, – согласился главный конструктор. Но не такие большие. Есть и еще одно обстоятельство. Проект «Уран» – первая в своем роде, я бы сказал, экспериментальная работа. Как бы они не подняли все на воздух, наши питомцы. Одного термоликвита у них там более четырех тысяч тонн. Хотя это и не связано с человеческими жертвами, но стоимость проекта…
– Иван Николаевич! Я говорю от имени всей проектной группы. Давайте подождем хотя бы до…
– Боюсь, все разумные сроки исчерпаны, – покачал головой конструктор.
Орнитоптер, медленно махая крыльями, застыл над курганом. По раскачивающейся лесенке спустились двое.
– Ничего здесь не изменилось за три года, – сказал главный конструктор, жмурясь от яркого солнца.
– А что может измениться в заповедной степи? – пожал плечами программист.
Оба, казалось, медлили, прежде чем приступить к вскрытию шурфа. Шутка сказать, сейчас решается дело их жизни. Что произошло с Большим Мозгом? Не сумел справиться с рудником без помощи человека? Вышли из повиновения манипуляторы? Или, может, просто-напросто испортился передатчик?..
Они медлили, как пловцы, которым предстоит прыгнуть в ледяную воду.
Внезапно программист легко сбежал с холма.
– Ты куда, Толя? Вход не там, – сказал Иван Николаевич.
Конечно, за три года не мудрено забыть, где находится вход в шахтный ствол, искусно замаскированный дерном.
Анатолий уже возвращался, держа в руках какой-то предмет.
– Акваланг? – удивился старший конструктор.
– Бывший, – добавил Анатолий. Розовый пластик маски крошился от самого легкого прикосновения.
– Он здесь, видно, давненько…
– Да, под солнцем и дождями.
– Откуда бы здесь акваланг? – произнес Иван Николаевич, со всех сторон осматривая находку.
