Альтманис включил обзорный экран. Правую часть его занимало созвездие Кассиопеи – чуть растянутое дубль-вэ, четко различимое среди неярких соседей. А левее Кассиопеи, в шаге от зигзагообразного рисунка созвездия, светилась спокойным светом большая звезда, не знакомая земным наблюдателем. Здесь, в экспедиции, для нее придумали название – аз Кассиопеи. Солнце… Стоило глянуть на эту звезду, и душу охватывало странное смятение. Упорядоченный строй мыслей сменялся бурным вихрем эмоций и образов, щемящих и тревожащих. Он ощущал, как из спокойного, здравомыслящего, рационального человека превращается в переполненное чувствами и полуосознанными стремлениями существо.
«Не годится. Это на Земле, на рыбалке, можно жить чувствами и полуосознанными стремлениями и ощущать себя свободной личностью. А здесь нет и быть не может свободных личностей. Здесь есть система Звездная экспедиция и есть ее разумные функциональные элементы. И капитан – тоже функциональный элемент, может, даже главный. В экипаже нет заурядных людей. Многие превосходят капитана – кто по уму, кто по талантам, не говоря уже о физических данных: силе, выносливости, красоте, наконец. А у меня одно преимущество – организованность. Наверное, именно ею и определяется моя функциональная пригодность. Я никогда не изобрел бы инерцоид, как Иван, не написал симфонию, как астрофизик Игорь Рыжков, или живописный шедевр, как жена Игоря Элеонора, геологиня… Надо наконец с ней побеседовать. Мягко и ненавязчиво объяснить, чтоб оставила в покое Глебова. Конечно, Ольга у Глебова красавица, да и ему самому не так просто заморочить голову. Но, с другой стороны, в этой чертовой Элеоноре столько огня и этого… шарма. Да и напора, как в бульдозере. Не хватает мне только любовных коллизий на борту. Обязательно поговорить. А она сразу обязательно послушается… Ха-ха. Впрочем, если они все завтра засядут за астрометрию по двенадцать часов в сутки, тут им будет не до коллизий.
Ох, скучно живу, только мне и разбираться с чужими любовями, забот у меня мало… Один Ваня чего стоит. Изобретатель чертов! Говорит, за неделю сделает. Значит, так и будет. Допустим, еще неделю они потратят на испытания. Тут предсказывать сложно, но раз делает Иван, то должны испытания пройти успешно. И что дальше?»
Альтманис глубоко и надолго задумался.
Ирина Потоцкая из астрогруппы искала капитана по всему кораблю. Казарян послал ее согласовать список смен. «Все видел, все чувствовал этот Казарян… Мог сам пойти со списком, мог вообще не согласовывать. Нашел повод, чтобы лишний раз послать меня к Альтманису… – Ирина остановилась, опустила голову и покраснела. Но потом закусила губу и выпрямилась. – Ну и пусть! Пусть видят, пусть знают. Чувство – не позор. Любить – мое право. Моя радость, моя беда. Я ведь не навязываюсь силой, а остальное никого не касается…»
Капитана нигде не было. Ирина заглядывала во все двери подряд. Мимо холла она сперва проскочила, потому что в такое время там всегда было пусто, но все же вернулась, приоткрыла дверь – и увидела темный силуэт на фоне обзорного экрана. Удивилась, обрадовалась, но потом присмотрелась – и замерла. Так необычна была фигура Альтманиса – склоненная голова, ладонь правой руки прикрывает глаза, пальцы левой охватили правый локоть, – так это было непохоже на всегда собранного, волевого капитана, что Ирина не решилась подойти.
Медленно и бесшумно она закрыла дверь. Ей очень хотелось обнять его, погладить по голове, как ребенка, но она тоже все понимала и чувствовала. Человек должен сам преодолеть минуту слабости – чтобы не потерять уважения к себе. Чтобы не ощущать стыд и вину перед тем, кто оказался рядом. Чтобы не быть ему ничем обязанным…
Инженеры справились за неделю. Посадочный бот «Кентавр-3», густо опутанный толстыми медными решетками, выглядел дико и непривычно. В носовой части у него был установлен второй отражатель с радиатором системы охлаждения.
– Зачем второй отражатель? – спросил Альтманис.
– Тормозной. Вообще инфракрасный привод лучше – срабатывает плавнее. Потеря времени тут уже не важна, зато можно очень точно синхронизировать генератор, обнуляющий массу, с приводом. Ладно, кэп, пробовать будем?
– Будем, Ваня.
– Полетишь со мной?
– Побуду здесь с тобой. Сначала пусть полетает без людей.
– Так там же нет автоматики!
– Так сделайте. И еще загрузите биообъекты, установите съемочную аппаратуру…
– Та зачем оно все?
– Чтобы знать, что сверхсветовой полет не повредит людям.
– Та не повредит…
– Иван, я очень ценю твою интуицию, но здесь надо быть уверенным.
– А я уверен. Ну чего он кому-то повредит, мне ведь не повредил?
Альтманис закашлялся. Страшно захотелось выпить водки. Господи, вот уж действительно мерзавец этот Иван, вот хулиган…
– Летал, значит?
– Та… разок всего, на полчаса. Надо ж было проверить монтаж!
– Ладно. Полетим теперь вдвоем.
– Может, и Марию возьмем? Сильно просится…
– Иван… Ты с твоей Марией вместе… – он с чувством произнес что-то не по-русски, потом перевел дух и некоторое время молчал, постукивая пальцами по раме иллюминатора. – Ладно. Бери Марию, бери деда Виноградова, бери Шуру с женой… Грудных младенцев у вас там не найдется, чтобы взять в испытательный полет?
Иван подавленно молчал.
Капитан его хорошо понимал: «Приказ он, конечно, выполнит, но для Марии приказ – не аргумент. Тем более, кто приказывает – Юрис, еще с Большого Зеркала друг, свой парень… Ничего, иногда полезно напоминать женам, что есть вещи серьезнее, чем их желания».
Полет был скучноват. Когда включился генератор, довольно противно загудело, волосы наэлектризовались и встали дыбом, а часы остановились. Потом Иван отключил носовой отражатель. Прошло несколько секунд, пока остыл радиатор. В течение этого времени «Кентавр» все заметнее отставал от бота, а потом, когда носовой отражатель перестал излучать, корабль на экране мгновенно сжался в светящуюся точку и исчез. И все звезды исчезли, и впереди, и сзади. Только на боковых экранах изредка посверкивало. Минут через пять Иван отключил кормовой радиатор и снова включил передний. А потом, в какой-то момент, который он высчитал, как показалось Альтманису, на пальцах, перекинул тумблер генератора. Гудение смолкло. На экране вновь возникли звезды.
Иван кинулся к спектрографу, нацелил его на Солнце, пощелкал кнопками калькулятора.
– Вот что мне не нравится, так это остаточная скорость после выхода – больше ста километров в секунду! Сколько ж еще тормозить потом! Час летишь на самолете, три часа едешь на автобусе…
– Ничего, для первого раза сойдет. Давай радиосигнал.
