- Под ко всему равнодушной луной Скачут меж облаками Конь алый, конь бледный и конь вороной С их призначными седоками...
(- Где ты луну - то видел, студент? - пробормотал сержант. Вообще-то замечание было правильным: на орбите планет, где располагалась наша база, луны не имелось. Так же, впрочем, как и на иоей родной планете. Но уж это-то он едва ли знает!)
- ...Три всадника мчаться в предутренней мгле, Прозрачны и смутны, как тень на стекле, Как горе над давней могилой, Но близок тот час, когда воля судьбы Под хриплые стоны последней трубы Одарит их плотью и силой
И Первый, клочья тумана с плеч Стряхнет - и двумя руками, Взметнет окровавленный длинный меч Над спящими городами
И, властно швыряя стрелу в полет На запах тепла людского, Короткую песнь тетива пропоет Из согнутых пальцев Второго.
(Я не знал, сержант - из числа верующих ли? Не принято об этом спрашивать. Я и о себе-то этого с уверенностью не знал, по правде говоря... Правда, к полковому священнику я заглядывал довольно часто, но он был мужик умный и образованный, так что - поди разбери, вера меня влекла или возможность интеллигентной беседы? Конечно, не обязательно быть верующим, чтобы представлять себе, ччто такое Апокалипсис. Но тут я засомневался. Быть может, для моего теперешнего командира это лишь название темы? Знает ли он вообще - хоть веруя, хоть нет - что это за звери такие: конь ал (или рыж), конь блед, конь черен? И всадники, одному из коих дан длинный меч, другому же - большой лук, а третьему...)
- А третий скрывит тонкогубый рот, Подобный обескровной ране, И что-то в деснице его взблеснет, А что - не понять в тумане.
Что дальше случится в предутренней мгле Никто из живущих на грешной Земле Вовеки не сыщет ответа Но лучника насквозь пропорет стрела На грани рассвета и Света
И третий всадник над ними замрет Огромной конной химерой Он медленно прядь с лица отведет В руке затиснутой мерой
Потом каблуками тронет коня И тихо поедет куда-то В такт шагу о луку седла звеня, Тем, что в руке зажато.
Закончив читать, я бросил взгляд на своего напарника. Я был уверен, что он заснул. Но сержант не спал. Тогда я стал ждать хоть какого-нибудь комментария - хоть насмешливого, неважно. И опять не дождался. Вообще, за все девять часов полета мы больше ни разу не заговорили друг с другом.
* * *
А по прибытии в пункт назначения. Я сразу же отыскал тамошнего священника, благо он как раз оказался в штабе. И, пока оформлялись документы, успел прочитать ему то, что в рейсовом звездолете читал сержанту, а до этого ни единой живой душе. И тут меня пожидал удар. Оказывается, согласно ортодоксальному богословию мера в руках третьего из всадников - это не символ измерения, меры всех вещей, меры греха, и праведности, воздания и кары. Символ это - голода, дороговизны хлеба, который стал на вес золота. Карчет Господь людишек гладом и мором, мечем и луком... Полковой батюшка был в полном восторге от этой моей ошибки и с упоением взялся меня просвещать. Однако я, кажется, не дослушал его, потому что оформление документов как раз закончилось. И вот тут-то мы узнали, что кроется за шифром "Апокалипсис".
* * *
Может быть, это и есть - предчувствие?
* * *
...Однако это было давно, с тех пор прошло больше недели. Тогда я, если говорить военным языком, "не обладал всей полнотой информации". Так что если я и в самом деле недогадывался тогда ни о чем - а пожалуй, что так ничего постыдного в этом нет. О чем там можно догадываться, если информации нет! Но три дня назад, когда и случилось то, что привело нас в трибунал, я уже знал все. А значит, все и понимал. ...Мы с сержантом как раз вывели Этого на прогулку в тюремном дворике. "Этот" - его называл так земной персонал. Нам их имена не выговорить. Хотя они, между прочим, наши выговаривают свободно. Способный народ, ох какой способный... сволочи... А может быть, здесь подсознательно действовало еще и что-то вроде табу, запрета на имя. Очень уж страшным было то, что связывалось с его именем. Он ковылял впереди, а мы держались в двух шагах за ним. Опасности никакой не предвиделось, нам, собственно даже не обязательно было выдавать оружие. Хотя оружие у нас все-таки имелось : примитивнейшее, чуть ли не пороховые еще автоматы позапрошлого века.Потому что стрелять из разрядника в данном случае - все равно, что отгонять от себя комаров топором. Луч пойдет километра на три и сумеет натворить бед: город же все-таки. Я не испытывал к Этому персональной ненависти: как-то все было уж очень умозрительно. Ну да, да, знал я о всех его делах, и об ударах по населенным планетам (именно по планетам, а не по космическим силам прикрытия), нашим, завроским и еще пары разгульных рас - тоже знал. Знал я и о готовившихся но не осуществленных проектах. И прекрасно представлял себе, чем могло в конце-концов это все завершиться, если бы не завровская спецгруппа захвата (они тоже, кстати, чуть не половину своего личного состава потеряли). Но сейчас перед нами было несчастное, обреченное существо, скованное самым жестоким образом. И все им содеянное, несмотря на глобальность масштабов а может быть, как раз из-за этой глобальности - не умещалось у меня в мозгу. - Ишь, лапками перебирает-то, ящер...- задумчиво протянул сержант. У него в мозгу тоже не умещалось все это. Впрочем, мы с ребятами не раз шутили, что единственная извилина на очень сером мозговом веществе младшего из наших начальников - в действительности не извилина, а след от скафандрового подшлемника. Конечно, это была шутка. Хотя бы потому, что скафандр ему приходилось надевать не чаще, чем рядовым - то есть три - четыре раза за весь срок службы. На всякий случай я поддакнул. Сержант же все-таки начальство - хотя это он лишь с первогодками вроде меня да с арестантами такой смелый... - Тоже мне - гнида сгорбленная! Как подумаешь, что это величайший преступник сотни планет и двух столетий... Нам вообще-то не полагалось переговариваться - ни друг с другом, ни, тем более с нашим подконвойным. Впрочем, с ним мы и не заговаривали. Это он сам заговорил с неми. Я как раз смотрел на него, на его лицо - или морду? - когда Этот вдруг приостановился, обернувшись к нам. Взгляд его был тускл: глаза закрывала мигательная перепонка третьего века. - Что, ребята приятно быть холуями моих соплеменников? - спросил он устало. (Ему конечно, тоже было запрещено говорить с нами - не меньше, чем нам с ним. Но ему-то терять было нечего. А нам надо было сразу же оборвать разговор. Надо было...) Сержант побагровел. - Не понял... Это ты о чем, пресмыкающееся?! - переспросил тот с угрозой. - А вот...- Этот демонстративно встряхнулся . Сталь оков звякнула. Это были самые настоящие кандалы - еще более древние, чем автоматы в наших руках. Стальные цепочки сковывали запястья и щиколотки. Мало того - между ними была натянута дополнительная цепь, соединяющая верхние и нижние оковы. Она не давала телу Этого выпрямиться, позволяя передвигаться лишь в полуприсяде. ...Вот тут бы нам как раз вспомнить о запрете вступать с арестантом в беседу, если уж раньше об этом не вспомнилось! Вместо этого мы с сержантом заговорили одновременно: - Да, не сладко Но ты же сам виноват, согласись! - сказал он. - А с чего ты взял, что мы выслуживаемся перед твоими, завр? - сказал я. Этот, конечно, уже все продумал наверняка, обо всем позаботился. Не случайно же именно сейчас он заговорил с нами - впервые за все время, что мы "пасли" его. Да, он был не чета двум лапоухим солдатикам вроде нас, срочно пересланным через половину галактики и наспех выслушавшим инструктаж о правилах охранно-конвойной службы!... (Инструктор, кстати, сам мямлил и сбивался, вспоминая пункты древнего устава. А что делать, если на Земле военное ведомство такими делами уже несколько поколений не занимается?! У завров, вероятно, есть соответствующая служба - но охранять Этого до суда должны земляне, пусть даже не с Земли родом. Вот так-то!) - ...С чего ты взял, что мы выслуживаемся... Наш подконвойный не ответил. Собственно, ответ напрашивался сам собой. Ну ладно, то что его - здесь и у нас - охраняет целый корпус завров - это хотя и не приятно, но по крайней мере объяснимо. Дополнительная гарантия. Зато все остальное... Даже все эти кандалы, заставляющие узника скорчиваться в три погибели. Не земного, а завровского образца вещичка... Черт его знает, зачем, но к этой конструкции, предназначенной явно для того, чтобы причинять максимальные мучения, был прикомандирован специальный человек...тьфу, завр. И каждый день дважды - до прогулки и по ее окончании - он лично проверяет замки кандалов, словно думая, что мы их разомкнем. Ей-богу, стоило бы сделать это - хотя бы для того, чтобы посмотреть , как вытянется его физиономия... Хотя у них, кажется, физиономия не вытягивается. - А ну, поворачивайся! - сержант озлился. Перехватил мой удивленный взгляд - и озлился еще сильнее: - Все! Прогулка окончена! Поворачивай, я сказал! Наверно, мне стоило воспротивиться. Во всяком случае, напомнить, что распорядок дня утвержден не нами. Но я не стал этого делать Не нами - а кем? Вот именно. Ими. Утвержден - где? На нашей планете, а не на их. Вот то-то и оно. Этот - в нашей юрисдикции. Так уж получилось. И зла он нам причинил не меньше, чем им. А предпочтительного права на него они не имеют, во всяком случае - не должны иметь: мало ли, что сам он завр - свое подданство Этот, по всем законам, давно потерял. Так почему же.. Мы еще не успели подойти к воротам, ведущим во внутреннее помещение, как створки открылись и прикомандированный-к-кандалам шагнул нам навстречу. Должно быть, он тайком наблюдал за нами. Это меня окончательно взбесило. А завр этот, черт его побери, сперва не сказал ни слова, даже не посмотрел на нас. Он медленно наклонился, ощупал замок среднего отрезка цепи - того самого, что соединил верхние и нижние пары браслетов. Замок, разумеется, был в порядке. Только после этого проверяющий соизволил заметить нас. Предупреждаю вас,- тягуче начал он, -Предупреждаю, что с особым вниманием вы должны заботиться о ... Меня чуть наизнанку не вывернуло. Сержанта тоже. Что ж, теперь он, во всяком случае, понимает, каково это - изо дня в день выслушивать одно и то же. - ...Заботиться о целости... Какой черт меня дернул? Но так или иначе ... - О целости - чего? - перебил я завра. - Вот этого хлама, да?!. И ткнул прямо в замок стволом. Грохот ошеломил всех троих. Даже четверых, включая Того (хотя - кто знает? не был ли он к этому готов?). Очевидно, что-то разладилось в сложном и неверном механизме моего древнего оружия. Или сам я на что-то нажал по ошибке? Из автоматического дула тонкой струйкой поднимался дымок. Цепь, которую больше ничто не удерживало со звоном легла на плиты двора. Прикомандированный-к-кандалам сделал какое-то молниеносное движение кажется, он собирался броситься на арестанта, пригнуть его к земле. Но это движение так и осталось незавершенным, потому что сержант, шагнув вперед, встал между ними: - А ну, не командуй тут, чешуйчатое твое рыло! На звук выстрела уже бежали завры, охранявшие внутренний дворик. Они остановились в нескольких шагах от нас, выстроившись стеной. Что-то странное было в этом - в том, как остановились они, и в том, как медленно отступал назад прикомандированный-к-кандалам. Как будто не спеша, но с неуловимой для глаза плавностью Этот выпрямился во весь свой не такой уж большой рост. Сержанту он доставал до плеча, мне - до мочки уха. Белесая пленка отодвинулась, открывая зрачок. Впервые я увидел его глаза, не прикрытые третьим веком. Именно туда - зрачок в зрачок - сейчас смотрел ствол моего оружия и оно не дрожало в руке. Это было явно излишним, особенно при наличии живой стены в двух-трех метрах от нас. Но все же ... Но все же это не помогло. Наделив рептилию разумом, природа не отняла у нее страшную силу нечеловеческих мышц, быстроту и гибкость, внезапность непредсказуемых движений. Он сделал с нами то, что только завр может сделать - один против двоих, безоружный против вооруженных. Закованный - против свободных. Старый - против молодых. Почему он не убил нас? Не знаю ... Скорее всего, это было чуть-чуть дольше и сложнее, чем просто вывести из строя. Я даже сознание не потерял просто лежал и чувствовал, что не могу пошевелиться. Автомат был в его скаванных цепочкой руках. Мой автомат? Или сержанта? Это не имело значения и это ничего не решало. Вокруг стояли существа, равные пленнику от рождения по силе и быстроте - но молодые, свободные с оружием на изготовку. И было их много. Несколько десятков. Я так до сих пор не знаю, вправду ли все было, как мне увидилось, или воображение услужливо подсовывает невероятную картину.
