Преодолев пятую часть маршрута по прямому участку дороги, Хансон увидел свое любимое созвездие, Орион. Охотник лежал на спине, как раз над купой старых деревьев, словно решил вздремнуть, прежде чем приступить к вечерним трудам. "Прекрасно, - подумал Хансон. - Надо мной звезды. Изумительно! Особенно если знаешь, как они далеко. Когда подумаешь, что некоторые из них находятся в триллионах миль от Земли, легко ли поверить, что между нами ничто. Абсолютное ничто... Старина Орион. Изогнутый пояс старины Ориона и звезда в середине".
Для Хансона звезда была счастливой, и для Сьюзи тоже. То общее, что у них нашлось при первом знакомстве. То, что их свело.
"Какой чистый воздух, - думал он. - Могу разглядеть меч Ориона. Ни разу не видел его в Бруклине. И старина Телец словно придерживает Ориона, упираясь ему в грудь".
Была уже середина ноября, но термометр по вечерам показывал выше десяти. Днем - до двадцати. Хансон с женой часто и счастливо говорили о здешнем климате. Вариант номер 154 дал бы еще градусов пять лишних, но тогда в их квартире не нашлось бы ванны - только душ. Хансоны договорились, что если зима окажется слишком холодной, то лучше обойтись без ванны; тогда они съездят в Игровой городок и возьмут номер 154. Сделать это никогда не поздно.
Грудь у Хансона ныла все сильнее. Бог Гермес, сидящий на его плече, попытался уговорить его остановиться.
- Ты можешь пропустить один день, - сказал Гермес. - Вчера ты отмахал две мили, правда? Тебя никто не видит, так что нет смысла надрываться.
- Я должен одолеть две мили, - отвечал Хансон, громко пыхтя. - Каждый вечер, если что-нибудь не случится. У меня ноги в ужасном состоянии.
- Верно, - согласился Гермес. Он сидел на плече Хансона около уха и шептал в него, как проситель. - Но вчера ты вымотался. До сих пор чувствуешь усталость. Ты ведь устал, правда?
- Ага, - пропыхтел Хансон.
- Лучше бы остановиться, правда?
- Ага.
- Ну так давай!
- Нет.
До сих пор Гермес держался за ухо Хансона, но теперь отодвинулся и раздраженно объявил:
- А мне начхать!
Хансон молчал.
Гермес входил в набор элементов, принадлежащих варианту номер 867: две спальни, расширенные шкафы, пруд, прачечная прямо в здании, тихий район, низкая плата, несколько хороших ресторанов в пределах пешей прогулки, кинотеатр в двенадцати кварталах, личные отношения с несколькими классическими античными богами, желание части обитателей поддерживать свои тела в оптимальном физическом состоянии. По мнению Хансонов у номера 867 были наилучшие условия из всего, что предлагалось в блокноте. Единственный неприятный фактор - боги вмешиваются в жизнь. Но если это станет чересчур неприятным, Хансон или Сьюзи съездят во Французский квартал и выберут другой вариант.
- Ты изменился. Недавно. Со вчерашнего дня, - заметил Гермес через некоторое время, когда Хансон пробежал ровно половину первого прямого отрезка. Это было примерно в трети мили от начала пути.
- Я все время меняюсь, - ответил Хансон.
Теперь начали болеть ноги. Он подумал: неужто сегодня, после стольких успешных пробежек, ему не удастся закончить маршрут.
- У меня накопились изменения за много недель, - добавил он.
- Это все варианты, - сказал Гермес.
- Будь оно проклято. Знаю. Плевать.
- Разве тебя не интересует, что у вас постоянно меняются тела и души? Разве тебя не беспокоит, что сейчас делаешь настоящий ты?
- Я и есть настоящий я, - возразил Хансон. - Я ведь не меняюсь. Изменяются варианты миров, когда я нажимаю кнопку. Прежний я и прежняя Сьюзи переходят от одного варианта к другому. На наши личности немного влияет сам процесс выбора, вот и все.
- Я бы призадумался, к чему может привести такое положение дел, - сказал Гермес.
- И это были бы твои трудности.
- Но стал ли ты счастливей?
- Еще бы, - ответил Хансон. - Конечно.
- Действительно?
- Еще бы, - повторил Хансон. - Конечно.
- По виду этого не скажешь. Ты и прежде не казался чересчур счастливым. Потому-то и сменил имя. Переехал сюда. Если говорить всю правду: я не думаю, что ты хоть на самую малость стал счастливей.
- Меня мало заботит, что ты думаешь, - сказал Хансон.
Флажок на рейке у одной из лунок поля для гольфа помахал ему, вяло маня к себе подобно руке некоего призрака.
- А зря. Я бог.
- Да как я могу принимать тебя всерьез? Сидишь у меня на плече... из милости.
- Ты удивишься, когда узнаешь, как много я могу совершить, сидя на плече.
Хансон не ответил. Навалилась усталость, а ведь он еще не достиг конца прямого отрезка. Не пробежал и половины маршрута.
- Я знаю, что тебе нужно, - проговорил Гермес и тихо рассмеялся. Любовница.
- Не хочу, - возразил Хансон.
- Нет, хочешь. Все хотят иметь любовницу.
- Мне хватает Сьюзи.
- Насколько хватает?
Хансон вздохнул и ответил:
- Послушай, единственный случай, когда мы разошлись во мнениях, был года два назад во время Розовой чаши*. Я просто не сумел уговорить ее болеть за команду Огайо, так что, пока мы сидели, я хлопал команде Огайо, а она аплодировала Калифорнии.
- А как насчет хоккея на льду?
- Да, здесь ты прав, - печально сказал Хансон. - Верно. Я ненавижу хоккей, а она его смотрит. Но это ведь не слишком серьезно, правда? То есть если это единственная неприятность в нашем браке?
- Тебе нужна любовница.
- Сьюзи ни за что мне не позволит.
Гермес похлопал его по плечу и воскликнул:
- Ничего себе! - Он встал и начал расхаживать по раскачивающейся ключице Хансона. - Ты же не думаешь советоваться с женой по поводу любовницы, словно выбираешь скоростной миксер или что-нибудь такое. Послушай, я не уверен, что умею пользоваться эвфемизмами так, как вы со Сьюзи. Ребята, вы - король и королева эвфемизмов солнечных южных земель. Ты говоришь: "Сьюзи, я хочу с тобой потолковать кое о чем". Она отвечает: "Хорошо, Боб". Ты сообщаешь: "Есть кое-какие вещи, которые я полагаю важными, но ты считаешь их несущественными". И тогда она отвечает: "И есть некоторые вещи, которые я всегда полагала важными для меня, но без которых научилась жить, чтобы не делать тебя несчастным". И тут ты всегда поднимаешь руки. Потому что она поступает отважно. Как часто у вас происходят эти прискорбные сражения, эти межеумочные споры?
- Примерно каждые два месяца.
- Примерно каждые два месяца, - презрительно повторил Гермес. - И вы вместе... сколько? Скоро семь лет, правильно? М-да. И каждые два месяца повторяется эта дурацкая сцена... О чем же ты говоришь Сьюзи на своем дурацком жаргоне - о каких таких "вещах"?
- А тебе какое дело? - возмутился Хансон. - Она-то знает, что я имею в виду.
- А ты хоть раз понял точно, от чего отреклась Сьюзи ради твоего душевного мира?
