По стремительно высыхающей дорожке, быстро сужающейся в извилистую тропку, я шел вслед за рыжеволосым типажом, машинально рассматривая его широкую спину. И заметил, что грубая зеленая ткань странно топорщится, из чего сделал вывод, что у незнакомца должно быть какая-то серьезная травма спины, или врожденное увечье, хотя на обычный горб вроде бы не походило. Потом мое внимание переключилось на его ноги, вернее обувь - оригинальные башмаки-мокасины, сплетенные из множества тончайших мягких ремешков светло-бежевого цвета. Судя по всему, обувь была наимягчайшей и удобнейшей, что не могло не вызвать законного чувства зависти у меня, вечно страдающего от мозолей, усталости и судорог.
- Извините, - откашлялся я, стараясь поравняться с ним, - обувь у вас уж больно замечательная, привезли откуда-то или местные умельцы сделали?
- Местные, - улыбнулся он.
- И дорого берут?
- Да нет, для хорошего человека и так сделать могут.
- Что вы говорите? - душа неуклюже подпрыгнула от радости, она, бедолага, тоже порядочно настрадалась от моих неуместных ног, - можно и мне заказать? Заплачу, сколько потребуется, у меня, видите ли, вечная проблема с обувью.
- Конечно, но на это дня три уйдет - не меньше.
Да я и не тороплюсь никуда, хотел в художественном поселке сидеть, так какая разница, у вас тут, как посмотрю, природа замечательная, - мимо проплывал громадный кизиловый куст, полыхающий переспевающими ягодами, голод очень ободрял на созерцание... - Где-нибудь можно в вашем местечке остановиться на недельку-другую? Я, понимаете ли, писатель...
Конечно можно, хотите прямо у меня, дом большой, а народу только я да жена с сынишкой.
Замечательно! А, водоемчик какой-нибудь имеется?
Речка есть и озеро.
Прекрасно! Я, видите ли, главный редактор...
Шли мы долго, если б не крутая каменистая тропка в две ладони шириной, я уже давно бы разулся и шел в одних носках, еще лучше - босиком. Страшно хотелось пить, и смутно беспокоили воспоминания о Ниве, оставшейся бог весть как далеко.
Однако вы забрались! - сопел я, сохраняя остатки достоинства, в отличие от меня мужчина шел легко, беззаботно, кажется, не запыхался ничуть. - Как места-то ваши называются?
Горные... места у нас, - почему-то неопределенно ответил он.
- А звать-то вас как? - честно признаться, меня почти испугало то, что он не назвал своей деревни или поселка, уж не знаю, куда мы шли, но и это я быстренько списал на расшатавшиеся за последнее время нервы.
- Божедар, а вас?
- Игорь Валерьевич, Игорь. Имя у вас какое замечательное. А далеко еще?
- Почти пришли.
Под это "Почти" мы прошли еще, как мне показалось, километров двадцать, карабкаясь все выше и выше к горным расщелинам. Тропка так петляла и разветвлялась, что сам я ни за что бы не отыскал обратной дороги. Наконец моему взору предстала красивая, едва ли не пасторальная картина: деревушка, со всех сторон окруженная лесами, огороженная горными спинами.
- О, какая красота, - выдавил я, задыхаясь, - как же вы отсюда в центр попадаете? Есть какая-нибудь другая дорога?
- Да, имеется. Осторожнее, тут спуск крутой.
Я на мгновение замер. Аккуратные строения, напоминающие совхозные, квадратное, явно искусственное озерцо в центре долины, бороздки огородов, лоскутки небольших полей - эта картинка показалась мне смутно знакомой, где-то я уже видел такую композицию... обдумать этот факт я не успел, потому как подвернул ногу и с недостойным жалобным кудахтаньем заторопился вниз.
- Ну, что ж вы так, - расстроился Божедар, глядя на мое перекошенное лицо, - я ж предупредил...
- Да вот... так! - я вяло растирал лодыжку, предвкушая как минимум три хромоногих дня.
- Ничего, сейчас придем домой, все поправим.
Мы спустились, вышли на тропинку, уходящую в лес, и вскоре углубились в свежую прохладную тень. То там, то здесь в дремучей чаще виднелись рубленые избы, колодцы, пристройки...
- Папа!
К нам навстречу несся пацаненок лет четырех, в одних только коротеньких шортиках.
- Это мой Дениска, - улыбнулся Божедар, хотя мог бы и не комментировать - рыжий ежик волос, да темно-синие глаза... мальчишка принялся крутиться возле нас, и я застыл, привалившись к очень кстати подвернувшемуся под бок дереву. На спине пацаненка, там, где у всех на свете лопатки, топорщились маленькие, но уже вполне оформившиеся крылышки с перышками светло-бежевого цвета и нежным белым пушком. Большой, указательный и средний пальцы правой руки как по команде соединились в горсть. Крестное знамение получилось корявеньким, возможно даже обидным для ангела... Божедар, глядя на меня, рассмеялся.
- Да нет же, - он отлепил меня от дерева и, придерживая за плечи, повел к дому, что по правую сторону, - он не ангел, Дёня обычный челоптах, в меня пошел, я тоже челоптах, надеялся, что в маму уродится, хоть не станет с этими крыльями маяться, а не вышло.
- Челоптах - это как?
Божедар усадил меня на некрашеную скамеечку у дома.
- Сразу хочу сказать, чтоб потом не было неясностей и недоразумений, Божедар принялся неторопливо расстегивать пуговицы балахона, - лишних всяких вопросов, вроде: как, почему, откуда копыта растут, у нас тут никто не любит.
- У кого копыта растут? - я вытер слабенькие, вспотевшие ладони о штаны.
- У некоторых растут.
- А, - кивнул я, - разумеется.
Божедар снял зеленый балахон и, аккуратно свернув, положил на скамейку рядом со мной, остался он в синих спортивных штанах. Расправив большие крылья с коричнево-рыжими перьями, он тряхнул ими, получился звук, будто хозяйка вытряхивает половик с балкона. Во все стороны полетели мелкие перышки. Я отчего-то засмеялся. Подбежал пацаненок, и схватил со скамейки балахон:
- Пап, я домой отнесу, ага?
- Ага. А мама дома?
- Не, с тетей Мартой за грибами-ягодами пошли.
И с этим убежал в избу.
- Чего курите?
- А?
- Спрашиваю, какие сигареты курите?
Я вытащил из кармана пачку и посмотрел на нее.
- "Парламент". Можно мне?
- Что?
- Сигарету, спрашиваю, можно?
- Да, разумеется.
Я протянул ему и прикурил сам. Расправив крылья, Божедар присел на холмик напротив меня, с удовольствием затягиваясь.
- Ну, а что такого - крылья, - заметил он, со вкусом выдыхая дым, одна проблема от них - вот и вся радость.
- А летаете? - от табака на голодный желудок я "поплыл" и даже развеселился.
- А зачем? Нет, в принципе могу невысоко, но годы уже, сами понимаете.
- Да уж, - кивнул я, - годы это еще та дрянь. А у вас династия? Ну, в роду - все?
- А как же.
- Да, это да... необычно, прямо скажем...
- Ага, вот вы думаете - крылья, замечательно как, а ведь и в голову не приходит, какая это ужасная морока, одни только неприятности - вот и все удовольствие.
