— Вы думаете, они хотели быть съеденными?
— Ну, прямо они мне об этом не сказали, во всяком случае, не такими словами, нет. Но заронили в мою голову мысль. Я подумал, если они не желают, чтобы их проглотили, то какого же черта делают на моей тарелке?!
— А что случилось потом?
— Если коротко, то мне до смерти надоели их экивоки, и чтобы покончить наконец с этой тягомотиной, я наколол одного на вилку и отправил в рот.
— И как же отреагировали на ваш поступок остальные?
— О, они притворились, что ничего не заметили. Продолжали беседовать как ни в чем не бывало, разве что реплики стали чуток поглупее. Этим парням, знаете ли, требуется объединить достаточно большое количество мозгов, чтобы вести пристойный разговор.
— Вернемся к тому мунгулу, что вы проглотили. Он пытался протестовать?
— Да нет, даже глазом не моргнул. Похоже было, что он этого ожидал. У меня такое чувство, что для мунгулу быть проглоченным и переваренным вовсе не означает жестокое и бесчеловечное наказание.
— Вы не скажете, каковы они на вкус?
— Вроде как устрица под горячим соусом. Но не вполне. Инопланетяне, что с них взять.
Когда шоу закончилось, я вдруг заметил колыбель в углу гостиной. В ней оказался очень милый младенец, немного похожий на меня. Сперва я подумал, что это крошка Клод Байерсон, чудесным образом возвращенный, но Римб просветила меня.
— Это малыш Челли, — объявила она с гордостью. — Наш общий ребенок.
— О, — сказал я. — Что-то не припомню, когда ты успела его родить.
— В техническом смысле я этого не делала, — объяснила Римб. — Мне подумалось, что лучше отложить настоящие роды на более удобное время.
— Разве такое возможно?
Она кивнула:
— Конечно. Но только для тех, кто придерживается гхоттических убеждений.
— И как, ты говоришь, его зовут?
— Челли.
— Это что, типичное имя на твоей планете?
— Вовсе нет, — сказала Римб. — Я назвала его в честь твоего вида.
— Моего вида? Что ты, собственно, имеешь в виду?
— По-моему, это очевидно. Челли означает «маленький человечек».
— О, — сказал я. — Однако у нас на Земле такие вопросы решаются по-другому.
Но Римб меня не поняла, когда я попытался ей объяснить. Как и я не понял ее объяснений касательно процесса, благодаря которому малыш Челли явился на свет; в конце концов, ОР (отложенные роды) отнюдь не популярны среди жителей Земли. Насколько я уловил суть, Римб еще придется когда-нибудь, в более удобное время, осуществить фактические роды.
Челли лежал в колыбельке, пуская слюни, акая и гукая, словом, вел себя точно так же, как, подозреваю, должен вести себя человеческий младенец. Я гордился сыном изо всех сил. Мы с Римб были одной из первых смешанных пар, чей брак принес успешные плоды.
Многие из наших соседей пришли посмотреть на ребенка. Байерсоны вылезли из своей новой комнаты, которую прилепили с внешней стороны здания после того, как у них закончилась линька. Весь материал, что пошел на пристройку, миссис Байерсон извлекла из собственных уст и явно этим гордилась. Супруги осмотрели Челли со всех сторон и вынесли вердикт: «Малыш выглядит доброкачественным».
Они любезно предложили посидеть с младенцем. Но нам с Римб совсем не хотелось доверять им Челли, поскольку мы все еще не имели достоверной информации касательно пищевых привычек Байерсонов. Хотя федеральное правительство вынесло решение рассекретить все данные по проживающим на Земле чужепланетным видам, добыть какие-либо достоверные факты необычайно трудно, не говоря уж о невероятном количестве затраченного на подобный поиск времени.
Засилье чужаков сподвигло человечество сделать очередной шаг в своем развитии, возбудив в нем жгучий интерес к композитной жизни. Старый добрый индивидуализм, конечно, не так уж и плох, но рано или поздно начинает надоедать. Так что нам с Римб показалось довольно забавным сделаться частью какого-нибудь существа наподобие медузы или португальского галеона. Но мы вовсе не были уверены, что из этакой эскапады может выйти что-то хорошее.
Поэтому мы не знали, радоваться нам или огорчаться, когда получили по почте уведомление о том, что избраны в составные части инопланетной композитной жизненной формы. В те дни композитная жизнь была скорее экзотикой, чем обычным явлением, и мы с Римб проспорили всю ночь, пока не пришли к соглашению. Так и быть, мы отправимся на первое собрание, которое нас ни к чему не обязывает, и посмотрим, на что все это будет похоже.
Встреча была назначена в нашей местной Унитарной Церкви, и мы с Римб обнаружили там более двух сотен людей и чужаков. В большинстве своем народ был неестественно оживлен и отпускал пикантные шуточки насчет того, чем нам здесь придется заниматься. Все присутствующие были новичками в этом деле и никак не могли поверить, что нам удастся сформировать двухсоткомпонентный композит без всякой предварительной подготовки.
Наконец перед толпой появился некто в красном блейзере, с толстой папкой в руках, и объяснил, что сперва все мы будем строить пятиэлементные композиты. И лишь тогда, когда сумеем сформировать несколько дюжин этих базисных соединений, а заодно приобретем элементарные навыки метаморфирования, наступит время перейти ко второму уровню нашего композитного существования.
По счастливому стечению обстоятельств в цоколе Унитарной Церкви обнаружилось обширное пустое помещение, где люди, гуманоиды и их более химерические партнеры в некотором замешательстве начали приспосабливаться друг к другу. Подавляющее большинство из нас, не имея никакого опыта соединения с чужеродными существами, весьма слабо ориентировалось в анатомии, да и сам я, к примеру, не знал, что энглен — специфический орган псевдонтоиков — идеально подходит к левому человеческому уху.
Тем не менее с помощью эксперта в красном блейзере, который добровольно принял на себя роль ассистента, мы с Римб и три наших партнера сформировали первый композит. И хотя далеко не все было сделано идеально, вся наша пятерка ощутила приятное потрясение, коллективно обратившись в совершенно иное существо, обладающее собственной индивидуальностью и самосознанием.
В честь первой годовщины нашего композитного сообщества мы устроили загородный пикник на руинах Харфорда, где когда-то функционировала старая атомная станция. Это был высший пик моей ассоциации с композитом! Местность отличалась бурной растительностью довольно странных форм и оттенков, а лагерь мы разбили неподалеку от мирно журчащего ручья, отравленного радиацией. Поскольку нас было более двухсот, мы решили приступить к единению не до, a после ланча.
