Перед Вайолет остановился рыцарь в блестящих доспехах - высокий, нескладный, поразительно похожий на Дон Кихота. Уверенная в приглашении на танец, она чуть было не сделала первая реверанс - но он только сверлил её взглядом серо-стальных глаз в узких прорезях забрала, а когда ей стало не по себе, повернулся и ушел, негромко лязгая плохо пригнанным суставом.
Непроизвольно глядя ему вслед, Вайолет заметила Люси. Точно так же легко узнаваемая под маской, как и в темных очках, маленькая и крепкая, в невообразимом платье всех цветов радуги, она кружилась в объятиях огромного черного монаха. Следя за этой парой, Вайолет забыла странного Дон Кихота и приветливо улыбнулась следующему кавалеру, совершившему галантный поклон. Он положил руку на её талию, и они закружились в медленном плавном ритме.
Это был невысокий, но плотный и широкоплечий мужчина в длинном алом халате - или мантии? - расшитом золотыми драконами. Верхнюю часть его лица скрывала черная полумаска, а нижняя тонула в зарослях жестких волос черной бороды. Его горячее дыхание обжигало, и у Вайолет возникло странное ощущение - будто он находится слишком близко к ней, ближе, чем обычный партнер по вальсу. Она сделала непроизвольное движение, выбившееся из общего ритма, и тогда он заговорил - и это был первый голос, услышанный ею в этом подземном дворце.
- Вам здесь нравится. Вам не может не нравиться здесь. Вы слишком красивы - это видно даже теперь, сквозь маску - и вас должна окружать настоящая роскошь. Настоящая роскошь... Я всю жизнь мечтал о ней - а мне приходилось довольствоваться роскошью бутафорской...
- Но где мы находимся? - спросила Вайолет. - И кто все эти люди?
Полные губы довольно улыбнулись из глубины черной бороды.
- Вон там - королева Англии и принц Уэльский, это герцог и герцогиня Мальборо, принцесса Монако, бароны Рокфеллеры - отец и сын... Вы никогда не были в таком изысканном обществе, очаровательная Вайолет Шелли.
- Вы нарушаете главный закон маскарада, - чуть уязвленно сказала она. - Маски делают всех равными, и если их снимают, то тоже со всех.
- Я хозяин этого дома, этого бала, - ответил он. - И этого мира...
- Что? - не поняла Вайолет.
Но партнер молчал, его рука все крепче сжимала её талию, а шелк костюма зажигал красные блики в черных с поволокой глазах. Вайолет избегала этого взгляда, её голова слегка кружилась. Он заговорил снова.
- Вальс... В моем доме танцуют только вальс. Нет ничего удивительнее вальса... Он завораживает, увлекает, заставляет совершать безумства - и он же погружает в неизъяснимую, безмерную печаль. Полтона ниже, полтона выше... И во главе угла - "раз-два-три". Простой ритм - а какая власть над человеческой психикой! Власть - вальс... Раз, два, три...
- Это ваша идея? - резко, отрывисто спросила Вайолет. - Вы ученый?
- Нет.
- Значит, вы украли её у кого-то?
Она чувствовала нарастающее изнутри неосознанное возмущение. Зачем она здесь, среди этого блеска, этой действительно настоящей роскоши? Почему она танцует с этим человеком?
Он усмехнулся.
- Идеи - те же сокровища... Их не только крадут, но и покупают, наследуют... просто получают в подарок.
Он поймал её взгляд и вдруг оказал со странной интонацией, в которой сочетались мольба и угроза:
- Ведь вы подарите мне следующий танец... следующий вальс?
* * *
Неуловимо угаснув, умолкла музыка, и гости остановились. Хозяин на миг выпустил Вайолет из объятий, поднес руки к вискам - зачем? - а потом властно махнул сильной рукой в широком рукаве с промелькнувшими золотой молнией драконами.
И вспыхнула музыка, и пары закружились - все быстрее, быстрее, словно стремясь на зов неуловимых летящих тактов. Движение нарастало - скорее, скорее, ещё скорее! - и ноги уже не касались пола, и гигантский вихрь неукротимой метели охватил их. Словно снежный буран, призванный сметатъ все на своем пути, несся в бесконечную неизвестность. А она, Вайолет, была снежинкой, всего лишь одной снежинкой, маленькой, слабой и одинокой... И единственное спасение было в нем, который был рядом, в нем, который мог стать защитой от стихии - и её холодные тонкие пальцы со страстной силой прижались к его могучим и горячим.
И один его взгляд усмирил бурю, и стало тихо, светло и мечтательно... И тогда он опросил: "Чего вы хотите?" - и она улыбнулась и оказала, что хочет ребенка... сына... и двух девочек-близняшек. И ещё круглый год жить в маленьком домике у моря... И получить "Оскара", и чтобы её узнавали на улицах, как Люси, и большую пушистую собаку, и полететь в космос, - как все-таки хорошо, что он не смеется... А ещё ей хочется передвигать предметы взглядом, и никогда не состариться, и божественно петь, и встретить, наконец, Его... Умного и темноглазого, застенчивого и безрассудно-смелого, высокого, с теплой безволосой грудью... ведь это так важно, чтобы грудь была безволосая... Я очень глупая, правда? Но я действительно всего этого хочу...
А потом все потемнело, и музыка слилась в предельно высокий непереносимый звон, а тело стало ватно-легким и исчезло - и исчезло все.
* * *
Она утопала в мягких подушках дивана, а доверчиво склоненная голова лежала на его плече, и соседство алого цвета зажигало румянец на матово-белом лице, уже лишенном маски. А откуда-то издалека, постепенно приближаясь, доносился голос.
- ...Эмоции материальнее физических действий, потому что превыше их, Власть над эмоциями - это все. Почему мой "Франкенштейн" имел такой успех? Только вальс... А я был вынужден - я заменил им вас, Вайолет. Но с этим навсегда покончено. Вальс всесилен - он вызывает эйфорию или страх, и он же заставляет высказывать вслух самое сокровенное... Тайны всех этих людей в моих руках - и я уверен, что это грязные тайны. А ведь здесь собрались именно те, кто правит миром...
Вайолет слушала, не поднимая головы, и слова медленно, словно сквозь полупрозрачную пленку, доходили до её сознания. То, о чем он говорит... Да, что-то такое было, но очень давно, далеко и не с ней...
- А вы сами? - протяжно опросила она. - Ведь вы тоже были здесь...и танцевали под эту музыку...
Он усмехнулся.
- Этот способ придумал ещё Одиссей - задолго до нашей эры. Обыкновенные восковые пробки в ушах.
Вайолет приподнялась и машинально поправила белую шляпу на растрепавшихся черных локонах.
- Одиссей рисковал жизнью, чтобы только услышать пение сирен. Нет, вы не Одиссей.
Она порывисто встала и выпрямилась перед ним. И он тоже вскочил, чувствуя, как что-то неудержимо нарастает в его груди - что-то страшное, бурное, неистовое - и все-таки бессильное перед ней.
- Я не Одиссей. Но я тот, кто построил этот дворец - для вас, для вас одной. Я тот, кто на ваших глазах в один миг получил власть надо всем миром Я... - затрещали завязки, впиваясь в кожу, и черная маска стремительно полетела в паркет, - мое имя Филеас Филип Корвуд!
