Это, доложу я вам, будет похлеще всякого голливудского ужастика. Какая-нибудь клыкастая харя с большого экрана тебе улыбнется, считай, настроение на день испорчено.
Не исключал доктор Файнберг, что кто-то намеренно не дает природе создавать монстров, или же уничтожает их своевременно.
Вот, например, когда-то царил такой серьезный неслучайный зверь, как змей, он же дракон, которому удалось набедокурить даже в райском саду. А куда он исчез, если был такой умный?
И с этой забавной чепуховиной носился Моисеич, не расчесав всклокоченной головы, все свое свободное время. Естественно, этим же он занимался и в рабочие стулочасы.
А начало такой, с позволения сказать, деятельности было положено год назад, когда из-за бугра к нам прибыло зарубежное светило – доктор Шмуэль Файнберг, ведущий специалист «Микрософта». И за смехотворное для птицы такого полета денежное вознаграждение («пернатый» наглядно смеялся, глядя на зарплату) стал консультантом товарищества «Гаврилов и компания». Что товарищи отмечали при помощи интенсивного пьянства как неслыханную удачу.
Потом уж выяснилось, если доктор Шмуэль Файнберг и работал в «Микрософте», то не больше трех дней. Явился одесский дружок Моисеича и проявил кинопленку Файнберговой жизни. С десяток лет тому назад сильно раздувшийся от идей Самуил Моисеевич перебрался с мансарды дома номер три, что на Базарной улице, в академические круги Кембриджа, Гарварда и Иерусалима – на передовые рубежи науки.
Однако там одесский теоретик не прижился, поскольку не имел приличного образования и признанных работ, зато имел большие претензии и громко требовал переключить ведущие лаборатории на изучение ведомых лишь ему эволюционных сюрпризов.
Также не задержался Файнберг ни в одной из транснациональных корпораций как человек, мало интересующийся мнением начальства.
В конце концов за бугром он приобрел некоторую, увы, целиком отрицательную известность, и, оставив жену у одного знакомого американского ученого, а дочку в израильской армии, повернул назад.
Через неделю он полностью засветился и на свежем месте работы – в Гатчине.
Однако бывший таежный охотник Гаврилов из упрямства – того самого, с которым подстерегал сохатого – оставил не признанного никем ученого у себя.
Правда, Гаврилов попросил Файнберга маячить в рабочее время перед другими сотрудниками как можно меньше. Естественно, что и денежное вознаграждение вызывало уже не смех, а огорчение. Но, судя по плавленным сыркам, которые поглощал вдумчивый Самуил Моисеевич, многого ему не требовалось.
Наверное, девушка Нина была среди тех редких личностей, на кого Файнберг производил впечатление крупного специалиста «оттуда», с которым она рано или поздно отправится «туда». Такая наивность делала ей честь по нынешним временам. А может ее гипнотизировали электронные демоны Самуила Моисеевича.
Впрочем, они и на меня производили впечатление. И по дороге домой, в электричке, в метро, вместо того, чтобы цеплять взорами девичьи попки, я всматривался в морды алкашей – не затесался ли среди них эволюционный монстр?
Но дома вылетали из меня, как из распахнувшегося портфеля «дипломат» все изнурительные мысли, поскольку я сразу бросался к своему домашнему компьютеру в «Доктора Хантера» сражаться.
Раньше у меня аппаратура похуже была, но когда я добился второго в целом Питере результата, то фирма-производитель этой забойной игры прислала мне особый шлем и позиционные перчатки – для погружения в ее трехмерную виртуальную реальность!
Так что пришлось новый комп «Секстиум-600» покупать – который мог бы все это дело потянуть.
Еще фирма наградила меня жилеткой особой. Она тоже к компьютеру подключенная и если ты дал промашку, покалывает тебя электрическими разрядиками – такое вот наказание.
Стрелять в «докторе Хантере» можно не только по готовым зверям, заложенным в программу, но и по тем, кого сам спроектируешь.
Ну, я постарался в стиле дока Файнберга. Приятно напасть не на какого-нибудь волчишку или мишку, а на урода с зубами-серпами и лапами-мясорубками.
Короче, доктор Хантер – это вам не Филипп Михайлович Гиреев…
Приятные воспоминания о «Секстиуме-600» и «докторе Хантере» внезапно обрываются, потому что в мою дежурную будку влетает вдруг вопль. Откуда-то сверху. Так просто этот вопль не издашь, надо очень постараться.
Тут у меня всякие мысли табуном понеслись. Что-то наконец произошло! Я могу теперь отличиться, могу показать свою круть. Но с другой стороны, руки у меня почти связаны…
Наконец табун пронесся, я вскочил, выхватил из кобуры револьвер. И как раз на экране, то есть в коридоре четвертого этажа перед видеокамерой, появилась Нина. Она покачивалась, как молящийся сектант, и странно раскрывала рот, как участник пантомимы. А на груди у нее были… пятнышки, как от брызнувшей крови!
И что это может означать? Неужели в порыве страсти безнадежной доктор Файнберг, спустив штаны, бросился на спелую лаборантку, как заяц на капусту, а она ему случайно, лязгнув челюстями… откусила «морковку».
Я понимаю, ничего смешного тут нет, но с другой стороны есть о чем поведать собутыльникам – народ будет ржать….
Я включил у телефона автоответчик и отправился к лифту, не забыв прихватить пакетик. Говорят, если эту самую «морковь» быстро поднять и зафигачить в холодильник, то потом ее врачи пришпандорят обратно – к телу между ног.
Пока ждал кабину, готовил кое-какие язвительные слова в адрес Нины. Дескать, взяли вас сюда, гражданка лаборантка, чтобы вы головой работали, а не совращали похотливых старцев длинными ногами. У господина Файнберга получается же производственная травма – кто платить будет?
Черт, правление технопарка может и на меня «накатить», дескать, не обеспечил безопасность.
Когда я, наконец, доехал, Нина торчала еще в коридоре, выжатая и пожелтевшая, как курага. От ее жалкого вида я заготовленными словами сразу поперхнулся. Она задвигала ртом, но слов не было слышно. Тогда она задрыгала рукой, показывая на двери компьютерного центра.
Ясно уже, там что-то серьезное.
Взвел я курок, и с пальцем на спусковом крючке, решительно направился в компьютерный центр. По дороге, правда, поскользнулся на каком-то дерьме, кажется крысином. И только я в центре оказался, сразу взмок. Я вначале красную лужу увидел, очень яркую на сером фоне. А потом уже, за креслом, тело, лежащее на боку. Из тела лужа крови и натекла.
Не член тут потерян, а жизнь!
Лицо у трупа все кровью заляпано и еще чем-то, мозгами что ли. Как же иначе, когда в голове застрял стрежень. Забит в правый глаз.
