От этих мыслей Алтухова отвлекли скрип раскрывшейся двери и женские голоса. Внизу у входа в Пашин подвал кто-то громко проговорил:
- Подыши, а то прилипнет. - Затем щелкнул замок и другой голос пожаловался:
- Веревка короткая.
Алтухов посмотрел вниз. Там в полутьме мелькнула мощная спина в телогрейке, затем хлопнула дверь и все стихло. Эта возня у двери в Пашину мастерскую напугала Алтухова. Он бросил окурок на пол и быстро спустился вниз. Предчувствие не обмануло его - дверь оказалась опечатанной.
Вид двух пластилиновых кругляшей так напугал Алтухова, что он быстро выскочил на улицу и поспешил обратно к автобусной остановке.
"Что это? - думал Алтухов на ходу. - Что случилось? Пашу забрали? Пашу не за что забирать. Более безобидного человека не найдешь во всей стране". - Алтухов резко остановился. Ему стало стыдно перед собой за то, что он так малодушно, ничего не выяснив, убежал. "Надо бы спросить у дворничихи, подумал он, - это была дворничиха". Он быстро пошел назад, поравнялся с хозяйственным магазином, и тут взгляд его упал на человека в сером пальто и старой кроличьей шапке. Тот стоял к нему спиной и, казалось, затылком наблюдал за Алтуховым. "Опять этот гад!" - с отчаянием подумал Алтухов и, не сбавляя скорости, повернул на сто восемьдесят градусов. Увидев подошедший автобус, он бросился бегом к остановке и в последний момент успел проскочить в дверь.
"Боже мой, Паша, - думал Алтухов, - что ты такого сделал? Печатал деньги? Насиловал в лифтах? Грабил кассы или квартиры?" - Алтухов даже застонал от досады, но тут же испугался своего стона. На него посмотрели несколько человек, и один из них был в форменной шапке с милицейской кокардой. "Молчи-молчи-молчи-молчи, - запричитал про себя Алтухов. - Только этого мне сейчас не хватало". Он втянул голову в плечи и быстро просочился между толстыми тетками к заднему стеклу.
Уткнувшись лбом в заднее стекло автобуса, Алтухов стоял, затаив дыхание. Уже наступил ранний зимний вечер. Улицы были полны народу. На фасадах домов пульсировал разноцветный неон в изогнутых стеклянных трубках, но Алтухов ничего этого не замечал. Мысли его снова перескочили на Пашу, который всегда казался ему эталоном стабильности и благополучия.
На следующей остановке Алтухов выскочил из автобуса, пересек улицу и вошел в стеклянную пивную с похабно намалеванной вывеской "Сосиски". Здесь Алтухов осмотрелся и, к своему великому облегчению, увидел знакомого Фролова - запойного неудачника с придуманным журналистским прошлым. Алтухов подозревал, что это всего лишь несостоявшаяся мечта Фролова, поэтому никогда не заводил об этом разговора, боясь ненароком разоблачить старого собутыльника.
- А я устроился на работу, - поздоровавшись, сразу сообщил Фролов.
- Родственнички заставили? - спросил Алтухов, разглядывая небогатый натюрморт на грязном столе: пиво, расчлененный лещ и кусок черного хлеба с полукружьем от остатков зубов.
- Сам, - чавкая, ответил Фролов.
- Сам, - усмехнулся Алтухов. - Знаешь, есть такой карточный фокус: я запоминаю последнюю карту и прячу колоду в карман, затем предлагаю тебе выбрать из четырех мастей одну и если ты не угадал нужную, спрашиваю: какие остались? И так до тех пор, пока ты не назовешь ту самую. Потом я так же прошу тебя выбрать карту. В конце концов, ты все равно называешь ту, которую я запомнил, и я достаю её какой хочешь по счету. У тебя полное ощущение, что ты её выбрал сам, но это абсолютно не так. Я подвел тебя к ней как бычка на веревочке. - Алтухов почувствовал, как от голода у него сводит желудок и отвел от еды взгляд. - Так же и в жизни. Вы до гробовой доски уверены, что выбираете...
- Кто это мы? - равнодушно спросил Фролов.
- Люди, - ответил Алтухов. Он сразу заметил, что Фролов при деньгах. Финансовое положение этого человека всегда легко прочитывалось на лице: пусто - собачье подобострастие, не хватает на бутылку - готовность объединить усилия, хватает - выражение независимости, а далее - все оттенки самодовольства и ничем не подкрепленного презрения к окружающим.
- Понятно. - Фролов с преувеличенным удовольствием отхлебнул пива, крякнул и аккуратно поставил кружку на место. - Мания величия на почве алкоголизма. Ты же не президент и даже не Гоголь и не Пикассо...
- Дай глотнуть, в горле пересохло, - не выдержал Алтухов.
- Ты ведь даже не инопланетянин. На, глотни, - подвинул к нему кружку Фролов. - Отрабатывать придется. Я устроился знаешь куда? - Припав к кружке, Алтухов вскинул брови, что означало: "куда?" - Сюда, - рассмеялся Фролов. - Кружкомоем. Ты думаешь, что сейчас пьешь?
- М? - не отрываясь от пива, промычал Алтухов.
- Сливаю...
- Брось ты, - испугался Алтухов. Он поставил кружку на место, успев выпить больше половины.
- Что, брезгуешь? - веселился Фролов. - Нами, людьми брезгуешь.
- Правильно сделал, что устроился, - вдруг успокоился Алтухов и снова взялся за кружку. - Пена, - кивнул он. - Пены бы не было.
- Догадливый, - принимаясь за леща, сказал Фролов. - Платят копейки, а мне много уже и не нужно. Здесь все есть.
- Ты Пашку, художника с Таганки, знаешь? - покончив с пивом, спросил Алтухов. - Опечатали мастерскую.
- Воровал значит, - пытаясь разжевать голыми деснами кусок леща, сказал Фролов. - По мне, пусть хоть всех их пересажают. Ты о себе подумай. Эти живут - дай бог каждому. Такие не пропадают. А у тебя, вон, один шкаф остался, да и тот пустой. Или пропил уже?
- Нет, ты не знаешь Пашку, - как-то обреченно прошептал Алтухов. Между прочим, если бы не он, меня бы давно уже не было на этом свете.
- Вот-вот, - подхватил Фролов. - Теплее. Кажись, добрались до причины твоего горя.
Алтухов изумленно посмотрел на Фролова и убитым голосом проговорил:
- Да, пьянство делает человека циником.
- Да, да, - ответил Фролов. - А обжорство - лириком...
- Налей ещё кружку, - упершись взглядом в мокрый, липкий стол, попросил Алтухов.
- Да-а? - глумливо протянул Фролов, и нагнувшись, попытался заглянуть в глаза Алтухову. Его и без того обшарпанная физиономия показалась Алтухову настолько отвратительной, что он едва сдержался, чтобы не ударить по ней пустой кружкой.
- Отрабатывать придется. Пойдешь ко мне помощником, - усмехнулся Фролов.
Слушая собутыльника, Алтухов вдруг почувствовал удушающую скуку. Ему уже не хотелось ни пива, ни разговоров. Наоборот, он вдруг испугался того, что может сегодня напиться и тогда у него не будет времени обдумать, что делать дальше, отгоревать положенное, а на следующий день в одиночестве недопережитое наложится на похмелье, и это будет вдвойне мучительно.
Не ответив, Алтухов поспешно поблагодарил новоиспеченного кружкомоя за пиво и компанию, тронулся было к выходу, и тут забеспокоился Фролов.
