4.
На центральной (и единственной) площади Неглинева, прямо напротив двухэтажного белокаменного сельсовета, стоит и другое здание, отвечающее ему размером и белизной. Это столовая. Совсем недавно она была отремонтирована, заново отделана внутри, так что все проезжие шофера, уплетая суточные щи, теперь невольно дивились роскошному оформлению зала.
В тот вечер, однако, суточных щей не было, крахмальные скатерти покрывали столы, и роскошь, царящая на столах, затмила даже искусство неглиневских маляров. Опытный человек по одному только многолюдному оживлению в зале, или хотя бы по деду Енукееву, курившему на крыльце в белой рубашке и галстуке, мог сразу понять, что столовая закрыта на спецобслуживание, кое-где по-старинке еще называемое свадьбой.
Рядом с Енукеевым стояла его родная внучка Светлана. На деда она не глядела и не разговаривала с ним - сердилась за сегодняшнее. Раз в жизни доверила старому дурню откупорить бутылку шампанского! Один раз! Сегодня в сельсовете на регистрации. Так умудрился ей - свидетельнице! - залить все платье. Вместо того, чтобы кататься с женихом, невестой и свидетелем Вовкой Переходько на братана его машине, пришлось бежать домой, платье сбрасывать испорченное, а подшивать да наглаживать старое - еще школьное.
Теперь вот стой здесь, гадай, куда этих молодых черт понес. На дворе темно, гости сомлели ждать, повара столовские ругаются, а их все нет и нет. Конечно, если бы Светлана поехала с ними, она бы такого безобразия не допустила.
На крыльце появилась взмокшая от беспокойства мать невесты.
- Ну? - только и смогла вымолвить.
- Не, теть Валь - пожала плечами Светлана, - не видать.
- Должно, на пасеку поехали, - сказал, пуская дым, дед Енукеев.
На него Светлана не взглянула, а теть Валь сказала со значением:
- Вот я покажу пасеку! За дождями распутица такая - того и гляди застрянешь, нет ей вожжа под хвост - кататься!
- Ты, Валентина, не собачься, - дед добродушно заулыбался, - кончилась твоя над Веркой власть. Отрезанный она ломоть!
- Как же, дождуться! - начала было мать, но тут в конце улицы мелькнул свет, показались фары автомобиля.
В груди Валентины безошибочно сработало материнское сердце.
- Ой! Едут мои деточки-и! - тоненько заголосила она и кинулась в зал. Дед поспешил за ней, чтобы надеть оставленный на стуле пиджак с медалями.
Свадебный "Москвич", залепленный грязью по самые стекла, пересек площадь и, не останавливаясь, вломился в палисадник под столовскими окнами. Шофер невозмутимо развернул машину прямо на цветах и так остановился, чтобы ближе было идти. Широкий глиняный пласт отделился от кузова и шлепнулся оземь открылась задняя дверь. Жених, а потом и невеста, хмуро поглядывая на встречающих, выбрались из машины. Вера зашагала к крыльцу, хрупкие розовые бутоны рассыпались под ее ногами.
Светлана, пребывавшая до сих пор в немом изумлении, не выдержала, наконец:
- По цветам-то, Верка! Да вы уже нарезались, что ли?
- Твои они, цветы? - огрызнулась Вера. - Булавку лучше дай воротник заколоть.
Светлана только теперь заметила, что туфельки невесты испачканы грязью, венок сбился набок, темное пятно расплылось по тонкому тюлю фаты, а кружевной воротник Вере приходилось придерживать рукой.
- Что с вами? - спросила Светлана. - Перевернулись?
- Застряли, - коротко бросил, проходя мимо нее, жених, или, вернее, молодой муж Валера.
Странно, подумала свидетельница. Вроде и не пьяные. Запаха нет, и глаза у них не соловые, а наоборот какие-то колючие, зоркие...
На крыльцо выскочила старая бабка по линии жениха и взвыла благим матом:
- А вот и молодой князь с княгинею! Просим милости пожаловать, за столы идти дубовыя, подымать меды медовыя, с отцом, с матушкой, со честные гости, во дом родный... Тьфу!
Бабка запнулась, отдышалась слегка и добавила уже обыкновенным голосом:
- Ну не в дом, а в эту, будь она неладна... в столову!
Бросив "Москвич" с распахнутыми настежь дверцами, подошли братья Переходько: Вовка - свидетель и Николай, владелец машины и "шoфер на свадьбе".
- Где застряли-то, Коля? - спросила Светлана, но старший Переходько лишь скользнул по ней быстрым, жестким взглядом, словно сосчитал, и молча прошел мимо.
- Где новая стройплощадка, знаешь? - объяснил Вовка. - Вот недалеко оттуда на дороге и врюхались. Хорошо, что там строители живут...
Он обернулся в сторону леса и добавил задумчиво:
- Трактором выдернули нас. Скоро подъедут, наверное. Мы их пригласили...
- А чего вас понесло на стройплощадку?
Вовка все глядел в темноту.
- М-м да. И чего нас туда понесло?..
Неожиданно в глазах его загорелись злые веселые огоньки. Он повернулся к Светлане.
- Уж больно ты любопытная, Светка! Гляди, невесту украдут, пока мы здесь. Пойдем лучше за стол.
И, склонившись к самому ее уху, прошептал:
- "Кисло" - то закричат, целоваться будешь, свидетельница? Положено...
Светлана попятилась от него, ей вдруг стало жутко. Сроду Вовка с ней так не разговаривал. В шепоте его слышалось жадное нетерпение, какая-то даже страсть, что ли... Псих, одним словом.
В столовой молодых наскоро встретили хлебом-солью - надо было дать невесте да и остальному кортежу почиститься и привести себя в порядок.
Наконец, уселись за "дубовыя", на шатких паучьих ножках, столы и принялись гулять. Истомившиеся гости быстро наверстывали упущенное, в жаркой духоте зала напитки испарялись, закуски таяли на глазах.
Подали горячее. Жених с невестой ничего не ели и не пили, но это никого особенно не удивляло, поскольку на свадьбе так и положено. А вот на свидетеля, отчего-то тоже потерявшего аппетит, здорово наседали. Для вида он подносил иногда рюмку ко рту и тыкал вилку в закуску, но каждый раз лицо его невольно выражало отвращение.
В разгар веселья с улицы вдруг послышалось кряхтение мощного двигателя, скрипучий гусеничный визг, и к крыльцу, уничтожив остатки палисадника, подвалил огромный бульдозер.
Трое, одетые далеко не празднично, да еще и в грязных сапожищах, ввалились в зал и остановились в дверях. Жених объяснил, что это и есть те самые спасители, которые выдернули из грязи свадебный "Москвич". Народ к тому времени находился в прекрасном расположении духа, и объяснение совершенно удовлетворило всех.
Новым гостям отвели место, поднесли по полному фужеру с чем-то чистым, как слеза, многие тут же и чокнулись с ними.
Один из строителей, старик в застегнутом наглухо плаще, пригубив из фужера, вдруг крикнул:
- Кисло!
Как известно, по заведенной уже в новое время свадебной традиции, требовательный этот крик побуждает целоваться свидетелей, людей, как правило, друг другу чужих, а то и вовсе незнакомых, что особенно пикантно и приятно разнообразит целомудренный обряд бракосочетания.
