– Умный мальчик, – одобрительно сказал дед. – Хороший мальчик… Нужно последнее окошко.
– Щас! – яростно крикнул Егор и пихнул старика в грудь. Тот пошатнулся, отступая к ограде.
– Положи стеклышко, хороший мальчик, – обернулся он к совсем обалдевшему Теме. Тот потянулся к почти законченному секретику. В глазах старика загорелось сумасшедшее, злобное веселье, но тут Егор толкнул его снова – бешено, изо всех сил, с ужасающей расчетливостью. Тёма услышал тихий и страшный хруст и закрыл глаза.
Казалось, старик просто лежит, упираясь головой в бетонный забор. Его глаза закатились, уставившись в небо с безумной радостью; клетчатый шарф выбился из-под воротника и пропитался белесой жидкостью, вытекающей из открытого рта.
– Ты… ты зачем?! – крикнул Тёма.
– Дурак, если не понял, – Егор еле шевелил побелевшими губами.
Тёма зачарованно смотрел на труп.
– Интересно, это мозги или у них кровь такая?
Егор бешено взглянул на него, и Тёма замолчал. Отворачиваясь и стараясь не задеть намокшие куски ткани, он натянул шарф на лицо старика.
– Сорвался… У разведчиков это бывает, – с жалостью сказал Тёма. – Надо его зарыть, наверное…
Он повертел в руках забытый Таней совок и, вздохнув, воткнул его в землю.
– Найда разрыть может, – сказал Егор, тревожно поглядывая на часы. – Успеем яму поглубже сделать?
Они уныло смотрели на мелкую канаву, выкопанную рядом с забором. Тёма подозревал, что на такой глубине тело учуют не только собаки, но и люди. Снова мелькнула мысль пойти и рассказать все родителям. Он покосился на Егора, – тот стоял, сложив руки на груди и решительно выпятив челюсть, и по его виду было ясно: сдаваться нельзя. Тёма сурово сдвинул брови, укоризненно глядя на жалкую яму, но скоро его лоб разгладился.
– У меня идея, – сказал он. – Идем.
Оглядевшись, Тёма серой тенью скользнул вдоль забора. Продрался сквозь заросли сорняков. Опустившись на землю, протиснулся в щель под бетонной плитой ограды. Егор одобрительно кивнул и нырнул следом.
Исцарапанные руки горели, джинсы покрылись пятнами мела, в носах свербило от известковой пыли, но поиски в куче строительного мусора оказались не напрасны: удалось добыть прекрасный, почти не ржавый, блестящий лист железа как раз нужного размера и здоровый кусок оргстекла. Железо загрохотало, когда Егор опустил его на землю. Тёма погрозил кулаком, скорчив отчаянную рожу; стараясь не шуметь, мальчишки уложили лист так, чтобы он прикрывал дно и бока ямы, и, отчаянно труся, подступили к телу.
Запах, легким облаком окружавший деда при жизни, стал сильнее. От тела шел холод, который чувствовался даже сквозь толстую шерстяную ткань. Шарф с лица сполз; открытые глаза смотрели все с той же сумасшедшей радостью. Скатить труп было нетрудно: старик оказался легким и сухим, как засыпанный снегом стебель бурьяна. Тело с легким шуршанием опустилось в яму, и друзья облегченно вздохнули.
– Хорошо, что он в пальто, – сказал Егор, машинально вытирая руки об штаны. Тёма только сглотнул. Ему казалось, что ладони навсегда пропахли тошнотворно-холодной вонью химической лаборатории. Болезненно кривясь, он ободрал метелку полыни, растер, с наслаждением вдохнул свежую горечь.
– Надо бы глаза закрыть, – прошептал он.
– Надо, – согласился Егор, не двигаясь с места. Выжидающе посмотрел на Тему и в ответ на его умоляющий взгляд буркнул: – А может, и нет. Мы же не знаем, как у них принято. Он решительно потянул оргстекло, и Тёма с готовностью подхватил край. Лист аккуратно лег поверх ямы.
– Так собака не учует, – сказал Егор. – А если и учет, то раскопать не сможет.
Облегченно кивнув, Тёма взялся за лопату. Стекло уже покрылось тонким слоем земли, когда Егор вдруг схватил приятеля за рукав.
– Чего? – удивленно спросил Тёма.
– Секретик, – криво улыбнулся Егор, показывая глазами на могилу.
– Что? Ну понятное дело, никому не скажу, – возмущенно буркнул Тёма, но Егор покачал головой.
– Секретик, – повторил он. – Давай-ка посмотрим… – он нагнулся и начал аккуратно отгребать землю с середины листа.
Испуганно охнув, Тёма бросился помогать.
Тело старика еле виднелось сквозь расчищенное окно – оргстекло помутнело, исцарапанное песком и мелкими камешками. Казалось, дед плавает в аквариуме, наполненном густой жидкостью. Егор прошелся вдоль могилы, задумчиво почесал в затылке.
– Вроде не похоже на галактику, да? – осторожно спросил Тёма.
– Вроде не похоже… Закапываем, – решил наконец Егор.
В ольховнике путались сумерки, все горче пахла полынь, намокая от росы, и в небе стал заметен серп луны. Друзья сидели на ящиках, устало вытянув ноги. Егор мрачно рассматривал изгвазданные в глине и известке колени.
– Влетит мне, – сказал он. Тёма печально кивнул.
– Мне тоже, наверное…
С шорохом раздвинулись ветви ольхи. Из кустов выползла Найда и развалистой рысью устремилась к забору.
– Фу, Найда, нельзя! – крикнул Тёма, вскакивая.
– Сейчас разроет… – сказал Егор, с отчаянием глядя на собаку.
Но Найда не стала рыть. Обнюхав могилу, она вернулась, извиваясь и метя хвостом. Ее черные губы кривила неумелая собачья улыбка.
– Молодец, хорошая собачка, – грустно сказал Егор.
– Когда ты понял? – спросил вдруг Тёма.
– Танька во сне проболталась.
– И ты поверил?
– Ннет, – задумчиво ответил Егор. – Да. Не знаю.
– Как же ты решился? – ахнул Тёма. Егор в ответ лишь дернул плечом.
Они помолчали, глядя на радостно скачущую Найду.
– А жалко деда, – тихо сказал Тёма, но Егор покачал головой. – Поболтали бы… Мы бы ему про Землю рассказали. Может, и обошлось бы?
– Ты дурак, Тёмка, – ответил Егор. – Когда это взрослые тебя слушали?
Тёма шумно вздохнул, и Егор сердито повернулся к нему.
– «Поболтали бы»! – передразнил он. – А потом его дружки как налетят! Это даже не взрослые, это еще хуже! Гораздо хуже!
– Почему? – удивленно спросил Тёма.
– Сам подумай: стали бы взрослые лезть на наше место?
Тёма крадучись вышел из подъезда в чернильную тишину ночного двора. Постоял, рассматривал звезды, – сейчас они казались большими и очень близкими. Прохладный ветер гладил горящее лицо, пробирался под пижаму, прогонял страх. Тёма вздохнул и решительно побежал к ольховнику.
Он с шумом продрался сквозь кусты и замер. На пяточке что-то происходило. Там металось бледное пятно света, там кто-то ворочался, шумно и страшно дыша. Нужно было бежать, предупредить друга, но сердце ухнуло и застыло, замороженное ужасом. Воздух стал густым и липким, в горле что-то булькнуло, и Тёма закрыл глаза, слушая медленно, как в кошмаре, приближающиеся шаги.
