- Давно! И ждем тебя, - голос у изгоя был хриплый. Вскоре послышался звон ручья, на том берегу которого была хижина Совета. Непосвященному трудно было бы ее разыскать.
В дальнем углу хижины мерцал каменный светильник в виде поднятой вверх головы койота. На глиняном полу сидели старейшины охотников сельвы и тэнков. Аттэхе молча прошел в центр круга, степенно сел. Вачинга остался у входа.
- Что узнал ты? Какое решение примем?.. - нарушил молчание изгой.
Аттэхе смотрел на Вачингу и думал: "Что ты за человек? В Ольмане я слышал: ты, Вачинга, был старшим воином, водил караваны с нефритом от гор Тустлы. Больше ничего не узнал... Был ли ты милостив к рабам? Неведомо. Но твое лицо кое о чем говорит". Тусклые зеленые глаза Вачинги не мигали. Лицо как у идола: зубы-клыки, морщины наискось от плоских кошачьих ноздрей до конца массивного подбородка. "Непонятен ты мне, изгой. Лицо твое недоброе, и ты не был милостив к тэнкам. Но ты с нами... А почему ушел от своего племени?" И, медленно подбирая слова, Аттэхе ответил Вачинге:
- Мы живем в сельве с начала времен, когда Длинных Плащей еще не было на свете. Они пришли из-за гор Тустлы, будто упали с неба. И кончились дни нашей свободы, о которых слагают песни. А ныне терпение людей сельвы истощилось. Есть только одна дорога к освобождению - тропа войны! - Он вскочил на ноги, его лицо исказилось гневом. - Ольман, проклятый город, исчезнет! Так говорю я, Аттэхе.
Снова наступила тишина, и члены Совета слушали перекличку воинов Ольмана, охранявших плато. В темном углу хижины кто-то зашевелился. То был сказитель, которого все звали Белым Отцом.
- Длинные Плащи пришли в Тамоанчан двенадцать поколений назад. Люди сельвы восставали не раз, но не смогли победить народ Змеи.
- Это так, - кивнул Аттэхе. - Есть записи на стенах храмов. Но тогда у сынов Угэма были лишь копья и атл-атл. Люди же Змеи много умели и знали. Теперь мы научились у них и тоже делаем мечи, стрелы, луки, дротики. Народ Ягуара одолеет змееликих!
Вачинга чуть растянул в улыбке тонкие губы, сказал с насмешкой:
- Белый Отец сомневается. Но я был одним из Длинных Плащей и знаю: они не те, что были во времена Гремучего Змея, отца ныне живущего Тунгаты. Слабый правитель Тунгата! А ты, Отец, стар и не ходишь по селениям, не видишь, что в сердцах сынов Ягуара проросли семена гнева.
"Слова ты говоришь правильные, Вачинга, - думал Аттэхе. - Однако не от сердца они".
Белый Отец не стал спорить с изгоем, а просто запел - негромко и проникновенно:
"Я живу на свете так давно, что многое и забыл. Но я помню селение, где меня приютили как сына добрые охотники, люди сельвы. О блаженные дни труда и мира! Мы возделывали маис и бобы, растили детей и тыкву, ловили рыб и зверей. Потом пришли змееликие, угнали юношей и мужчин строить дома в Ольмане, создавать насыпные плато, возвышающиеся над сельвой. Почти все старики и дети в селении умерли от голода, ибо некому было рыхлить землю и бить зверей. Когда кончится гнет змееликих? О время голода и болезней смертных, время засух и крови, пройдешь ли ты?! Плачут рабы-люди, рабы-камни, рабы-деревья!"
- Хватит причитать, - грубо сказал Вачинга. - Не для этого мы собрались.
Сказитель презрительно поглядел на изгоя и с достоинством опустился на низкую скамью.
- Белый Отец трижды прав, - сказал Аттэхе, меряя Вачингу тяжелым взглядом. - Чтобы поднялось плато Ольмана, погибли тысячи мирных людей сельвы. Плато стоит на их костях.
- Сельва поглотит злой город!.. - зарычал позади Аттэхе мускулистый голый тэнк по имени Шраморукий. Опаленное зноем лицо, выпирающие от голода ребра и плечи, покрытые рубцами и шрамами, - все выдавало в нем беглого строителя храмов. Рабы убегали ныне толпами не только из Ольмана - отовсюду: из Чалька-цинго, с Острова жертв, из городов на западе. Воины Тунгаты не могли удержать их. И в самых глухих селениях сельвы люди понимали: плохи дела в царстве Длинных Плащей, они слабеют, настала пора возмездия.
Второй день с залива дул шквалистый ветер. Туман и сырая мгла сменялись проливными дождями. Археологи не вылезали из палатки, пытаясь расшифровать пиктографы. Подобно путнику в дремучей чаще, мысль Амана блуждала среди гипотез, догадок, предположений. Смысл рисуночного письма ускользал. Рядом прилежно трудился Тирлинг, на его непроницаемом лице тоже отражались какие-то чувства. Видимо, на сей раз самолюбие корифея было сильно задето.
- В профиле вот этого человечка, - сказал Аман, - угадываются черты жителя островов Тихого океана, то есть океанийского монголоида. Не находите?
- М-мм... сходство есть, - пробормотал Тирлинг. - Нечто вроде древнего айна с Курильской гряды или Хоккайдо.
- А мне видится абориген Охотского побережья, - возразил Демченко. Его загорелое лицо так и светилось от гордости: созданный им геоскоп узрел эти загадочные пиктограммы в толще вековых наслоений.
- Почему именно с Охотского?! - спросил Тирлинг.
- Взгляните сюда: первобытный географ изобразил устье Амура. Оно показано верно, другого с такими характерными очертаниями нет в регионе. А вот линия морского берега, гребни волн и кит, пускающий фонтан.
- Смелое толкование, - покрутил головой Тирлинг. - На чем основываете?
- На факте находки нуклеуса. Такие же найдены в Дюктайских раскопках. Как попали сюда, в Тамоанчан?.. Потомки дюктайцев пришли в Америку 25 - 30 тысяч лет назад - вслед за мамонтами и бизонами. Среди них, несомненно, были предки тех, кто спустя тысячи лет дошел до Мексики. Логично?
- Что-то мало понимаю тебя, друг-следопыт, - произнес Аман. - При чем тут древние айны?
- Слушай и внимай, - улыбнулся Леонид. - Под натиском племен, идущих из Кореи либо Маньчжурии, протоайны могли откочевать на Алдан и там смешаться с дюктайцами. В конце Висконсинского оледенения последняя волна айно-дюктайцев перебралась в Новый Свет. Затем океан затопил Берингию. Минули века... Новые метизации в прериях Северной Америки... Предки сынов Ягуара прошли пустыни Аризоны, Нью-Мексико и осели в Тамоанчане. Логично я мыслю?
- Почти... - язвительно сказал Тирлинг. - Ну а как насчет ольмеков?
Леонид театрально развел руками:
- Тут пока все не ясно. Я лишь истолковал, как отдаленные потомки этого айна, - он коснулся пиктограммы, - могли достичь Веракруса.
...Облака ушли к хребтам Тустлы, и на потемневшем небе зажглись яркие, будто умытые звезды. Аман снова был у входа в пещеру. Свет полной луны осветил ее глубину. Кости "протоайна" лежали там, где их нашли. "Кем был ты? - гадал археолог. - Кто сразил тебя дротиком - ольмек или абориген сельвы? Радиоуглерод показывает время поздних ольмеков, упадка их культуры. Но они не жили в пещерах, значит, ты - потомок айно-дюктайцев, населивших сельву тысячелетий за восемь до ольмеков... А что дает это для проблемы генезиса народа Змеи? Ничего".
